Татуировка акробатки
Полуночные Ужины проводятся не очень регулярно, раз в месяц, и называются Цирковыми Ужинами. Они являются смешением светского мероприятия и деловой встречи.
Госпожа Падва присутствует всегда, одна или обе сестры Бургесс тоже. М-р Баррис присоединяется к ним настолько часто, насколько позволяет ему его график, поскольку у него бывают и командировки, а расписание не настолько гибкое, как бы ему хотелось.
М-р А.Х. бывает очень редко. Тара замечает, что они более конструктивно работают в послеобеденные встречи, когда он появляется, хоть и делает лишь незначительные дополнения по поводу того, как цирк должен управляться.
Этим же вечером присутствуют только дамы.
— И где же наш м-р Баррис этим вечером? — интересуется госпожа Падва после того, как сестры Бургесс приезжают одни, так как он часто их сопровождает.
— Он в Германии, — говорят в унисон Лейни и Тара, заставляя Чандреша смеяться, когда он подает им их бокалы с вином.
— Он разыскивает часовщика, — продолжает Лейни. — какое-то поручение для какой-то части цирка; он был в восторженном расположении духа перед тем, как уехать.
На сегодняшнем ужине нет никаких развлечений, даже привычной игры на пианино, но развлечение, тем не менее, стучится в дверь само по себе.
Она называет себя Цукико, хоть и не говорит что это, имя или фамилия.
Она не велика, но и не мала. Длинные черные волосы искусно завязаны в тщательно заплетенные косички. Она одета в черное пальто, слишком большое для нее, но она так себя подает, что кажется, будто это мантия и выглядит все довольно элегантно.
Марко оставляет ее в прихожей терпеливо ожидать под нависшей головой золотой статуи слона, пока он пытается объяснить ситуацию Чандрешу, что, конечно, приводит к тому, что вся честная компания высыпает в коридор, чтобы узнать, в чем причина переполоха.
— Что привело Вас сюда в такой час? — спрашивает Чандреш недоуменно. Более странные вещи, чем неожиданные развлечения, случались здесь, в la maison Лефевра, и пианиста иногда не присылала себе замены, когда не могла присутствовать на ужине.
— Я выступать всегда только ночью, — единственное, что отвечает Цукико. Девушка не говорит, по какой причине она оказалась здесь в такой час, но ее улыбка, сопровождающая ее загадочность, была очень теплой и заразительной. Сестры Бургесс умоляют Чандреша позволить ей остаться.
— Мы собираемся ужинать, — говорит Чандреш с неодобрением, — но мы будем рады, если Вы присоединитесь к нам, чтобы… да, не важно.
Цукико поклонилась, и улыбка появилась вновь.
Когда все возвращаются в столовую, Марко берет ее плащ, колеблясь, когда видит, что находится под ним.
На ней надето тонюсенькое платье, которое в какой-либо другой компании сочли бы возмутительным, но это сборище не так-то легко возмутить. Это скорее даже тончайший лоскут ткани, поддерживаемый туго зашнурованным корсетом, чем неправильное платье.
Пожалуй, даже не форма одежды заставила Марко уставиться на нее, а татуировка, змеящаяся по ее коже.
Поначалу сложно разглядеть, что же нарисовано, черные метки обвивают ее плечо и шею, заканчиваясь чуть выше ее декольте спереди и исчезающие за шнуровкой корсета на спине. Невозможно сказать, насколько далеко заходит татуировка.
Если приглядеться повнимательнее, можно понять, что татуировка — это не просто черные метки. Это водопад из алхимических и астрологических символов, из древних знаков, обозначающих планеты и элементы; все это нанесено черными чернилами на ее светлой коже. Ртуть. Свинец. Сурьма. Полумесяц нанесен на затылок, египетский АНК — на ключицу. Есть и другие символы: скандинавские руны, китайские иероглифы. Бесчисленное множество разных татуировок изящно переплетаются и сливаются в одном дизайне, украшавшем ее как элегантное необычное украшение.
Цукико ловит на себе взгляд Марко и, хотя он ни о чем не спрашивает, она тихо говорит:
— Это часть того, кем я была, кто есть и кем буду.
А потом она улыбается и проходит в столовую, оставляя Марко одного в прихожей, в то самое время, когда часы начинают отбивать полночь и приносят первые блюда.
Она выскальзывает из обуви у входа и идет босиком рядом с пианино, где больше всего света от канделябров и люстр.
Сначала она просто стоит, расслабленно и спокойно, в то время, как ужинающие смотрят на нее с любопытством, а потом сразу становится понятно, в каком жанре она выступает.
Цукико — акробат.
Традиционно, такие гуттаперчевые артисты выгибаются либо вперед, либо назад, в зависимости от гибкости собственного позвоночника, и их трюки и представление основано именно на этом различии. Цукико, однако, одна из тех редких акробатов, чья гибкость одинакова в обоих направлениях.
Она движется с грацией опытной балерины, что подмечает госпожа Падва и говорит об этом сестрам Бургесс, еще до того, как начинаются наиболее впечатляющие по ловкости трюки.
— Вы могли проделывать такие вещи, когда танцевали, — спрашивает ее Тара, в то время, как Цукико поднимает ногу высоко над головой.
— Мое расписание было бы более загружено, если бы я могла, — отвечает госпожа Падва, покачивая головой.
Цукико — непревзойденный исполнитель. Она добавляет прекрасные композиции, выдерживает идеальные по времени позы и паузы. Хотя она изгибает тело в невообразимых и, кажется, болезненных позициях, с лица не исчезает улыбка.
Ее скромная аудитория забывает о своих разговорах и о своем ужине, пока смотрит на нее.
Лейни говорит сестре, что была уверена, что звучала музыка, хотя кроме шуршания шелка и потрескивания очага, никаких звуков нет.
— Вот именно об этом я и говорил, — произносит Чандреш, ударяя кулаком по столу, внезапно разрушая очарование.
Тара едва не роняет вилку, успевая ее подхватить до того, как та стукнет по тарелке с устрицами- пашот в вермуте, но Цукико равнодушно продолжает выполнять свои грациозные движения, лишь появляется улыбка на лице.
— Об этом? — спрашивает госпожа Падва.
— Об этом! — повторяет Чандреш, указывая на Цукико. — Вот таким на вкус должен быть цирк. Необычно, но красиво. Провокация, но элегантная. Это судьба — ее появление сегодня, здесь, сейчас. Нам надо заполучить ее, ничего меньшего я не приму. Марко, принеси стул этой леди.
Место для Цукико подготовлено; на лице ошеломленная улыбка, когда она занимает место за столом.
Последующий разговор включает нечто большее, чем простое предложение работы; есть несколько отклонений в сторону балета, современной моды и японской мифологии.
После пяти поданных блюд и большого количества вина, Цукико позволяет себя уговорить и принимает предложение выступать в пока еще несуществующем цирке.
— Хорошо, — говорит Чандреш. — Мы настроены также как и акробаты. Начало положено.
— Разве не должно их быть больше, чем один? — спрашивает Лейни. — Весь шатер, для одного акробата?
— Чепуха, — отвечает Чандреш. — Лучше иметь один бриллиант, чем мешок треснувших камней. Она станет нашей витриной, разместим ее во внутреннем дворике или что-то типа того.
Вопрос посчитали урегулированным и во время десерта и подачи напитков по окончании ужина, они обсуждали только лишь сам цирк.
