выводить, сажают, причем днем, то есть это не на суд они едут, а куда-то... Слухи уже ходили, что тюрьму будут “разгружать” и увозить на “Медведково”, что бы делать ремонт на третьем этаже, поэтому надо чуть ли не половину зеков увезти. Вот сейчас и я в “Медведково” поеду! А в “Медведково” по слухам и связь есть, и курочку можно покупать через ларек, у нас-то что бы куриное мясо получить надо народу сдать больше, чем я за всю свою жизнь видел. Поеду курочку кушать, накачаться можно будет нормально, позвонить, узнать что на воле происходит вообще. Меня и молдаванского разбойника заказывают полностью с вещами! Вот! Там-то я и вкушу настоящей тюрьмы, потому что “99? это не тюрьма – это подводная лодка.
Но хрен там! Перевели в камеру № “605”.
Пропаганда цинизма.
Подняли на этаж выше – восьми местная камера, там я опять встретил Вострикова. Сидело и еще нескольких интересных людей, в частности Андрей, из Россельхознадзора, их обвинили в мошенничестве – они охотничьи угодья, дескать, попытались перевести из федеральной собственности в частную. Хотели денежек подрезать, но не судьба. Скорее всего, чиновники были оклеветаны системой. Как пить дать оклеветаны. Андрей интересный собеседник, занимался охотоведением, знал как зайцев разводить, кабанов, лосей, но при этом по образованию он инженер-конструктор, так же как и я. Не смотря на то, что он взрослый, ему где-то 43-44 года, но мы с ним и одинаковую музыку слушали, и передачи одинаковые смотрели – нашли общий язык. Он каждый день писал домой письмо, несколько часов он на это выделял. Писал жене. Я сначала думаю – молодец. Только не знаю о чем можно одному и тому же человеку писать каждый день на 4 тетрадных листа. Оказалось, что он ей пишет все, что делает. Вплоть до того что встал, включил телевизор, поставил чайник, сварил лапши, поел, сходил погулять... Тем не менее в результате этого ему кажется, что он с женой постоянно на связи. Она ему тоже каждый день писала. Такая трогательная тюремно-семейная история. Жена каждый день приезжала к нему с адвокатом, адвоката пускали в следственный кабинет, а она ждала в коридоре и получала свежие новости. Приезжала каждый день с передачками, причем таким образом можно было все полностью скорректировать – 200 грамм такого сыра, 150 такого, колбаски немножко, зелени, меда, в общем, все что надо и в нужных пропорциях.
У нас с ним была любимая передача – “Квартирный вопрос”. Смотрели, как делают ремонт в квартире. Обсуждали, какие материалы лучше, какие расцветки лучше... Зачем семье, в которой живет два приемных ребенка-дебила, делать специальную мебель что бы дебилы себе об края столов и ручки шкафов глаза не выкололи? Зачем вообще брать в семью детей-дебилов? Пусть живут в детском доме, если родители были наркоманами и родились дети-уроды. Государство виновато, что столько нариков, алкашей и дегенератов, пусть само и растит. Что за эксперименты? Ну да, жалко детей, ну пусть они как-то доживают в специальных учреждениях, зачем их пускать в общество? А эти гордятся – “смотрите, вот мы взяли детей дебилов, сделайте нам теперь пожалуйста ремонт, что бы дети не выкололи себе глаза дверными ручками...”. Я помню, что половина камеры на нас окрысилась “как же так? дети дебилы, они же такие дети как и все остальные, не хорошо же так говорить и рассуждать”.
Логичную и вменяемую точку зрения принял тогда Валера. Он вообще замечательный человек, на Илью Муромца похож, ему где-то чуть за 40, отсидел из них 25 лет и еще грозит лет 20 за разбой – как и Олег на Рублевке коттеджи грабил, но в составе другой банды. Он человек малообразованный, потому как всю жизнь сидел и книжки не очень любил читать, чего и не скрывал. Но при этом на удивление здраво рассуждает. Одному против всей камеры дискутировать тяжело, но Валера всегда свое слово вставит и тут уже у тебя появляется поддержка, люди начинают переходить на твою сторону.
Например. Я, вот, никогда не считал, что уважать стариков можно только за то, что они старики. То есть человека надо уважать за его поступки, за заслуги, за достижения, а уважать кого-то только за то, что он на 30 или 40 лет дольше тебя коптил небо – это вообще не логично. Если он всю жизнь был алкашом и трудился на отупляющей работе, в жизни даже не поднял головы к небу, не подумал ни о чем высоком, ничего не добился – это же не повод что бы его уважать. Мне естественно доказывают, что:
- Максим, ну как ты можешь? Ты не понимаешь что это старый человек, ты должен его уважать!
- Это почему?
- Ну, потому что он старый...
- Ну и что, что он старый, ты вот старую машину любишь больше чем новую? Была бы она раритетной – тогда другое дело. А если она была дерьмом после схода с конвейера, так она дерьмом и останется.
Таких споров было очень много. Люди, когда попадают в тюрьму, пытаются показаться лучше, чем они есть на самом деле. Они “надевают маски” и все такие “хорошие”, “честные”, “справедливые”, “благородные”, всегда нищим деньги в переходах давали, старушкам помогали дорогу перейти. Хотя, я тоже “масочку” одел, но никогда не пытался казаться лучше, чем я есть. Я пытался быть интеллигентнее, чем я есть на самом деле, но тем не менее, хотя бы говорил правду о своем отношении к людям.
Прочитал книжку “Легенда о Тиле Уленшпигеле”. Я ее читал и раньше, но когда читаешь книжку в тюрьме, она воспринимается как-то особенно интересно и, плюс, ты полностью на ней концентрируешься. В принципе эта книга – начало всей бельгийской литературы. А Тиль был очень веселый парень, занимался революционной борьбой за родную землю, но при этом очень любил пошутить. Однажды он продал евреям лошадиный помет под видом эликсира мудрости, дескать, вы их съедаете и становитесь мудрыми. Собралась еврейская община, главный еврей взял все какашки себе. Говорит, я же главный еврей, значит должен быть самый умный! И все их съел... Вообще книжка написана без грамма пафоса, легко, очень интересно и поучительно. Именно то, что нужно попавшему в неволю революционеру.
Там я впервые увидел зека, который только-только приехал с зоны. Его по какому-то делу дернули. А он бандит, сидит еще с конца девяностых, уже почти десятку отбыл и вот уже немножко остается – повезли на раскрутку. Прошел детектор лжи и, вроде как, ничего не выявили. Вот он сидит и ждет, когда повезут обратно. Он худой, его все кормят и он никак наесться не может. Если вдуматься – это страшно. Он за эти два месяца набрал почти десять килограмм, и вот буквально в течение недели его должны забрать. И забрали. А у меня все крутится мысль “Что же там такое на зоне-то происходит? Один шоколад во сне хавает, второй лапшой и колбасой никак наесться не может. Видимо, там совсем не сахарное мероприятие”.
Немного успокоился – если никого не арестовали, значит, уже и не арестуют. Начал снова бегать по утрам, отжиматься, приседать, стал пробовать писать письма – вдруг дойдут? Более – менее ясен план действий – предъявят обвинение, потом ознакомка, потом суд, потом зона...
Православный карцер.
Еще за это короткое время моего сиденья с Федором, он успел съездить в карцер. У него хотели отнять завод в Москве, а он его отдавать не хотел. В тюремном быту это вылилось в то, что один раз резко открылась дверь в камеру и забежала милиция. А у Федора горит лампада. Разводить открытый огонь в камере запрещено, поэтому Федора хватают с этой лампадой. Пиши объяснительную! И увели его в
