планету можно очистить от некроморфов, города отстроить заново, но если погибнет последний из вас, погибнут труды даяков, а значит миллионы лет титанического труда Ферм разума, пропадут безвозвратно. Мы ищем чистый образец, который можно заменить на утраченный в ходе конфликта между Реформаторами и Консерваторами. Каждый живой организм на планете подвергся необратимым изменениям, но мы верим, что остались чистые экземпляры. Часто вас посещали гости из других миров, которые могли вывезти кого-либо из вас за пределы солнечной системы. Владения даяков открыты для посещений извне, и все ваши вопросы относительно принадлежности неопознанных летательных объектов в атмосфере Земли, сводятся к простому ответу – гости из внешних миров.
Все с недоверием слушали Посланника, даже Соколик приуныл, когда тема разговора вышла за границы его понимания.
– Беллатрианцы – чрезвычайно развитая цивилизация, могут преобразовывать один вид материи в другой, что равносильно беспредельным ресурсам, обладают обширнейшими познаниями о Вселенной. Живут на экзопланете Беллатри в системе Андромеды. Уже более трех с половиной миллионов лет являются полноправными членами пан-галактического сообщества. В контакты вступают крайне неохотно, но по каким-то причинам, понять которые не удается даже нам, питают к людям привязанность и посещают Землю при любом удобном случае. Беллатрианцы первыми из всех рас открыли существование торсионных связей Вселенной и по сути доказали существование более высокого уровня развития условно назвав его Высшим разумом. Каждое разумное создание, так или иначе, связано посредством торсионных полей с этим разумом и то что некоторые принимают за случайность на самом деле является определенной закономерностью. Высший разум разговаривает с нами посредством языка обстоятельств. Существа, которые этого не признают, никогда не познают структуру и величие мироздания. Величайший физик Земли – Альберт Эйнштейн – близко подошел к разгадке взаимодействия гравитационных, электромагнитных и торсионных полей и даже создал Единую теорию поля, которую не без нашего незаметного влияния в последний момент был вынужден отозвать из редакции. Человечество еще не достигло того уровня развития, когда подобное революционное открытие сможет принести реальную пользу. Так же как дикарю опасно заигрывать с гранатой, так и вам с Единой теорией поля.
– Интересно… – задумчиво протянул Лютый, с трудом сдерживая ухмылку. – От какого хомо-сактипедиса произошел Джавахарлаев? Наверняка от Центаврийского долбоящера!
– Пошел ты! – взвыл Баха, позабыв про свою руку. – А ты сам тогда, какой мутированный гиброидный мухомор имеешь в прародителях?
Слушая гневную и сбивчивую речь обидчивого казаха, Лютый почти с нежность смотрел на него, наслаждаясь смешным акцентом который проявлялся в моменты, когда тот нервничал.
– Твое развитие явно зашло в тупик, Соколик! Что я такого сказал? Еще один камешек в твой плов? Может мне для полного счастья засунуть в твою маму сан свой хобот…
Джавахарлаев с воплем вскочил и кинулся на обидчика, дубася Лютого кулаками по лицу. Лютый в долгу не остался, и началась потасовка. Всем нам пришлось их спешно разнимать.
– Хватит дурачье! Довольно! – выкрикнул Шепард. – Отставить!
Я отошел к приунывшему отцу Тихону и присел рядом с ним на тюки с парашютами.
– А как же бог? – тихо спросил Тихон. – Он тоже результат эксперимента?
– Какая теперь разница? Если бог и существует то нам не дано это узнать наверняка. Лучше расскажи, чем ты провинился, если был сослан на отдаленный остров, на край земли?
– Зачем тебе знать? Ищешь тему позубоскалить?
– Да ты что, Тихон? Я скорее дам сожрать свою печень зомби, чем буду зубоскалить. Давай так, я отдам тебе фляжку со спиртом, а ты мне выложишь свою историю?
– Целую флягу за историю? – удивленно почесал бороду Тихон. – По рукам.
– Сначала рассказ! Я не обману, ты ж меня знаешь.
Бородач целую минуту молчал, прежде чем начал повествование. Кроме меня, его все равно никто не слушал. Шепард отвел Лютого в сторону и что-то настойчиво ему внушал. Джавахарлаев обиженный на весь мир, злобно зыркал на всех из угла, а Хет спокойно счищал с ладоней застывшую кровь Охотника, которого голыми руками изрубил на мелкие кусочки. Надо будет поинтересоваться на досуге, что за адские силы помогли ему в этом.
