Че сделал? Кого грабил?
На улице в этот момент находиться очень неприятно, потому что понимаешь, что тебя то же самое ждет буквально через десять минут. Эти десять минут прошли. Меня тоже зовут, я захожу в кабинет, все стены забрызганы кровью, пол залит кровью. Сидит четыре человека, один из них по пояс голый, руки одеты в печатки с обрезанными пальцами, тоже немножко кровью поляпано все, у другого одного на руке ремень намотан, у третьего палка деревянная в руке, у четвертого в руке блокнотик и ручка:
Ну, че?! Заходи.
Захожу.
Так, сюда встал. Откуда сам?
Из Москвы.
Статья?
282-ая, часть вторая.
А че, откуда из Москвы. Что, замляк твой, Костян?
Ну-да, таких земляков у меня не было никогда. Не, ни хуя, он мне не нравиться, сейчас вообще убью его здесь – отвечает тот, у которого киянка в руке.
“Ну, интересно, какие сейчас будут предприняты меры. В принципе, они все дохлые, кроме того, что в перчатках с обрезанными пальцами. Этих-то троих можно просто задолбить ногами. А этот в перчатках, хрен его знает, но он уже выдохшийся. Может быть, если челюсть ему срубить и дальше что-то замутить. Сейчас посмотрим, что будет”. И тут, который, типа, мой земляк, говорит:
Слушай. А я тебя, вроде, видел?
Да, мог видеть.
А где я тебя мог видеть?
Ну, по телеку.
Точно! Тебе ж приговор выносили. Ты же этот... Тесак.
Ну, да.
Бля, пацаны, его же по телеку показывали по всем каналам! Я его смотрел, они какого-то наркоторговца повесили.
У этих сразу уши навострились: “Ни хуя, повесили кого-то, а статья маленькая. Значит, дело не раскрытое”. Я начинаю объяснять, что так и так, что это постановка, призывы наркоторговцев вешать. Они:
Так, ладно, понял. Погоди. Выйди в коридор.
Я вышел. У них какое-то совещание, минут пять постоял я в коридоре лицом к стене. Приходят за мной опять:
Заходи.
Захожу.
Так, а что за статья?
282-ая.
А че? О чем она говорит?
“Так, понятно, что им нужны явки с повинной. Явки с повинной выбиваются обычно по той же статье, по которой тебя посадили. То есть, если они захотят, то будут долбить меня, чтобы я взял на себя какие-то 282-ые” По сути, мне, конечно, не трудно было бы написать, что я назвал прокурора педофилом, что есть разжигание социальной розни в отношении группы “прокуроры” или чего-то другого. Но писать, естественно, ничего не хотелось, поэтому я решил проехать им чуть-чуть по ушам. Говорю:
Да-нет, парни, у меня статья такая, чтобы ее возбудить надо сделать экспертизу этнолингвистическую.
Че это такое?
Это сложная экспертиза, ее только за деньги делают в научном институте.
Ух-ты, научный институт.
Да. Дальше, если эта этнолингвистическая экспертиза сделана, то нужно сделать депутатский запрос, чтобы какой-то депутат Госдумы написал запрос в прокуратуру, чтобы по этой статье возбудили уголовное дело, иначе его не возбуждают у нас в стране. То есть тут очень серьезный механизм.
И че, на тебя депутаты писали?
Да, депутаты писали, поэтому по всем каналам и показывали, что я единственный в России пока по такой статье получил такой срок.
Ага. А вообще сам где жил?
На Рублевском шоссе.
Да? это че прямо Рублевка.
Да, но не в коттедже, в квартире, но на Рублевке. Да.
Блин. Нихуя. Да-ты богатый.
Почти бомж, на самом деле. Но денег хватало.
Слушай, в принципе, здесь УДО стоит десять тысяч. Тебе вообще интересно?
Я понимаю, что явки уже отменяются, что разговор пошел более интересный. Говорю:
Так-то десять тысяч... Надо позвонить, узнать, есть ли у друзей столько денег. У меня родители вообще бедные. Надо с друзьями разговаривать.
Вот, смотри. За десять тысяч у тебя УДО по любому. У тебя же оно подошло уже.
Ну-да...уже на УДО писал.
Смотри, в конце августа у тебя подходит новая подача на УДО, если ты писал в январе. Все, в конце августа подаешь, все будет нормально. Напишем тебе несколько благодарностей, все решим. Это стоит десять тысяч. В это входит, что ты нигде не работаешь, на должность не встаешь и плюс получаешь сотовый телефон.
“В принципе, нормально, но десятка зелени чего-то...”
Надо поговорить с друзьями.
Ну, смотри, можно пять рублей сейчас отдать, пять рублей потом.
В смысле “рублей”?
Ну, пять тысяч рублей.
У меня раскладывается, что они хотят не десять тысяч зелени за УДО и телефон, а десять тысяч рублей. “Ни хуя себе?! Так, может быть, лучше заплатить двадцать тысяч рублей, и домой завтра?! Как мне нравиться этот благодатный таежный край. В Москве за четыреста долларов тебе девушку только на сорок минут в боксик приведут, а здесь тебе за десять тысяч и благодарности напишут, и сотовый телефон дадут, и от работы освободят, и еще по УДО отпустят”.
Да, конечно, сейчас надо созвониться.
Ладно. Короче, держи чайку купцеватого, на карамельку. Сейчас пойдем посидим, пообщаемся. Ты видно человек с мозгами. Сейчас все решим, – как будешь работать, кем будешь сидеть.
Выводят меня из этой комнаты:
Ну, ты извини, у нас тут работа. Сейчас с тобой тут человек побеседует.
Выводят меня из этой комнаты, смотрю там еще несколько человек с нашего этапа на кортах сидит. Проводят меня в комнату зоновского психолога. Там два кресла, столик. Сижу пью чай с конфетками, с нарядчиком общаемся, я рассказываю ему политику партии. Пришел еще какой-то козел, который недавно посмотрел фильм про международный еврейский заговор. Мы что-то обсуждаем, я рассказываю про экономические махинации, про то как экономика Америки устроена, что доллар – это мыльный пузырь. Они тоже это где-то слышали, в восторге от того, что приехал человек, который в этом во всем варился:
