перевязывая раненое место.
Что же нанесло эту рану? Он знал это. Одна из крылатых змей, которых он видел над пропастью в пещере Лика! Один из вестников, как их назвала Суарра, которые так неожиданно дали им четверым пройти в Запретную землю.
Оно собиралось его убить… хотело убить… что остановило смертельный удар… отразило его? Он пытался рассуждать логично… Боже, как болит голова! Что же остановило его? Конечно, браслет… блеск драгоценного камня.
Но это значит, что вестники не нападут на того, кто носит этот браслет. Это паспорт для прохода в Запретную землю. Поэтому Суарра послала ему браслет? Чтобы он мог вернуться?
Но пока это невозможно… он должен вначале залечить рану… должен найти помощь… где–нибудь… прежде чем возвращаться к Суарре…
Грейдон побрел по тропе, ведя за собой ослика. Животное терпеливо простояло всю ночь, а Грейдон метался и стонал у погасшего костра, а лихорадка медленно ползла по его телу. Ослик терпеливо шел за ним весь следующий день, а Грейдон ковылял по тропе, падал и вставал, падал и вставал, всхлипывая, жестикулируя, смеясь, проклиная – в обжигающем жаре лихорадки. Терпеливо шел ослик за индейским охотником, нашедшим Грейдона, у головы которого сидела в ожидании смерть; охотник, будучи не аймара, а куича, отнес Грейдона в маленькую одинокую деревушку Чупан, единственное место в этой дикости, где за ним мог присмотреть человек его цвета кожи; и по дороге индеец лечил Грейдона собственными, неортодоксальными, но весьма эффективными лечебными средствами.
Прошло два месяца, прежде чем Грейдон, залечивший раны и вернувший силы, смог покинуть Чупан. Он не знал, насколько обязан выздоровлению старому padre и его домашним, насколько индейским лекарствам. Не знал, много ли раскрыл в бреду. Но он решил, что бредил по–английски, а индеец ни слова на этом языке не понимал. Впрочем, старый padre очень обеспокоился из–за отъезда Грейдона, долго рассуждал о демонах, их приманках и хитростях и от том, как мудро обходить их стороной.
Во время выздоровления у Грейдона было достаточно времени, чтобы обдумать случившееся, рационализировать его, постараться рассеять мистический туман. На самом ли деле превратились трое его спутников в золото? Есть другое объяснение – и гораздо более вероятное. Пещера с Ликом, возможно, лаборатория природы, тигель, в котором, под воздействием неизвестных лучей, происходит трансмутация металлов. Внутри скалы, на которой высечен Лик, находится источник лучей, превращающий другие элементы в золото. Исполнение старинной мечты или вдохновенного прозрения… алхимиков древности; современная наука превращает это в реальность. Разве англичанин Резерфорд не сумел превратить один элемент в другой, удаляя один или два электрона? Разве не является конечным производным урана, этого излучающего родителя радия, – тусклый, инертный свинец?
Концентрация лучей на поверхности Лика должна быть ужасной. Под бомбардировкой сверкающих частиц энергии тела троих могли быстро дезинтегрироваться. А три золотые капли в это время вытекли из скалы за ними… трое его спутников исчезли… он увидел капли… подумал, что люди превратились в золото… иллюзия.
А Лик на самом деле не испускал золотые пот, слезы и слюну. Это действовали лучи. Гений, который высек этот Лик, так устроил, что… Ну, конечно!
Приманка Лика? Обещание власти? Простое психологическое явление – если поймешь его. Гениальный скульптор так точно и мощно выразил стремление человека к власти, что всякий, взглянувший на его скульптуру, неизбежно почувствует то же. Подсознание и сознание в равной степени откликаются на то, что изображено с такой потрясающей верностью. И пропорциональна силе желания сила ответа. Подобное призывает подобное. Сильнейший влечет более слабого. Простая психология. Опять – конечно!
Крылатые змеи – вестники? Ну, тут мы стоим на прочном научном основании. В одном из своих рассказов Амброз Бирс предвидел, что такое возможно; англичанин Г.Дж. Уэллс ту же идею рассматривает в своем «Человеке–невидимке»; Мопассан перед тем, как сойти с ума, изложил ту же мысль в своей истории об Орля. Наука считает, что невидимость возможна, и ученые по всему миру пытаются использовать ее как оружие следующей войны.
