чурался меценатства. Архитекторы, скульпторы, поэты, мастера янтарных дел, приглашенные ко двору, были весьма довольны щедрой оплатой своего таланта. По приказанию герцога художники один за другим отправлялись в Европу – портреты августейших особ составили в его дворце целую галерею.
Маршировать на плацу было больше не в моде. В моде было учиться. В 1544 году герцогом была издана грамота, провозглашавшая основание в Кенигсберге университета. Преподавание на трех «высших» факультетах (теологическом, юридическом, медицинском) и одном «низшем» – философии велось на немецком, польском и латыни. В первый год набрали не больше трех сотен студентов – прусская молодежь по традиции предпочла германские учебные заведения. Неутомимый Альбрехт решил раз и навсегда пресечь эту традицию: согласно его указу, выезд на учебу за границу отныне был чреват конфискацией имущества. Ах, этот злополучный «тевтонский бес»! Видимо, по его наущению в главном учебном заведении страны нерадивых преподавателей пороли розгами. Но, несмотря на это, в Кенигсберг стекались лучшие профессора Европы. Здесь были созданы все условия для плодотворной работы. И учителя, и студенты беспрепятственно пользовались личной «Серебряной библиотекой» главы государства, расположенной в его замке. Стоит ли удивляться, что очень скоро кенигсбергский университет стали неофициально называть Альбертиной…
При Альбрехте в Кенигсберг был приглашен проповедник, доктор теологии Андреас Осиандр. Досужие языки поговаривали, что теолог был связан с дьяволом. Иначе чем объяснить, что, будучи сказочно богат, он не оставил после себя ни гроша? Кто-то пустил слух, что в могиле рядом с алтарем одной из церквей Альтштата тело богослова лежит лицом вниз… Прихожане боялись заходить в кирху – и Альбрехт отдал приказ вскрыть гроб. Утверждают, что он оказался пустым, и это окончательно подкосило герцога. Альбрехт умер в 1566 году – в один день со своей женой Анной Марией. Их похоронили все в том же Кафедральном соборе, в котором когда-то был крещен маленький Иммануил Кант…
Ну а что же наш Орден, главой которого продолжал считаться правитель Прусского герцогства? К этому времени порядки в нем существенно изменились. Теперь братья-монахи (а позже появились и сестры- монахини) существовали автономно от рыцарей. Последние более не обязаны были проживать в монастырях. Кроме того, Орден стал трехконфессиональным – лютеранам и кальвинистам были даны равные с католиками права.
Конец XVI века открыл новую австрийскую страницу в истории тевтонцев. В 1589 году сороковой гроссмейстер Генрих фон Бобенхаузен передал право управления делами Ордена своему заместителю эрцгерцогу Австрии Максимилиану. А вместе с этим – 63 тысячи флоринов, сто пятьдесят лошадей, сотню пеших солдат и по нескольку рыцарей от каждой области. Жалкие остатки былого могущества! Еще более бедственным стало положение Ордена после наполеоновских войн. Единственными его владениями остались те, что размещались на территории Австрии, – одиннадцать командорств да женский монастырь. К этому времени помимо гроссмейстера в Ордене состояло всего четыре рыцаря. Требовалась срочная реанимация, в противном случае Орден вообще грозил исчезнуть с лица земли… И вот декретом от 8 марта 1834 года австрийский император объявил Орден «автономным религиозным и военным институтом» под его личным королевским покровительством. Чтобы вступить в него, необходимо было доказать свое рыцарское происхождение на шестнадцать поколений вглубь! Орден лично распоряжался своими владениями и финансами. Это же право распространялось и на рыцарей – но вот получить подарок стоимостью более чем триста флоринов можно было лишь с разрешения гроссмейстера. Ну как тут не вспомнить обет бедности, который давали когда-то палестинские «медбратья», – тем более что главной миссией Ордена вновь становились забота о больных и эвакуация раненых. К середине XIX века он окончательно превратился в религиозно-лечебную организацию. Плащи и доспехи воспринимались теперь не иначе как дань исторической памяти… Исключение составлял, пожалуй, «Железный крест» – орден, учрежденный в Пруссии в 1813 году. Он и по сей день украшает военную технику бундесвера. Как две капли воды похожий на черные кресты первых тевтонских рыцарей, крест словно вобрал в себя всю их историю. Парадокс – но именно протестантская Пруссия и разрушила древний христианский Орден…
