что иногда некоторые вещи происходят независимо от того, веришь ты в них или нет. Кажется, Эйнштейн говорил, что с помощью совпадений бог сохраняет анонимность. В бога Лазарь тоже не верил – ему мнилось, что любая вера иссякнет враз, стоит только загнать всю паству в подклет и поджечь церковь. Но он верил Эйнштейну.
– Айма, я прошу прощения, – ненавидя себя всем инсоном, проговорил он. – И даже не думай просить меня повторять это дважды.
7
Дождь поливал, как безумный. Потоки воды стекали с дорожки и проникали сквозь решётчатую дверь в вольер. Солома по краям сделалась волглой и чавкала под ногами. Морлоки неустанно накатывались волна за волной. С маниакальным упорством религиозных фанатиков они вгрызались зубами в прутья решётки, изо всех сил пихали внутрь морщинистые ручонки, раздирая в кровь мяклую кожу между пальцев. Тот факт, что им никак не удавалось прорваться внутрь, только воспламенял их кураж.
В отличие от одноклассников Энуо, здешние Морлоки не владели речью. По крайней мере, за всё время никто из них не проронил ни слова. Безмолвный рой безмозглых иглогривых тварей с рычанием набрасывался на вольер, словно стая бешеных собак.
Возможно, подумал Лазарь, потому и молчат, что ни одна из них, по сути, человеком не является.
Яника не отходила от двери. Казалось, она не верит до конца в успех мероприятия. Стоит Айме потерпеть неудачу, и она снова предложит себя в качестве плана «Б» – в этом Лазарь не сомневался.
«Она внутри, она внутри!» – заверещала Дара. Лазарю показалось, что он ждал этого минут двадцать. – «Ах, ты ж моя Дианочка Арбенина! Прямо в яблочко попала!»
Лазарь бросил взгляд вдоль аллеи, и успел заметить, как железная дверь в будку с грохотом захлопнулась. Несколько Морлоков отлипли от вольера и кинулись на новый звук, но было поздно: Айма уже заперлась изнутри.
На Лазаря навалилось такое облегчение, что он едва не выпустил ручку.
– Жёлтое поле с переключателям, – на всякий случай напомнил он. – Пусть найдёт тот, который отпирает и запирает все клетки. Ну, включай!
«Лазарь, она включила» – упавшим голосом откликнулась Дара.
– Если бы включила, я бы почувствовал! Пусть попробует ещё.
Они пробовали раз пять – всё тщетно. Замок вольера «тринадцать», как и всех остальных, и не думал реагировать.
Натянутые струнами нервы кто-то пересчитал медиатором. Руки начинали ощутимо уставать.
«Лазарь, мне жаль» – запричитала Дара. – «Что мы можем сделать для тебя?»
– Ты знаешь, что делать, – сказала Яника, упрямо отталкивая Лазаря от двери. – Кому-то придётся держать эту ручку. Отпусти и уходи.
Лазарь не отпускал. Сам не знал, почему, но не отпускал. Чего он прицепился к этой ручке?
«Чего ты прицепился к этой девке?» – поправил внутренний правдолюбец.
Драгоценные минуты утекали, как песок в стеклянную воронку.
– У меня идея, – сказал Лазарь и посмотрел на Янику. – Последняя. Если не выйдет, я отпущу, окей?
Яника ответила мимолётной улыбкой.
Нет, ну, зачем она это сделала? Теперь он точно не отпустит.
– Дара, ты меня слышишь?
«Только тебя и слушаю, дорогой».
– Позови в комнату Малого, мне нужно спросить у него кое-что. И побыстрее, мои пальцы умоляют!
8
«Марс здесь» – объявила Дара через пять минут.
Судя по тону, с которым это было сказано, ей пришлось упрашивать мальчишку подняться.
– Отлично! Спроси у него – в игре «Тёмная зона» есть исследовательский центр с одноимённым названием? Там ещё ставят эксперименты на людях.
Оставалось молиться, что мальчишка доходил до этого этапа игры.
Пауза затягивалась. Дара мучительно молчала. Хватка Лазаря понемногу слабела: он всё больше уступал дверную ручку Янике.
«Марс не хочет смотреть в инсон» – наконец, сказала Дара. – «Но я описала ему на словах. Говорит, припоминает что-то похожее в третьей части этой своей пулялки».
– Хорошо! Спроси, можно ли активировать замки на вольерах ещё как-то, кроме будки управления?
«Он не знает» – почти сразу ответила Дара.
– Ладно… а что насчёт самой будки? Можно как-нибудь устранить неисправность?
«Он не знает».
– Не знает или не хочет! – взорвался Лазарь. – Скажи ему, Айма сейчас в будке. Она может что- нибудь предпринять. Скажи ему...
«Лазарь, он ушёл» – дрожащим голосом оборвала Дарения. – «Он вышел из комнаты».
Лазарь замер с полуоткрытым ртом. Вот так-то…
– Сочувствую... – тихо проговорила Яника. – Правда.
Лазарь потряс ноющей от боли головой – пальцы Морлоков повыдрали немало волос.
– Нечего тут чувствовать. По законам индуизма парень заслужил право на маленькую вендетту, – он ухмыльнулся. – Карма в действии, так?
Конечно, так. Ради Яники он бросил Марса, а теперь Марс заставит его бросить Янику.
Вместо ответа девушка коротко кивнула. Тогда Лазарь разжал пальцы и отпустил дверную ручку.
9
Серебристый рычаг опасно вибрировал в руках Яники, когда Морлоки били по нему с другой стороны. Ей приходилось наваливаться на ручку всем весом. Пока она справлялась неплохо, но Лазарь не знал, насколько её хватит. Она то и дело вскрикивала, когда белые пальчики щипали её за лицо, а когда вытягивали сквозь решётку длинные пряди волос и драли со всей дури наружу, она всегда долго и протяжно визжала.
Это очень нервировало. Лазарь лежал на соломе в центре клетки и пытался сосредоточиться. Никогда ещё не приходилось ему покидать инсон в таких неблагоприятных условиях: шум, нервы и сжатые сроки, в которые необходимо уложиться. Как будто этого было мало, в голову настырно лезли мысли о Янике. Стоило задуматься о том, что он бросает её здесь одну, и голова начинала мыслить только в этом направлении. Дарения неустанно нашёптывала что-то успокаивающее (правда, не совсем ясно, ему или Янике), но её беспрерывное бормотание напрягало ещё больше.
Реальность инсона никак не хотела отпускать. Лазарю кое-как удалось выровнять пульс, но дальше дело не пошло. Сейчас следовало отключить сознание, но сколько он ни старался – ничего не получалось. Действительность инсона врывалась в уши безумными воплями Морлоков, скрежетом прутьев решётки, жалобными стонами Яники.
Лазарь вспомнил об одном полезном совете, услышанном от Сёмы Русакова – наряду с Матвеем, первого и единственного в жизни наставника. Когда время не терпит, говорил Сёма, хорошо помогает самая азбучная в медитации техника – прослушивание собственного дыхания. Но как услышать хоть что-то, когда (мысли о ней) десятки обезумевших монстров обгладывают зубами железные прутья, поскуливая и повизгивая от экстаза? И время, время, время! Чем больше его потратишь, тем меньше его у (неё) Энуо.
