на которых этой ночью нашли свою смерть еще двое самовольщиков, над пустым пока рынком, пахнувшим дымом и человеком, нависли плотные темно-серые тучи. Собравшиеся в столицу за «Совиспаном» и приключениями советские, съехавшись в аэропорт, обеспокоенно поглядывали на это атмосферное явление.
— Как после ядерного взрыва! — прокомментировал Семеныч. По-видимому, он хотел добавить еще пару нелестных слов, но, покосившись на жену Галю, решившую сопровождать его в столичной командировке и оживленно болтавшую с Таней, решил воздержаться.
— Мм-да, — добавил Михаил Петрович, — могут ведь и не прилететь!
В отсутствие объединенной системы контроля полетов летать в Анголе предпочитали исключительно в ясную погоду. То есть когда можно было разглядеть характерные ориентиры, вроде океанского побережья, гор или рек и не пересечь — не дай Бог! — границу с каким-нибудь недружественным соседом. Такое тоже случалось, и летчики вспоминали о подобных инцидентах без всякого восторга. Старшим группы отправляющихся за «Совиспаном» аргонавтов назначили похожего на доброго медведя артиллериста. Он уже с утра успел расстроиться, когда обнаружил, что успевшая стать любимицей миссии Таня получила разрешение взять с собой в Луанду мартышку Машу. Дело в том, что, по информации связистов, в «зоопарке» центральной миссии проживал одинокий самец Степан. Сейчас Маша, в ожидании свидания с упомянутым молодым человеком, незаметно для всех боролась с узлом веревки, пока что удерживавшей ее на месте.
Оптимизма по поводу появления «бортов» прибавили сновавшие по летному полю кубинцы. Пообщавшийся с ними Лейтенант весело сообщил хорошую новость:
— Кроме «Ильюшина» для местных, кубинцы на сегодня запланировали два «Антея». Один — для техники и один — для гробов! Я договорился с зампотылом танковой бригады, он обещал, если что, пустить нас в тот, что с «двухсотыми»!
— Какие гробы? — спросила его внезапно побледневшая Таня, очаровательно смотревшаяся в открывающем юную упругую грудь трикотажном сарафанчике и бейсбольной кепке с торчавшим из-под нее пучком светлых волос. — Какие еще двухсотые?
— Лейтенант, — недовольно прошептал на ухо нашему герою Михаил Петрович, — ты чего зря девчонку пугаешь?
Семеныч тоже недовольно покосился на Лейтенанта. Но делать нечего, пришлось объяснять, что уходившие из Анголы кубинцы забирали все, что могли. Танки, матрасы и даже пустые бочки из-под горючего. В первую же очередь, по личному приказу Фиделя, они эвакуировали тысячи могил своих погибших в боях и умерших от болезней солдат.
— Так ты шо, — встрепенулась хохлушка Галя, — хочешь нас верхом на мертвяках везти?! А ну-ка, иди сюда, благоверный!
Семеныч с тоской во взоре последовал за супругой, решительно шагавшей крепкими ногами в вареных джинсах, и в течение нескольких минут выслушивал все, что она думает по поводу его циничного отношения к женщинам, и о полном неприятии варианта путешествия на гробах. Вернувшись, он хмуро кивнул Лейтенанту:
— Пошли, я там начальника бригадной разведки вижу, попробуем договориться!
Его коллега из кубинской танковой бригады был улыбчивым негром спортивного вида с неизменной сигарой и весьма своеобразным чувством юмора. За обменом свежими неприличными анекдотами последовало обсуждение предстоявшего через неделю товарищеского матча между сборными Западного фронта и кубинской бригады. Семеныч задал вопрос, сколько бойцов потребуется для охраны местного стадиона во время столь важного общественного мероприятия. Кубинец на секунду задумался и ответил:
— Сто ангольцев, двадцать кубинцев или пятеро русских!
Лейтенанту показалось, что тот не шутил, а потому он решил запомнить упомянутые численные соотношения на будущее. Семеныч уже было собрался перейти к обсуждению основного вопроса — как бы присоседиться не к полусотне разложившихся трупов, а к пережившему взятие Берлина и Карибский кризис древнему «Т-34», но тут в нагрудном кармане куртки кубинского разведчика раздался характерный треск полевой радиостанции. Потом послышались фразы на английском языке с ярко выраженным славянским акцентом. Кубинец тут же достал «уоки-токи» — небольшой аппарат защитного цвета с надписью «Моторола» — и поднял его так, чтобы радиообмен был услышан и его советскими коллегами. Как стало понятно, на связь с диспетчером аэропорта Уамбо вышел экипаж советского «Ил-76», приближавшегося к городу. Перспектива путешествия на гробах или с бронированным чудовищем стремительно таяла вместе с рассеивающимися прямо на глазах облаками. Семеныч радостно хлопнул кубинца по крепкой спине, выплюнул взятую из вежливости сигару и направился с докладом к супруге, хмуро ожидавшей его, держа под руку запуганную Таню. Минут через десять из-за облаков появился огромный силуэт советского самолета. Как раз, когда Лейтенант подумал, а на каком, собственно говоря, расстоянии могла действовать американская карманная радиостанция, среди кубинцев началась непонятная суета. Со стороны казалось, будто они играли в футбол, но никто не успевал задержать катящийся среди обутых в «антикобры» ног мяч. Мячом оказалась обезьяна Машка, несущаяся к своему мужчине — Лейтенанту — с уже упомянутой «Моторолой» в зубах. Судя по напряженному лицу бежавшего за ней кубинского разведчика, именно он пострадал от очередной шалости шкодливого примата. От неминуемого наказания Машку спасло лишь то, что, бросив наконец продолжавшую тарахтеть голосами игрушку, она, как всегда, запрыгнула на грудь нашего героя, а на перехват кубинца мгновенно выступила очаровательница Татьяна. Инцидент оказался быстро исчерпан, но Михаил Петрович приказал привязать Машку к скамье на все время полета, вполне справедливо опасаясь, что неуемное животное может найти себе занятие и на борту летающего грузовика. Когда «Ильюшин» уже мчался на взлет, сидевший рядом с Лейтенантом Семеныч сказал ему на ухо:
— Десятки километров!
Наш герой непонимающе посмотрел на подполковника.
— С самолета «уоки-токи» берет за линию горизонта! Усек? Наши «Зодчий» и «Земля» могли общаться с помощью такой же машинки!
На противоположной стороне ребристого корпуса самолета оживленно болтали Галя и Татьяна. Бремя от времени Таня ловила вороватые взгляды небезразличного ей молодого человека и заговорщицки улыбалась ему. Лейтенант млел от простого щенячьего счастья и, не способный сдержаться, улыбался в ответ. В этот момент ему было глубоко наплевать на то, с помощью чего его загадочные соотечественники общались друг с другом. Семеныч мгновенно понял причину невнимания своего юного коллеги. Поняв же, вздохнул и оставил парня в покое.
На следующий день в Луанде уже знакомый нам по первым главам советник начальника разведки ангольских вооруженных сил и по совместительству полковник ГРУ СССР по прозвищу Вань-Вань внимательно читал документ, предложенный ему только что прилетевшим Семенычем:[16]
—
— Так сначала дешифровка подкачала, у них компьютер завис, а потом и у нас-то всего один переводчик, да и тот новенький!
— Ну ладно…