…В веке XX у него появятся совсем другие наследники. В 1908-м Германия разродится таинственной масонской организацией под названием «Германенорден». Новые тевтонцы, в отличие от своих средневековых тезок, будут исповедовать неоязычество и воинствующее антихристианство. Именно в этом новом германском ордене, Великим магистром которого стал в 1932 году Адольф Гитлер, будут разработаны основы национал-социализма, принесшего Европе столько горя и слез…
В числе оккупированных стран окажется и Австрия. И, оттенив пасторальные тирольские пейзажи черными крестами, «рыцари» Третьего Рейха станут жестоко преследовать священников Ордена настоящего – как и тех пруссаков, предки которых когда-то были тевтонскими братьями… «Стоит ли приводить исторические примеры, если они не могут быть примерами для подражания? Между тем, таким примером для подражания, символом вечного смысла является для нас сегодня создание Немецкого ордена и орденского государства в Пруссии. В истории ничто не повторяется, и подражать истории невозможно. Но то, что вот-вот обретет форму в наше время, глубоко сродни тому Немецкому ордену по сути своей и назначению. Солдат и чиновник нынче снова одно. Снова из единения людей рождаются государство и народ. Снова миром правят идеи Ордена: германскому государству необходимо – путем строжайшего отбора и глубочайшего сплочения – создать правящий класс, чтобы, надежно скрепленный кровью и общим делом, он поднялся рядом с вождем и народом до уровня служилой и военной аристократии, пополняясь грядущими поколениями, и был в будущем гарантией жизни и величия народа. Таково политическое требование нашего времени, и ему отвечает лишь один исторический символ – Немецкий орден: офицерский корпус, служащий прусскому государству, руководящий политический класс, общность людей, объединенных одной идеей. С тех пор, как перестало существовать прусское государство, ни одному поколению не был он так близок, как нашему. Наше время, более других, нуждается в осмыслении этого исторического феномена. Вот почему так нужна эта история – история государства, созданного Орденом, и его Великих магистров», – гласит предисловие к монографии о Тевтонском ордене, изданной в годы нацистского режима. Чем завершился новый «Дранг нах остен» – думаю, никому напоминать не надо.
В наши дни символ Тевтонского ордена – латинский крест в черной эмали на черно-белой ленточке. Его штаб-квартира находится в Вене. Вместо рыцарей в железной броне в Ордене состоят сестры милосердия. На их попечении – больница в Каринтии и частный санаторий в Кельне. «…Мы также желаем, чтобы строго соблюдалось следующее правило: везде, где есть госпиталь, брат, которому Мастер или заместитель Мастера доверил заботу о больных, должен заботиться об их душах равно как о телах и стараться служить им смиренно и преданно…» Та к записали в своем уставе германские паломники, соорудившие на берегу южного моря полевой лазарет из обломков кораблей. Что ж – древний устав продолжает работать.
Под музыку мечей и кастаньет
(Ордена испании)
Разумеется, и другие страны Европы были охвачены тотальным вирусом рыцарства. Одним из таких мест была Испания. Очень скоро Пиренейский полуостров перестал быть для тамплиеров и госпитальеров только потенциальным источником доходов и новых солдат. Еще в 1143 году граф барселонский уговорил храмовников принять участие в Реконкисте – а к середине столетия к ним присоединились и госпитальеры. Пример оказался настолько заразительным, что в Испании тут же возникло несколько собственных военно-монашеских Орденов. Их названия звучат как музыка кастаньет – Калатрава, Сантьяго-де-Компостела, Монтегаудио, Алькантара, Санта-Мария-де-Эспанья… Их уставы и структура были созданы по примеру «старших братьев» – но задачи во многом определялись настроениями испанских королей, традиционно покровительствовавших орденам. Как правило, такое покровительство распространялось сразу на несколько военно-монашеских организаций – возможно, именно поэтому ни один испанский Орден не стал чересчур могущественным. Правители искали в них поддержки не только в борьбе с «неверными», но и со своими христианскими монаршими соперниками – но, быстро распространившись по всей территории полуострова, Ордена в этих конфликтах, как правило, соблюдали нейтралитет. Им так и не удалось перешагнуть границы Пиренеев. Время от времени выдвигались предложения о возможных действиях испанских рыцарей в Северной Африке, Святой Земле и даже Прибалтике, но этим планам так и не суждено было осуществиться.
Несколько лет назад, путешествуя по Испании, я оказалась в этих местах. Река Тахо напомнила мне роскошную декорацию из средневекового фэнтези. Впрочем, ее и разглядеть-то непросто – каменные скалы отвесно обрываются вниз, образуя глубокое узкое ущелье, из которого поднимается туман. А может, он
