– Да нет, это Авдотья из вашего родильного отделения на минутку забежала на огонек, – Тихон стыдливо отвел блудные глаза в сторону. – Да ты проходи, чего на пороге топчешься аки грешник у врат чистилища. Все мы люди, все мы человеки со своими пороками.
Дремлющая в углу комнаты на кровати дородная тетка лет сорока проснулась, когда я зашел и, ойкнув, быстро стала накидывать на себя теплую шаль. Рядом с кроватью на низком столике дымила лампадка и стояла опустошенная ровно на половину бутылка с мутной горилкой. Нехитрая закуска: черствые лепешки из муки грубого помола, несколько вялых огурцов c помидорами, немного вяленой рыбы – вот и все нехитрое убранство стола.
– А этому чего на ночь глядя? – зашипела Авдотья, прожигая меня негодующим взглядом полным упрека. – Вот пожалуюсь твоему командиру, расскажу, где ты бродишь по ночам, огребешь неприятностей, Алешин. Отвернись и перестань лыбиться!
Я молча наблюдал, как Тихон собирает свою ”даму сердца” в дорогу: трижды осеняя крестным знамением и с теплотой в глазах передавая в руки старенький автомат АКСу.
– Смотри у меня! – снова сверкнула на меня глазами Авдотья, браво передергивая затвор.
Пока они о чем-то шушукались перед домом, я невозмутимо налил себе горилки в стакан. Помянув про себя всех чертей преисподних, зажмурившись, проглотил адскую отраву. Закашлявшись, так что аж слеза прошибла, я открытым ртом принялся ловить воздух, стараясь отдышаться. Через пару минут в дверной проем сначала протиснулся необъятный зад Тихона, а потом и все остальное кряжистое тело двухметрового детины, с длинной черной бородищей лопатой, украшенные сединой нечесаными патлами до плеч и мускулистыми ручищами каждая толщиной с мою ногу. На поясе у него болтался огромный мясницкий тесак, с которым Тихон виртуозно обращался даже с тяжелого похмелья, будь то рубка овощей или разделка “зашедшего на огонек” зомби. Бывший полковой капеллан был “резкий как понос и суровый как удар серпа по яйцам” как выразился о нем однажды Высоков. Обиталище святого отца была единственным ныне уцелевшим на острове осколком некогда могущественной Православной церкви, а сам Тихон являлся последним ее выжившим служителем. Я знал о нем лишь то, что он бывший военный, настоящий сибиряк, большой бабник и вообще широкой души человек. На остров угодил за какую-то давнюю провинность, о которой скрытничал как рыба об лед даже в алкогольном угаре. Всем был хорош святой отец, никого не бросит в беде, всегда находит подходящую случаю молитву и добрый совет, но уж больно любит выпить и не просто выпить, а нажраться вдрызг. Это многих напрягало, особенно начальство Гнезда, недовольного дурным примером, что он оказывал на неокрепшую психику молодежи. Я же считал, что каждый человек вправе самостоятельно решать, что ему пить, с кем жить и какому богу молиться.
– Слышал от Авдотьи про твоего друга, царство ему небесное! – прогудел Тихон, усаживаясь на жалобно скрипнувшую кровать. – Помянем раба божьего капитана Сергеева. Душевный был паренек, не размазня как некоторые, спаси, Господи, его душу…
– Надеюсь это ты не обо мне?
– Нет, о некоторых твоих трусливых командирах, – перекрестившись, Тихон залпом выпил, занюхав рукавом. – Довелось мне как-то встретить во Владивостоке батюшку твоего друга, скажу тебе, произвел он на меня неизгладимое впечатление. Настоящий офицер. Из казаков…
– Я пришел по делу. – Напомнил я, отодвигая в сторону вновь налитый стакан.
– Тогда с твоего позволенья оприходую еще чекушку…
Тихон быстро выпил еще одну стопку. Рожа его побагровела от убойной дозы, но самое удивительное – хоть бы в одном глазу! Смахнув слезу, он, как ни в чем, ни бывало, произнес молитву “Отче наш” и трижды перекрестился. Я терпеливо дождался, пока он закончит свой непременный в таких случаях ритуал – мешать ему во время молитв было делом небезопасным.
– Ладно, рассказывай, что у тебя стряслось. По роже вижу, что нечто важное.
Он внимательно внимал моему рассказу, недоверчиво теребя свою бороду.
