Я все оное от нее самой слышал… была и в Петербурге, а там через Ригу в Кенигсберг в Потсдаме была и говорила с королем Прусским, сказавшись о себе, кто она такова; знакома очень между Имперскими князьями, а особливо с Трирским и с князем Голштайн-Шлезвиг или Люненбургским; была во Франции, говорила с министрами, дав мало о себе знать; Венский двор в подозрении имеет; на Шведский и Прусский очень надеется; вся конфедерация ей очень известна и начальники оной; намерена была отсель ехать в Константинополь, прямо к Султану; и уж один от нее самый верный человек туда послан, прежде нежели она сюда приехала. По объявлении ее в разговорах, этот человек персиянин и знает восемь или девять языков разных, говорит оными всеми очень чисто; я ж моего собственного о ней заключения не имею, потому что не мог узнать в точности, кто оная в действительности.
Свойство она имеет довольно отважное, и своею смелостью много хвалится: этим-то самым и мне удалось ее завести, куда я желал. Она ж ко мне казалась быть благосклонною, чего для я и старался пред нею быть страстен; наконец я ее уверил, что я бы с охотой и женился на ней, и в доказательство хоть сего дня, чему она, обольстясь, более поверила, — признаюсь, всемилостивейшая государыня, что я оное исполнил бы, лишь только достичь бы того, чтобы волю вашего величества исполнить; но она сказала мне, что теперь не время, потому что еще не счастлива, а когда будет на своем месте, то и меня сделает счастливым; мне в оное время и бывшая моя невеста Шмитша, могу теперь похвастать, что имел невест богатых!
Извините меня, всемилостивейшая государыня, что так осмеливаюсь писать, я почитаю за должность все вам доносить, так, как перед Богом, и мыслей моих не таить; прошу и того не причесть мне в вину, буде я по обстоятельству дела принужден буду, для спасения жизни моей, и команду оставя уехать в Россию, и упасть к священным стопам вашего императорского величества, препоручая мою команду одному из генералов по мне младшему, какой здесь налицо будет. Да я должен буду своих в оном случае обманывать, и никому предстоящей мне опасности не показывать; я всего больше опасаюсь иезуитов, а с нею некоторые были и остались по разным местам, и она из Пизы уже писала во многие места о моей к ней привязанности, и я принужден был ее подарить своим портретом, который она при себе имеет, а если захотят и в России мне недоброхотствовать, то могут по этому придраться ко мне когда захотят.
Я несколько сомнения имею на одного из наших вояжиров, а легко может быть, что я и ошибаюсь, только видел многие французские письма без подписи, и рука мне знакомая быть кажется.
При сем прилагаю полученное мною здесь письмо из-под аресту, тож каковое она писала и контр- адмиралу Грейгу на рассмотрение, и она по сие время еще верит, что не я ее арестовал, а секрет наш наружу вышел; тож и у нее есть моей руки письмо на немецком языке, только без подписания имени моего, и что я постараюсь выйти из-под караула, а после могу и ее спасти. Теперь не имею времени обо всем донести за краткостью времени, а может о многом доложить генерал-адъютант моего штаба. Он за нею ездил в Рим, и с нею он для виду арестован был на одни сутки на корабле. Флот под командою Грейга, состоящей в пяти кораблях и одном фрегате, сей час под парусами, о чем дано знать в Англию к министру, чтоб он по прибытии в порт Английский был всем от него снабжаем. Флоту ж велено как возможно поспешать к нашим водам.
Всемилостивейшая государыня, прошу не взыскать, что я вчерне мое доношение к вашему императорскому величеству посылаю; опасаюсь, чтоб в точности дела не проведали и не захватили курьера и со всеми бумагами…
ИЗ ИСТОРИЧЕСКИХ ДОКУМЕНТОВ
Князь Александр Михайлович!
Тому сего дня тридцать пять дней, как контр-адмирал Грейг с эскадрою отправился от Ливорнского рейда и, чаятельно, буде в Англию не заедет или в Копенгагене не остановится, что при вскрытии вод прибудет или в Ревель или к самому Кронштадту, о чем не худо дать знать адмиралтейской коллегии, чтобы приготовиться могли, буде к тому им приготовления нужны. Г-н Грейг, чаю, несколько поспешит, потому что он везет на своем корабле, под караулом, женщину ту, которая разъезжала всюду с беспутным Радзивиллом, дерзнула взять на себя имя дочери покойной государыни императрицы Елизаветы Петровны. Графу Орлову удалось ее изловить, и шлет ее с двумя, при ней находящимися, поляками, с ее служанкою и с камердинером на сих кораблях и контр-адмиралу указано ее без именного указа никому не отдавать. И так воля моя есть, чтобы вы, буде Грейг в Кронштадт приедет, женщину сию приказали принять и посадить ее в Петропавловскую крепость под ответом обер-коменданта, который ее прокормит до остального моего приказания, содержав ее порознь с поляками ее свиты. В случае же, буде бы Грейг прибывал в Ревейь, то изволь сделать следующее распоряжение: в Ревеле есть известный цухтгауз, отпишите к тамошнему вице- губернатору, чтоб он вам дал знать, удобно ли это место будет, дабы нам посадить сию даму под караулом, а поляков тамо в крепости на первый случай содержать можно.
Письма сих беспутных бродяг сейчас разбирают, и что выйдет и кто начальник сей комедии, вам сообщим, а только известно, что Пугачева называли братом ее родным.
ИЗ ИСТОРИЧЕСКИХ ДОКУМЕНТОВ
Всемилостивейшая государыня!
…Сей час получил репорт от контр-адмирала Грейга Апреля от 18 дня, што под парусами недалеко от Копенгагена находится со всею своей эскадрою, все благополучно и не намерен заходить ни в какие места чужестранные, буде чрезвычайная нужда оного не потребует; он и от Аглицких берегов с поспешностью принужден был прочь итить по притчине находящейся у него женщины под арестом. Многие из Лондона и других мест съехались, чтоб ее видеть, и хотели к нему на корабль ехать, а она была во все время спокойна до самой Англии, в чаянии, што я туда приеду; а как меня не видала тут и письма не имела, пришла в отчаение, узнав свою гибель, и в великое бешенство, а потом упала в обморок и лежала в беспамятстве четверть часа, так што и жизни ее отчаелись; а как опаметовалась, то сперва хотела броситься на Аглицкие шлюпки, а как и тово не удалось, то намерение положила зарезаться, или в воду броситься, а от меня приказала всеми способами ее остерегать от оного и как можно беречь. Я ж надеюсь, всемилостивейшая государыня, што ескадра теперь уже должна быть в Кронштадте, и контр-адмирал жалуется ко мне, што он трудней етой комиссии на роду своем не имел…
ИЗ ИСТОРИЧЕСКИХ ДОКУМЕНТОВ
Ваше императорское величество!
Я полагаю, что было бы полезно предварить Ваше императорское величество касательно историй, которые написаны были здесь в крепости. Их недостаточно для того, чтобы дать Вашему величеству объяснение ложных подозрений, которые имеют на мой счет. Поэтому я решаюсь умолять Ваше
