Затем четверо первых идут вдоль ограды, одолевая те несколько метров, что отделяют их от калитки.

— Они наверняка там, внутри, — говорит Уго с нажимом, словно непременно должен кого-то в чем-то убедить, — никто ведь не уйдет из дома, оставив двери нараспашку. В крайнем случае, они находятся где- нибудь поблизости.

Четыре женщины, шедшие последними, между тем тоже подтягиваются к ограде, и теперь все стоят перед двумя столбами, на которых держится распахнутая решетчатая калитка. Марибель пользуется передышкой, чтобы взглянуть на свой мобильник и в очередной раз попытаться его включить, хотя то же самое неоднократно проделывали все ее друзья во время пути.

— А ты уже куришь? — спрашивает Марибель очень сдержанным тоном, который вполне соответствует неспешности, с какой она приближается к Уго.

Но тот не слышит ее или делает вид, что не слышит; он по-прежнему внимательно рассматривает дом, однако, сделав еще одну затяжку, бросает сигарету на землю, не докурив и до половины. Кова делает шаг в сторону, влево, и очень старательно растирает ногой непогашенный окурок.

— Надеюсь, тут и на самом деле кто-то есть, — произносит Ампаро, не обращаясь ни к кому конкретно. — Я больше не выдержу. Это же просто невозможно: одни дома наглухо заперты, в других никого нет — только собаки истошно лают… Нет, с меня хватит! Если и тут никого не окажется, надо поскорей уносить отсюда ноги. Паскудное местечко, прям какой-то поселок призраков.

— А какое все убогое! — подхватывает Ньевес. — Вот это у них называется улицей! Не знаю, кому только пришло в голову строить дома в таком месте.

— Надо думать, земля тут совсем дешевая, — говорит Марибель.

— Тсс! Тихо! — приказывает Уго. — Сейчас я позвоню. Нужно проверить, слышен ли звонок.

Уго нажимает на выцветшую пластмассовую кнопку, изуродованную непогодой, но в ответ не раздается и намека на звонок — ни один звук не вторгается в неумолчное жужжание насекомых — оно заполняет собой все вокруг под палящими солнечными лучами, которые отвесно падают на землю.

— Видать, сломался, — говорит Уго, словно пытаясь оправдать свою неудачу, — да и по виду не похоже, чтобы он действовал.

— А может, он звонит, только отсюда не слышно.

— Нет, было бы все-таки слышно, дом-то совсем близко. А кругом полная тишина…

— Или тут тоже отключено электричество.

— Не каркай!

— Надо просто зайти и постучать в ту дверь… которая ведет в дом.

— Или покричать, — говорит Ампаро и сразу начинает кричать, повернувшись в сторону дома и сложив руки рупором: — Эй! Доброе утро! Есть здесь кто или нет?

Единственным ответом на крики Ампаро служит вновь вспыхнувший вдалеке собачий лай.

— Это я не вам кричала, сволочи! — бурчит Ампаро, оглядываясь на подъем, который они только что одолели.

— Ладно. Надо войти, — говорит Ибаньес, точно набираясь храбрости, но не делает при этом ни шагу.

— Но… мы что, все вместе?.. — спрашивает Ньевес. — Может, лучше…

— Да пошли вы все к черту! «Если надо идти, иди!..» — провозглашает Уго. — Скоро мы станем устраивать собрания, прежде чем посетить сортир! Неужели вы до такой степени напуганы?

— Я — да! — признается Ибаньес. — Не в буквальном, конечно, смысле, но… Впрочем, ты ведь тоже вроде не торопишься туда войти.

— Как здорово, что рядом с нами мужчины! — бросает Ампаро, проходя в калитку и пересекая ту воображаемую линию, которая отделяет дорогу от приусадебного участка. — Пошли, Уго, надо наконец проверить, есть там кто внутри или нет.

Ампаро и Уго шагают к дому, и постепенно, очень робко, за ними подтягиваются все остальные.

— Беда в том, что навстречу тебе в любой момент может выскочить собака, — понижая голос почти до шепота, жалуется Ньевес, замыкающая шествие. — Если ты проникла в ее владения…

— Будь здесь собаки, они уже все давно бы повыскакивали, — успокаивает ее Кова.