– Я всегда знал, что Центр занимается не своим делом! – внезапно стукнул он кулаком по столу, чуть не опрокинув бутылку. – Богомерзкий отдел тахигинеза! Смелые мужи день и ночь рыскают по острову и изничтожают заразу, насланную на нас в наказание и назидание, а прямо под боком недалекие умом людишки, в гордыне своей решившие стать подобные богу, создают новых демонов! Не бывать этому! Скорее я сожру свою рясу, чем позволю твориться таким делам. У тебя есть план? Я знаю, Алешин, так просто ты бы не пришел ко мне. Выкладывай!
Я извлек из своего заплечного ранца завернутый в тряпку предмет и кинул его на колени Тихона. Тот осторожно извлек белый как мел брусок и удивленно посмотрел на меня.
– Что это? Пластид?
– Лучше. Ты как-то хвастал, что умеешь обращаться со взрывчаткой.
– Ну, – святой отец замялся. – Динамитом рыбу глушил… однажды… правда, давно…
– Это тоже самое, только грохоту больше, – успокоил я. – Даже ребенок управится. Нужен небольшой переполох, лишь для отвлечения охраны. Я пробираюсь внутрь Центра, достаю все необходимые доказательства и возвращаюсь обратно. Все просто как два пальца об асфальт.
– Ну а мне что делать? Только ли устроить шума побольше?
– Да. – Не моргнув и глазом, соврал я.
– Ой, ли? А не заливаешь? Слишком уж все просто.
– Ну, не совсем. Нужен твой Уазик. Меня временно лишили всех прав и привилегий. Мою команду расформировали и раскидали по другим взводам, так что я не рискну просить их о помощи. Другое дело ты, старый пьянчуга и алкаш, любящий помахать кулаками при любом удобном случае. Я знаю, тебя хлебом не корми, а дай, кому начистить рыло. Когда я выберусь из Центра, мне понадобится очень быстро улепетывать оттуда.
– Значит, я тебе нужен еще и в качестве водителя? – Тихон хмыкнул, снова наливая себе.
– Для начала ты мне нужен трезвый! – я забрал у него из руки стакан и вылил его содержимое на пол. – Это бесу на хвост чтоб не дрожали поджилки, а это для веского аргумента.
Я отдал ему детонатор и встал с кровати, собираясь уходить.
– Справишься? Что наша жизнь? Пешком под стол, бегом в шкаф, ползком в гроб.
– И то верно! – воскликнул Тихон, снова разглядывая взрывчатку. – Так что это?
– Концентрированная окись водорода и метана. Только не спрашивай, как их удалось довести до такого состояния, но взорвется, будь здоров. Постарайся находиться в момент взрыва от нее как можно дальше, а то костей не соберешь. Я дам тебе бронежилет и…
– Не надо. Меня господь защитит от Лукавого и всех его адских приспешников.
– Ты уверен? А пули отведет в сторону? Ты большой, мимо тебя не промахнешься.
– На меня свинца понадобится больше, чем на тебя, – Тихон ухмыльнулся. – Журчи дальше.
– Скорее всего, после этой акции на нас осерчают все на базе, и мне придется несладко. С тебя взятки гладки, скажешь, что действовал под дулом автомата, а вот меня не простят.
– Хочешь бежать? Но куда?
– В Южный. Есть там у меня проверенное местечко, где можно переждать бурю.
– Южный говоришь? – нахмурился Тихон. – Среди язычников?!
– Только не начинай снова.
– Ладно, дело твое я тебе не учитель и не папаша, только когда попадешь под раздачу и окажешься на раскаленной сковородке в аду, вот тогда вспомнишь Тихона. Не говори, что я тебя не предупреждал. Будь моя воля, я бы, таких как ты еретиков, сжигал на кострах!
– Ну, это ты хватанул! – рассердился я. – По-твоему твоя религия лучше?
– А она не моя, а наша! – стал заводиться святой отец. – Ты русский человек, а не басурманин безродный и обязан хранить и защищать веру предков своих! Понавешал то на себя амулетов и оберегов аки новогодняя елка, думаешь, они защитят? Нет! Бог и сын его Иисус хранят тебя, даже, если ты в них не веришь, зато они в тебя верят, поэтому я и пойду вместе с тобой.
Мученически выслушав, я объяснил кто, когда и где должен находиться в назначенный час. Кроме того, пришлось еще немного потратить время на лекцию по подрывному делу.
– Человек предполагает, а бог располагает. Иди, Дмитрий, бог в помощь. Сделаю все в лучшем виде. Если меня ненароком повяжут, скажу как на духу, что это ты меня втянул во все тяжкие.
– Только больше не пей, мне пьяного подельника для полного счастья не хватало.