– Батюшка архимандрит, затаивший обиду за непослушание и гордыню, решил наказать меня публично, сослав в старую часовню, в которой даже в новом тысячелетии суеверные селяне отпевали своих усопших, – задумчиво глядя перед собой, Тихон теребил бороду, его мысли блуждали далеко в прошлом. – Так вот, медвежий угол, оказался жуткой дырой и, единственное, ради чего стоило туда поехать, так ради чудотворных икон, которые, как болтали архиереи, творили реальные чудеса. Не знаю насчет чудес, а коллекция старинных икон там была отменная. Некоторые из них датировались одиннадцатым веком. Вместо того чтобы перевезти все эти сокровища под надежную охрану поближе к цивилизации, святые отцы держали реликвии в подобной глухомани по просьбе местных властей. Ха! Местные власти! Это конечно громко сказано! Один участковый на деревню, да хапуга председатель, пьющий без просыху круглые сутки напролет, вот тебе и вся власть. Сподобило же меня загореться желанием взглянуть на чудеса и приехать, невзирая ни на какие трудности. Ну да ладно, сказано – сделано. Старенький отец Игнатий – мой предшественник – пропал без вести при таинственных обстоятельствах всего за несколько часов до моего приезда! Куда он делся одному богу ведомо. Возможно, стал жертвой зверья лесного аль маньяка, какого. И вот я принял на себя все заботы местной паствы и стал вместо Игнатия, присматривать за хозяйством… мда…
Тихон молча забрал из моих рук флягу и, как следует, приложился к ней. Довольно ухнув, занюхал рукавом и замолчал на целых пять минут.
– И что было дальше? – сгорая от любопытства, напомнил я, толкнув его локтем.
– С кем? – невпопад брякнул Тихон, посмотрев на меня рассеянным взором.
– С тобой и этой чертовой часовней!
– А, ну вот, я стал там всем заправлять, в смысле не жителями деревни этими суеверными олухами, а часовней. Ничего чудного в ней по правде не было, кроме старинных вещей.
– Ты это уже говорил старый пьянчуга! – перебил я, теряя терпение.
– Как-то восьмилетний сын доярки Марьи напросился в гости, чтобы посмотреть отпевание усопшего, а я ему говорю мол ”мать разрешит, тогда приходи”. Мать, не будь дурой, отказала бы, но эта дуреха разрешила, видите ли, к ней хахаль должен был прийти в гости, а родного сына девать некуда вот и сплавила мне. Ну ладно, пацан не глупый. Любознательный. Хоть и замучил он меня до смерти своими расспросами, зато какая никакая компания. Накануне днем в часовню ко мне наведался участковый со товарищи. Принесли мне покойничка, по роже так висельник, каких поискать, и требуют его отпеть, а мне что не все ли равно? Пришлось взять этого жмура. Значица, прочитал я пару молитв “За упокой” пока Сашка, Марьин пацан шарился да отирался по углам, закрыл часовню изнутри, да так и уснул сном праведника. Поспать мне этот непоседливый ребенок не дал. Сказал, что увидел, как у покойника открылись глаза. Я, разумеется, не поверил ему, но уж больно на лице мальчонки был неподдельный страх. Помянув всех бесов и, не забыв прихватить для аргумента топорик, которым колол дрова, я подошел к покойнику. Тот спокойно лежал на своем месте, где ему и полагалось все с той же гнусной гримасой на синюшней роже. Тогда я для верности взял свечку и капнул воском ему на щеку. Щека дрогнула, вот тут я не сдюжил ну и… приложил его, как следует топориком по черепушке, а потом еще пару раз лезвием по горлу для верности. Ох, и живчиком оказался этот усопший…
– Зомби? – лениво зевнул я, теряя к рассказу интерес.
– Какой к чертям зомби?! – воскликнул Тихон. – Бандит и душегуб! А подельнички поджидали его снаружи, когда он меня сонного порешит, а потом откроет им дверь. Я быстро просек их нехитрый план, спрятал Сашку в кладовую, а сам снова взял топорик и погасил лампу. Не успел щелкнуть запором, как в часовню ввалились двое пьяных долбанов с охотничьими ружьями наперевес, коих я в темноте прилежно и отоварил по затылку одного за другим. Когда я снова зажег лампу, все было кончено. Их головы были похожи на рубленый фарш…
Тихон глотнул из фляги и разразился нецензурщиной, сделавшей честь и пьяному боцману. Когда он закончил ругаться, я тактично поинтересовался что было дальше.
– А дальше разбирательство, понаехали стервятники журналюги из областной газетенки, все пытались