Да, невидимые вестники легко объяснимы. Нужно создать вещество, которое не поглощает и не отражает лучи света. В таком случае свет пронесется мимо, как быстрый ручей над лежащим на дне камнем. Сам камень останется невидимым. Не будет виден и предмет, над которым пролетают световые лучи. Лучи света обогнут этот предмет, и наблюдатель увидит то, что находится за предметом. А сам предмет останется невидимым. Он не поглощает и не отражает свет, увидеть его невозможно.
Представим себе путника в пустыне. Вдруг он видит перед собой ручей и зеленые растения. Однако они не здесь. Они далеко в горах, а кажется, что находятся у основания гор. Лучи, несущие их изображение, полетели вверх, изогнулись над горами, полетели вниз и отразились в более горячем воздухе пустыни. Это мираж. Пример не вполне аналогичный, но основной принцип тот же самый.
Да, решил Грейдон, крылатых вестников не так трудно объяснить. Что до их формы – они не птицы, а крылатые змеи или крылатые ящерицы. Оперение райских птиц – единственное, что добавлено к их чешуе. Наука утверждает, что птицы – это змеи с перьями. Первая птица, археоптерикс, сохранила зубы и хвост своих предков–пресмыкающихся.
Но – эти существа понимают и исполняют приказы человека. А почему бы и нет? Собаку можно научить этому же. В этом нет ничего удивительного. Собака – умное животное. А почему бы летающим змеям не иметь столько же интеллекта, сколько у собаки? Вот и объяснение того, как крылатое невидимое существо узнало браслет Суарры.
Мать–Змея? Ну, он сначала должен увидеть наполовину женщину, наполовину змею, чтобы поверить в нее. Это пока оставим.
Объяснив, к собственному удовлетворению, все, кроме Матери–Змеи, Грейдон перестал думать об этом, и выздоровление пошло быстрее.
Выздоровев, он постарался заплатить некоторые из своих долгов. Он послал в Серро де Паско за деньгами и вещами. Padre получил алтарные украшения, о которых давно мечтал, а то, что Грейдон дал индейцам, заставило их благодарить своих святых покровителей или тайных богов за то, что они его нашли.
И еще ему повезло. Он потерял оружие в своих блужданиях, и его посыльные сумели найти для него в Паско лучшее, более мощное оружие.
И вот теперь, с большим количеством боеприпасов, с четырьмя пистолетами и всем необходимым оборудованием Грейдон возвращался на тайную тропу, ведущую в Запретную землю. С ним был тот же терпеливый ослик, который уже участвовал в его приключениях.
Покинув Чупан, Грейдон все время двигался в сторону Кордильер. Последние несколько дней он не видел ни следа индейцев. Что–то заставляло его быть осторожным.
Осторожность? Он улыбнулся. Вряд ли подходящее для его путешествия слово: он сознательно приближается к району, где правят загадочные ю–атланчи. Осторожность! Грейдон рассмеялся. Да, подумал он, вероятно, входя в ад, тоже нужно соблюдать осторожность. А земля Суарры, если судить по тому, что он видел, близка к царству проклятых, если не лежит уже в его пределах. Задержавшись на этой интересной мысли, он решил еще раз вспомнить, чем располагает.
Первоклассное ружье с большим количеством патронов; четыре удобных пистолета, два в тюках, один на поясе и один в кобуре под мышкой. Хорошо – но у ю–атланчи может быть и, вероятно, есть такое оружие, по сравнению с которым его – как лук и стрелы бушмена. И какая польза от пистолетов против бронированной шкуры динозавров?
Что еще у него есть? Пурпурный блеск на запястье ответил ему – блеск драгоценностей браслета Суарры. Этот браслет стоит сотни пистолетов и ружей – если он действительно пропуск в Запретную землю.
Когда наступили сумерки четырнадцатого дня его пути, он оказался в небольшой долине между двумя близкими, заросшими редколесьем хребтами. Рядом по–дружески журчал и хихикал ручей. Грейдон разбил лагерь возле этого ручья, развьючил ослика, стреножил его и пустил пастись. Разжег костер, вскипятил чай и приготовил ужин. Осмотрел южный хребет. До сих пор ему везло, и он продвигался долинами, лишь изредка совершая некрутые подъемы. Здесь горы находились прямо на пути. Около двух
