это чиновник вообще забьет на это дело навсегда. Можно написать жалобу. Дескать, деньги за вывоз мусора из бюджета списываются регулярно, а по факту помойка вывозится через раз. Это путь активиста из жильцов. Далеко не факт, что эта бумажка получит ход, а если и получит, то даст результат. Можно эту помойку поджечь. Раз, два, три – как только накопилась. Тогда на проблему могут “обратить внимание”. А можно сперва написать заявление, предупредить, что источник пожарной опасности, жильцы негодуют. Потом поджечь. А потом вдогонку написать заявление, типа, “Я же говорил, но никто не послушал”. За это чиновник ЖКХ сто процентов по ушам получит.
Или кто-то дерзко ставит машину поперек тротуара. Писать заявление? Смешно. Делать замечание? Тоже. А возьми да проткни ему колеса. Если с первого раза не усмотрит взаимосвязи – второй, третий... Для идиотов можно записку на лобовуху приклеить на суперклей...
Дело все в нестандартном подходе к решению проблемы. Главное – стараться искоренять пороки общества, не переступая границу между административным и уголовным кодексом.
Но дело не в методах даже, а в образе мыслей. И, самое главное, в их наличии. Преимущество тутовизма в том, что человек со скудным умом его не сможет понять и тем более с ним согласиться. Конечно, я не возьмусь утверждать, что все разумные люди станут Реструктами. Нет. Главное, что Реструктом не станет ни один баран.
Чем-то тутовизм напоминает пиплхейтерство, столь распространенное среди нацистов. Но только напоминает. Здесь нет ненависти к людям, а скорее насмешка над их глупостью, слабостью, пороками. Тяжело бороться за благо народа, ненавидя его. Это, мне кажется, странно. А вот высмеивая – легко.
При этом нельзя к тутовизму относиться слишком серьезно. Это, все-таки шуточная философия. Больше высмеивающая и выпячивающая пороки общества, чем лечащая их. Да и родилась она в результате брожения в мозгу от скуки. Однако, сколько я ни ставил экспериментов над зеками, на предмет их приятия или неприятия этих идей выяснил следующее – любой, кто пытается их оспаривать – вынужден дико лицемерить, а иногда просто врать.
- Ты, вот место старухам в автобусе уступаешь?- Спрашивали мы у испытуемых.
- Конечно! Если вижу, что старый человек зашел – сразу встаю. Меня так воспитали!
Баран! Никого так не воспитали! Всех пытались, но никого не воспитали! Ты же, как и все мы, рос на “Черепашках ниндзя”, “Симпсонах” и игре “Дум”! Я же знаю, что места уступают только тогда, когда старуха встанет над головой, слегка наклонившись, хрипя и “случайно” отдавливая башмаком ногу! Особенно смешно слышать это от зеков. Такие культурные все, воспитанные. Наркоманов больше половины, алкаши и антиобщественные элементы. Но как велико желание показаться хорошими.
- А нищим подаешь милостыню?- Это вообще тест на вменяемость. Варианты разные. Но все утвердительные ответы ведут к тому, что человек признается неполноценным в интеллектуальном плане или вруном.
- Да, но только если вижу, что это на самом деле нужно...
- Только если это не цыгане!
- Я понимаю, когда мне врут, а когда нет!
Как ты определишь, что он врет, если он делает это всю жизнь, да понатуральнее актера в МХАТе? А ничего, что чем больше нищим даешь – тем больше их становится? Зачем искать другой заработок, если на чувстве жалости можно ехать? Причем не на жалости подающих к просящим. На жалости подающих к самим себе! Они смотрят – ой, человек оборванный, в переходе сидит! А если я в такой же ситуации окажусь? Бедненький я тогда буду! Надо дать червончик, полегче станет на это смотреть! Да ты соберись, тряпка! Плюнь в него, пни ногой. Он своим попрошайничеством унижает не себя, а тебя! Бедность не порок – нищета порок!
Дело не в отношении к конкретному вопросу, а в образе мышления. Рамочно человек мыслит, или свободно. Дает ли ему мозг свободу посмотреть на определенную проблему под разными углами, а не только под общепринятым?
Мы специально заводили на эту тему разговор то с одним, то с другим. Многие просто не могли вникнуть в то, о чем им говорят. Какие социальные установки? Что за Реструкт? Для чего помойки поджигать? Но многие проникались.
В то время, когда меня в сектантстве заподозрили – ничего на самом деле не было. А вот когда подозрения сняли и гайки раскрутили, тутовизм полился в массы. Большая удача была приобщить к тутовизму Олега, завхоза библиотеки, и Андрюху, помощника начальника моего отряда. Хотя, они и так были тутовиками всю жизнь, просто им никто об этом не говорил.
Этим мы занимались, выходя в локалку за час до вечерней проверки. Пушкин умел сочинять стихи. Вдвоем мы даже осилили несколько выдержанных в ключе тутовизма.
Скоро домой. Надо пошутить...
Думаю, ну и освобожусь так же, вообще у меня планы на освобождение были грандиозные.
Соберу народу целую кучу, у одного парня с барака сестра работала на телевидение, она приезжала к нему на родительский день. Я говорю:
- Передай ей что, если интересно, то журналюги могут снять прикольный сюжет по освобождению экстремиста.
- Я спрошу.
Сестра порылась в интернете, посмотрела и говорит ему:
- Да, это интересно, журналистов приведу, съемочная группа будет.
Написал кучу писем Екатеринбургским соратникам. По телефону позвонил своим друзьям, сказал, что бы народ собирали к 31 декабря, в районе полудня. В принципе, народу должно было быть много. Тут дергают опера меня опять и спрашивают:
- Что ты там планируешь? Зачем народ какой-то собираешь?
- Ну как, праздник, освобождение же. Пусть друзья встретят.
- А не дохуя тебя друзей будут встречать? Почему до нас информация доходит, что тут какие-то встречи,
