карцер.
Что делать в карцере истинно православному человеку? Естественно, молиться. А в карцере сделано так, что около каждой двери сидит охранник, для того, что бы ты ничего с собой не сделал, никому ничего не передал, сидит там сотрудник в коридоре. Сотрудник слушал эти молитвы сутками, потому что Федор молится в голос, обычно-то по восемь часов в сутки, а тут он молился часов по пятнадцать – по шестнадцать. Сотрудник ему говорит:
- Я вас прошу не молиться!
- Как это не молиться? Это мое право! Я буду молиться!
- Нет, вы мне мешаете работать...
- А вы нарушаете мои гражданские права...
В итоге сотрудник расценил это как издевательство над его личностью, написал докладную и Федор отсидел десять суток в карцере за поджигание лампады и еще пятнадцать суток в одиночной камере за издевательство над администрацией. Пришел довольный, похудевший, говорит:
- Вот хорошо, и помолился, как следует, и не мешал никто, и спортом позанимался!
Вот как раз я его увидел после двадцати пяти дней религиозного поста.
Андрей как-то рассказал, что ему сказал Федор, когда приехал из карцера:
- В Евгения Олеговича бесы вселились, я молюсь, а он кричит, нападает на меня, потому что бесы не дают ему молитву слушать, ну это его пожалеть надо, ну еретик человек одержим, тут уж ничего не попишешь.
Бутовский пироман жжет!
А по телевизору в это время все громче и громче вопили про поджоги машин. Там уже во всех российских городах начали поджигать. Задерживают иностранцев, стариков, сумасшедших. Все жгут машины. Отец снова приходил на свиданку и рассказывал, что у его соседа машину сожгли, но ясно, что кто-то из своих. Так как перед этим записку приклеили, что ты, урод, если то-то не сделаешь – машину сожжем. Ну и сожгли на следующий день. Но менты не ищут, не расследуют дело о какой-то конкретной машине. Ловят “Бутовского пиромана”. Под шумок и страховые компании наживаются, люди личные счеты сводят.
Адвокат мне рассказал, что задержали парня из НСО – он шел с канистрой бензина, перчатки на нем, маска в пакете. Привезли его в отделение и пообещали начать пытать. Он, на всякий случай, что бы не раскололи, вскрыл себе вены ножницами, взятыми со стола в кабинете. Его сразу же увезли в больницу. Затем в больницу приехали менты с апельсинами, мол, ничего страшного-то не произошло, мы просто хотели поинтересоваться ты или не ты, а вот зачем же ты так поступил, все нормально, парень, успокойся. Врачи прибежали, говорят:
- Выйдите из палаты, вы чего вообще охренели, он и так из-за вас вены себе вскрыл. Вот так грамотно “спрыгнул” парень.
А Гусь в это время продолжал тачки жечь. Не жидился.
Еще в это время начали мусолить тему, что убивают все больше и больше таджиков, узбеков, грузин, по мотивам национальной вражды, на окраинах Москвы постоянно драки, массовые столкновения, там двадцать на двадцать, тут тридцать на тридцать, где-то стрельба, где-то поножовщина. По всем каналам это постоянно педалят, наверно к чему-то готовят народ, не просто так же? Оказалось просто очередной журналистский “месячник скинхэда”.
Просидел я в этой хате меньше месяца, никто ко мне не приходил, ни из милиции, ни из прокуратуры, про меня вообще практически забыли. Не ходят и не ходят, и хорошо.
В середине лета меня опять перевели.
Живой китаец!
Камера № “302? – это третий этаж, ремонт плохой, камера четырехместная, причем сделана так, что телевизор виден только с трех шконок, а с четвертой телевизор не видно вообще, потому что его загораживает верхний шконарь. Естественно, свободна только та шконка с которой ничего не видно. Телевизор можно смотреть лежа через зеркало. Или если лечь спиной на “слоника” и ноги упереть в стену. Занял свободное место. В камере сидел Глеб, с которым я уже пересекался, Вадим Деньгов, который проходил по делу замминистра финансов Страчука. И китаец Ван Юнфэй, которого арестовали за контрабанду, он с коллегами провез в Россию несколько составов шмоток китайских под видом цемента. В декларации написали “цемент”, для того, что бы не платить налоги – ввозные пошлины на цемент у нас отсутствуют, так как цемент стране нужен, а пошлины на китайские шмотки – очень высокие. И на этом можно несколько миллиардов сэкономить. Ему еще добавили статью 210 “Организованное преступное сообщество”. А он просто переводчик в этой законообходящей фирме. Веселый тип, тунеядец и распиздяй. Он, естественно, скоро понял кто я, и говорит:
- Максим, ты фащиста?
- Да, фашист, – не буду же я объяснять китайцу разницу между фашизмом и национал- социализмом.
- А вот ты к власти будешь приходить? – спрашивает Юнфэй.
- Да, вот сейчас из тюрьмы выйду и планирую сразу к власти придти.
- А ты отдавай китайсам Дальний Восток и Сибирь!
- С чего бы это?
- У китайсов осена мало земли, ой, осена много китайсев и осена мало земли! Отдавай Дальний Восток, а я тебе дам осена много китайських женщин, ой, их осена харашо ибать-ибать...
- Не, Юнфэй, спасибо, не надо...
- Ой, китайськие женщина осена красивий!
Думаю, ему и Сибирь отдай, а он и еще китайских самок зашлет. Не пойдет! Хитрый Юнфэй!
