В автозаке было несколько поселенцев, которых переводили через суд на общий режим – один нарушитель режима и тот балбес-побегушник, было несколько человек, переводившихся с общего режима на поселок- это тоже решает суд на “Лебеде” и несколько человек, которые подали заявление на УДО. У них был суд с выездом на “Белый лебедь”. Те, у кого есть благодарности, и решение может быть только однозначное – проходят суд заочно. И был еще я, который ехал хрен знает куда.
С собой я повез 700 рублей наличными, спрятал их в гелевой ручке. Сейчас на “Лебедь” приеду, надо будет как-то вопрос с опиздюлениями решить. Неохота опять по жопе киянкой получать, ребра чтобы ломали... Главное здесь проскочить – дальше так не беспределят. Если, конечно, дальше в глубь России- матушки не повезут. Вопрос решить столь скудными средствами – не ясно, получится ли. Но соликамские козлы – это же не гаишники с Рублевки. Не так развращены легкими деньгами... Хотя с возвращенцами обращаются проще, чем с теми, кто едет с централов. Возвращенцы не блатуют, не отказываются работать... В то время, как я ехал на зону, работали на “Лебеде” только поселюги – они раздавали баланду, мыли полы, чистили овощи, еще какие-то хозработы выполняли. Но в этот раз уже работают и общий режим и поселок. Только строгалики сидят в камерах. Надо и это в ту же сумму урегулировать, не охота на морозе снег две недели убирать, тем более что зима холодная, температура на улице уже под -30 опустилась!
Приезжаем, нас закрыли в комнату, в которой били, когда я ехал на зону. Мы там сидим час, два, три, четыре – и никого нет. У одного уже появляется нужда сходить в туалет. Он начинает на стены лезть, в дверь долбится. Понятно, что если разозлить козлов и орать выведите меня в туалет – они тупо придут и просто-напросто изуродуют. Нашли у одного поселюги литровую бутылку с кетчупом. Ему передача пришла перед самой отправкой отправкой на “Лебедь”, прямо в изолятор отдали. Мы этот кетчуп дружно выпили. Мученик нассал в бутылку – довольный сидит, ему больше вообще ничего не надо.
Тут приходят козлы, начинают обыск. Всех ставят лицом к стене, руки за голову.
- У кого есть запрещенные предметы – деньги, сотовые телефоны, сим карты, иголки, сдавайте добровольно. Найдем у одного – выебем всех!
Я поворачиваюсь, подхожу к старшему из них.
- Деньги есть.
- Пойдем, поговорим.
- 700 рублей наличкой есть, что ты можешь за них предложить?
- Что, нормально будешь сидеть, тебя пальцем никто не тронет, если не будешь режим нарушать, на хозработы гонять не будут.
- Договорились.
- Правильно подошел! Уважуха! А за что сидишь-то? Статья странная...
Я ему ситуацию обрисовал,
- Сам их всех не ненавижу, пиковых! Макс, вообще можно же как то ведь с чурбанами по-другому бороться.
- Как-то можно. Знать бы, как именно еще. А у тебя что?
- У меня 105, второй раз сижу. 17 лет дали, вот тут козлю потихоньку.
- А как освобождаться-то думаешь? Не будут ловить?
- Да что мне об этом думать – до этого еще дожить надо.
Поговорили, отдал я ему 700 рублей. Отвели нас в душ, мы помылись. Отвели в камеру. Я в ней сидел, когда ехал на Сим, но тогда в ней было 45 человек. А теперь, нас в ней оказалось всего десять человек.
Но вечером в камеру стали приводить народ с хозработ, и камера забилась, человек 30 в ней оказалось. Люди с утра уходили на чистку овощей – на территории бомбоубежища овощесклад. И там работяги чистят картошку, морковку, капусту перебирают. Чтобы было из чего готовить жратву для зеков.
Плюс еще пришли люди с уборки территории – им надо было грузить лопатами снег в тележки, носилки, тачки и носить его в плавилку. Это контейнер, внутри которого уложены трубки с отверстиями, из которых бьет горячая вода. Засыпаешь туда снег, горячая вода его “разъедает”, и снег утекает в канализацию. С территории снег убирают постоянно. Мало того, специальными палками, у которых на концах прикреплены короткие распушенные металлические тросы, как щетками, соскребать с асфальта самые даже мелкие кусочки льда. А затем начисто подметать швабрами. Что бы было чисто так, как будто снег и не падал вовсе.
Это на самом деле геморрой, особенно на холоде. Приходят люди, у них просто сил нету – падают, рожи у всех красные с мороза. Что-то быстро съедят, и отрубаются.
Приходит утро, меня будят, в камеру принесли завтрак. Позавтракали кашей с хлебом и чаем. Хлеб, после симского – полное дерьмо! Сейчас проверка будет. Матрацы сложили, баулы сложили, как положено. Прошла проверка, увели несколько человек на чистку корнеплодов, приходит завхоз вчерашний, с которым я общался, Серега.
- Сейчас, кого называю, идут на уборку снега.
Называет нас человек шесть, и я в том числе. Блин, вчера же с тобой договорились! Выхожу, он отвел нас на хоздвор. Показали плавилку, раздал инвентарь.
- Надо вот этот снег собирать, здесь все лопатами счищать, сгребать, и в плавилку носить!
Носим туда-сюда, плавим. Холодина – не остановиться, замерзаешь сразу же! Он выходит из биндюги.
- Макс, зайди ко мне.- я захожу, сел. Он меня угостил чайком с конфетами.
Поговорили с ним за жизнь, за политику, за потерянное время...
- У тебя телефон-то есть? Мне отзвониться надо.
- Телефон есть, но ты сам понимаешь, могут твоих друзей слушать. Если у тебя такое дело, что переводят аж с зоны...Давай ты просто спокойно посидишь тут до этапа, я тебе условия создам, что бы
