камерой ужинали, затем смотрели какой-нибудь фильмец, после фильма часов в двенадцать или одиннадцать выключали телевизор, и я начинал читать книги. Читал книги до четырех, до пяти часов утра.
Немного учился китайскому языку. Мне стало интересно, и Юнфэй научил меня, как правильно называть японцев “япошками” по-китайски. Это звучит как “щельбэ”, это оскорбительно “япошка”, как “хач” по-русски. Также он мне начал показывать основы иероглифов, произношение. В принципе, язык намного проще русского. Когда в школе учителя говорят, что вот, “вы дебилы, не можете выучить словарные слова, китайский язык, там десять тысяч иероглифов, их все надо выучить, и китайцы учат наизусть!” – это учителя врут. Китайский язык очень простой. Иероглифы там составные и выучить их намного проще, чем русскую грамматику, лексику, синтаксис. Они складываются из простых символов. Правда приходится образно мыслить. Один символ значит дерево. Два – лес. Что значит три? Тайга? Правильно. Ничего сложного.
Уроки социальной психологии.
В этой камере мне в руки попалась “социальная психология”. Вот это именно то, что мне нужно! Я понимал, например, что влияние оказывается всегда и на всех, но некоторые из них я даже не замечал. Как-то раз я с другом оказался около магазина “Ашан” до его открытия и увидел, что там стоит толпа стариков. Зачем люди пришли в семь утра, построились ровными шеренгами, с телегами стоят перед магазином? Может там какие-нибудь скидки? Надо как-нибудь будет придти пораньше, посмотреть чего в это время в магазине дают. Мысль практически безотчетная, промелькнула и пропала. Но шеренги с телегами запомнились. И только в этой книжке, как пример социального влияния, читаю, что большие торговые центры проплачивают всяким бездельникам, которые с самого утра будут шароебиться у них и создавать видимость того, что там есть люди и тем самым провоцировать остальных приходить и покупать. Если даже у меня в голове зародилась мысль, что надо бы придти сюда с утра пораньше посмотреть чего там продается. А у многих людей эта мысль оформиться во что-то более конкретное.
Так же мне запомнились опыты еврейского психолога Сте?нли Ми?лгрэма. Он как-то говорит: “А вот интересно почему немцы убивали евреев? Это такая нация жестокая или здесь какие-то другие причины? Почему все они старались евреев уничтожить? И как вообще можно заставить одного человека убить другого человека, если личной вражды нет?”. И Ми?лгрэм в Стэнфордском университете провел эксперимент. Человек приходил как доброволец, что бы “принять участие в эксперименте на память”. Приходил он в известное и авторитетное заведение. С ним приходил еще один человек, но второй-то был “подставным”, ассистентом экспериментатора. Они тянули жребий, кто из них будет “учителем”, а кто “учеником”. Тот, кто настоящий подопытный всегда вытягивал роль “учителя” и его задача была сидеть за пультом и задавать вопросы через микрофон “испытуемому”, который находится в другой комнате. Он должен задавать ему вопросы, ответы на которые тот прочел незадолго до этого и, если он ошибался в ответе, то бить его током. Неправильный ответ – удар током, следующий не правильный ответ – удар током на пятнадцать вольт больше. Неправильным ответом так же считается отказ от дачи ответа, молчание, крик и все что угодно. То есть сначала идет удар пятнадцать вольт, потом тридцать вольт, потом сорок пять, потом шестьдесят. За отметкой 300 вольт стоит надпись “Опасно для жизни”.
И Милгрэм спрашивает: “Как вы думаете, сколько людей в своем подчинении дошло до смертельного удара?”. Можно подумать, что никто просто так не будет убивать человека. Вот ты жмешь на кнопку и знаешь, что человека убьет током, ведь там написано “Смертельное напряжение, Опасно для жизни”, а экспериментатор говорит:
- Ты бей, бей, это мой эксперимент, я за все отвечаю, ты должен это сделать!
Человек не привязан, никто его не бьет, не угрожает, физически не заставляет, но люди продолжали жать на кнопку. Не один из них не встал и не ушел. Почти девяносто процентов дошли до отметки “опасно для жизни”, при этом испытуемый из соседней комнаты кричал:
- Пожалуйста, не надо! Я отказываюсь принимать участие! Освободите меня! Я не могу говорить! У меня плохо с сердцем! – Это вообще никак не влияло, потому что рядом в белом халатике с тетрадкой стоял экспериментатор и говорил, что все в порядке. Очень мало кто может сопротивляться такому давлению.
Дальше ставились эксперименты на ту же самую тему. Если действие происходит не в Стэнфордском университете, а просто в каком-нибудь офисном здании, то до смертельного удара людей останавливается больше. Если экспериментатор стоит не в белом халате, а в обычной одежде, то останавливается еще больше. Если “испытуемый” сидит не в соседней комнате, а хотя бы за стеклом, и его видно, то практически все отказываются продолжать задолго до опасного напряжения. То есть все эти факторы просчитываются до мельчайших деталей.
Над людьми эксперименты проводятся очень давно и люди в своей массе просчитаны до сотой долей процента. Если нельзя точно сказать, как поведет себя конкретный человек, то спрогнозировать, как поведет себя масса, можно наверняка и очень четко.
Еще я узнал про “дилемму заключенных”. Она встает перед любым, кто попадает в тюрьму и идет по делу не один. Например, попало два человека по статье “средней тяжести” и каждому из них прокурор предлагает:
- Расскажи про какие-нибудь его серьезные преступления своего подельника и тогда я тебя отпущу.
А подельник получит десятку. Предложение, естественно, поступает обоим. Если оба ничего не рассказывают, то получают по году. Но в тоже время если и один и другой расскажут, то они оба получат по пять лет.
И вот такая дилемма. Казалось бы, все логично – молчите, друг друга не сдавайте и вскоре окажитесь на свободе, но по факту получается другое, что индивидуально если ты не знаешь как поведет себя твой подельник выгоднее сотрудничать, то есть все рассказать, потому что если ты не рассказываешь ты получаешь либо год, либо десять, если ты сразу сотрудничаешь, то получаешь, либо ноль, либо пять. В этом весь парадокс. Выиграть в этом случае можно, лишь заранее договариваясь с подельником и доверяя ему. Вот в этом вся суть следственных изоляторов, потому что если два человека могут быть друг в друге уверенны до конца, то, чем больше народу, тем меньше и доверия. На банду из пяти или семи человек хватит и одного, кто даст на всех показания, остальные могут сидеть, молчать, быть героями... Но одного говорящего хватит, что бы посадить всех остальных.
Еще я много читал Макиавелли, в частности, мне очень понравилась книжка “Государь”, не то что понравилась, это реально гениальная книга. Но странно, что ее держат в тюремной библиотеке и дают почитать политическим заключенным. Там такие циничные, очень жесткие и практические советы, как захватывать власть, удерживать ее и распоряжаться. Как избавляться от наследников этой власти. В частности там была фраза: “Невозможно не осудить правителя, который захватив власть, не уничтожит всех потомков и родственников предыдущего монарха”. “Невозможно не осудить...” – мне сразу царская