— И люди тоже повыскакивали бы, — добавляет Марибель, немного их обогнавшая. — Поэтому у меня дурное предчувствие.

Вблизи дом оказывается куда скромнее и непригляднее, чем виделось с дороги.

Живая изгородь, посаженная вдоль ограды, выглядит неухоженной и местами посохла, так что там и сям возникли проплешины. И скрывает она за собой вовсе не сад, а неровный участок земли, на котором угадываются следы неоднократных попыток устроить газон, а может, и разбить цветочные клумбы; на недоделанной дорожке лежат кучки гравия. Кое-где растут редкие деревья: один лимон, один кипарис и какое-то еще, но оно с меньшим успехом вышло из борьбы с безжалостным летним солнцем и зимними холодами. Есть тут, само собой разумеется, и вездесущие каменные гномики, и внушительных размеров качели в виде диванчика, подвешенного на цепях под навесом, и садовый стол, и барбекю в скрытом от ветра закутке, теперь еще и отгороженном специальной стенкой, как предписывают последние противопожарные указы.

Ампаро и Уго уже приближаются к входной двери — к ней ведут три ступени, вдоль которых стоят горшки с геранью. Дом одноэтажный, квадратный. Вход расположен по фасаду с правого края, то есть смотрит на дорогу. На той же стене имеется два асимметрично прорубленных окна, затянутых покрашенными в зеленый цвет решетками. Проблему естественной неровности рельефа помогают решить кирпичные столбы-опоры. В пустых пространствах между столбами хранятся штабеля сухих дров и что-то еще, закрытое брезентом. О внутреннем убранстве дома пока судить рано — через приоткрытую дверь можно разглядеть лишь кусок белой стены и угол, который эта стена образует с соседней и где стоит какой-то маленький предмет темного дерева, напоминающий угловую тумбочку, на нем — ваза с букетом сухих цветов. Также видна часть висящего на стене круглого зеркала в раме из кованого железа в форме то ли листьев, то ли солнечных лучей, покрашенной золотистой краской. Направление дорожки, по которой идут незваные гости, и высота, на которой висит зеркало, не позволяют увидеть в нем ничего интересного, кроме отражения голой стены, расположенной непосредственно перед ним.

Уго уже ступил на крыльцо — одна нога на первой ступени, другая на второй — и, уставившись на это зеркало, не замечает, как легко догадаться, того, что чуть отставшая от него Ампаро углядела мгновенно, отреагировав пронзительным визгом. Из двери метнулась наружу тень, совсем маленькая — не более полуметра высотой — и расплывчатая. Это явно какой-то зверь серо-бурого цвета, но точно не собака… Он быстро и довольно неуклюже скользит вниз по ступеням, при этом тело его как-то странно колышется. К истерично визжащей Ампаро присоединяется еще один женский голос, однако большинство уже сумело разобраться, кто перед ними, поэтому те, что находятся дальше от крыльца, не успевают по-настоящему испугаться. Уго, стоявший впереди всех, поначалу струсил не меньше Ампаро и едва сдержал крик, вместо крика у него из горла вырвался лишь тоскливый всхлип.

— Это орел! — говорит кто-то, в то время как птица вперевалку удаляется от крыльца в сторону сада и через калитку выбирается наружу.

— Нет, это не орел, это гриф или что-то вроде того; у него клюв и шея, какие бывают только у падальщиков.

— И вышел спокойненько, как будто так и надо! — удивляется Ибаньес.

— А почему он не летает?

— Подожди, сейчас полетит, полетит… Гляди, вон, уже поднялся в воздух! — говорит Хинес, указывая на пятно, которое теперь действительно движется по диагонали, прорезая зеленый зернистый фон, образованный горой.

— Чтоб его!.. Это надо же так напугать! — Уго глубоко дышит, как человек, который только что одолел тяжкое препятствие.

Чуть раньше Уго едва не упал, потому что Ампаро схватила его за футболку и дернула так, что он соскользнул со ступеней.

— Все нормально? Ты меня едва не опрокинула…

— Просто… просто… — бормочет Ампаро, все еще дрожа крупной дрожью, — я чуть не умерла от

Вы читаете Конец
Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату