полустанке, и выясняется, что это его родные места, его пенаты. Тут глаза героя застилает поволока, а сам он, презрев жесткие законы социалистического реализма, вдруг, как привидение, растворяется в дымке… Это называется «наплыв».
И вот, чтобы лучше узнать Федьку Будникова, необходимо нырнуть в этот самый «наплыв».
Но начать надо не с него, а с Михаила Семеновича Колодежа. Как гласит табличка на двери его кабинета: «Главный технолог М. С. Колодеж».
Занесло его на Федькин «заброшенный полустанок» с десяток лет назад. «Полустанок» представлял собою небольшой населенный пункт, построенный на пустом месте двумя градообразующими предприятиями — химическим комбинатом и заводом минеральных удобрений.
Сам Михаил Семенович родился в далеком городе Львове. Там он вырос и сначала закончил школу с серебряной медалью, а затем с красным дипломом химико-технологический факультет Политехнического института. И жить бы химику поживать, да новые элементы в таблицу Менделеева наживать, но грянула «перебушвля» (перестройка), а за ней — развал СССР. Украина приобрела независимость, а Михаил Семенович потерял работу. Ему бы свалить на историческую родину, но Михаил Семенович был фанатически предан науке и прекрасно знал, чем ему пришлось бы заниматься в незнакомой стране. В лучшем случае смешивал бы краски в какой-нибудь парикмахерской. В супруге же его, наоборот, воспылали патриотические чувства. И, пока еще сохранив остатки молодости, она поспешила развестись с Михаилом Семеновичем и отбыла вслед за родителями.
Безработный и глубоко одинокий химик вспомнил о своем друге-однокурснике, который служил главным инженером на заводе минеральных удобрений в тихом российском городке. Бывший соученик тоже не забыл талантливого приятеля и помог ему в беде.
Так Михаил Семенович обрел вторую родину — Россию, которая раньше родиной не казалась. Прошел десяток лет, многое изменилось. Товарищ стал директором, а Колодеж из старшего инженера дорос до главного технолога и через день-другой ждал повышения. Завод минеральных удобрений жил своей жизнью, и кризисы на нем почти не сказались, не то, что на соседнем химкомбинате. Уж как его трясло и колотило, разоряло и банкротило — ни в сказке сказать, ни пером описать.
Итак, с трудоустройством у Михаила Семеновича все наладилось, и жилье получил. Обитал он в двухкомнатной квартире на седьмом этаже девятиэтажного дома. Один… После позорного бегства супруги матримониальными узами связывать себя не спешил, да и не до того ему было. Он был фанатиком своего дела, трудоголиком, вкалывал до седьмого пота и поклонялся одной даме — Химии…
— А как же Муся? — спросите.
— Какая Муся?! — удивятся в ответ.
— Соседка! Ты нам, Ал, мозги не пудри и пургу не гони. Не может быть, чтобы возле такого видного мужчины, как Михаил Семенович, не оказалось женщины. Давай сюда Мусю!
Все-то вы знаете, даже про соседку. Но в одном вы ошиблись. Вовсе она не Муся, а Рая, точнее Раиса Иосифовна Швеллер.
Раечка жила этажом ниже, к своим тридцати годам она еще не была замужем. Наверное потому, что предпочитала темные туалеты и походила больше на живую печаль. В ее огромных, чуть навыкате, глазах отражалась вся тоска мира. При встрече с ней хотелось сесть рядом и заплакать. На самом деле это было связано с ее близорукостью, но Раечка стеснялась носить очки. Короче, она выглядела, как жертва. Обычно таких женщин показывают крупным планом по телевизору после какою-нибудь террористического акта, а водители, заметив ее на обочине, притормаживают и едут дальше осторожнее — мало ли что…
Но Михаилу Семеновичу она глянулась. Получив несколько «пробоин корабля», иногда хочется, чтобы на новом плоту не было так безлюдно. Последнее время он даже стал пораньше приходить со службы, занимал место у окна, жевал бутерброд и ждал, когда она сойдет с трамвая и направится домой.
Между их жилмассивом и остановкой располагался небольшой пустырь с единственным высоким кустом сирени посередине. С седьмого этажа пустырь просматривался, как на ладони. Михаил Семенович сразу замечал Раечку в веренице людей, идущих по тропке. Вот она на мгновение исчезала за кустом, вновь появлялась, и Михаил Семенович знал, что через две минуты в его дверь позвонят. Раечка имела привычку идти сначала к нему, заносить пакеты с покупками, а потом уж спускаться к себе. Пока она приводила себя в порядок, он ухитрялся налаживать ужин. Колодеж, как химик и превосходный повар, умел превращать органические соединения во всякую вкуснятину.
Ал лично с Михаилом Семеновичем знаком не был, но много слышал о нем от Федора Будникова, который часто общался с ним после последующих трагических событий.
В тот ужасный день Михаил Семенович также стоял у окна, ел бутерброд и видел, как Раиса вышла из трамвая, но не пошла со всеми, а свернула к киоску. Наверное, за сигаретами. Они оба курили. Тропинка на пустыре уже опустела, все жители успели разойтись, когда Раечка направилась к дому. Ничего страшного: летний день долог, вечерние сумерки наступают поздно. Зимой, когда она задерживалась на работе, Михаил Семенович всегда ходил ее встречать. Но сейчас он жевал бутерброд и наблюдал с седьмого этажа за своей дамой сердца. Она шла не торопясь и, опустив голову, смотрела себе под ноги. Вот ее скрыл лохматый куст сирени, но через пару секунд из-за него… она не появилась. Прошло еще несколько минут, а Раи все не было.
На остановке замер трамвай, из него вышли люди. Они равнодушно миновали куст, Раечка словно испарилась. Михаил Семенович не был бойцом, никогда ни в каких драках не участвовал. От волнения сердце колотилось в груди, он кинулся к телефону и набрал номер милиции. Михаил Семенович постарался более-менее толково объяснить, что женщина дошла до куста на пустыре, а потом как сквозь землю провалилась, нет ее. Может, там какой маньяк прячется?
Дежурный на счастье оказался с юмором, сказал, что пустырь этот знает, сам живет по соседству.
— Ладно, гражданин, там как раз рядом наша оперативная машина. Я по рации сообщу.
Михаил Семенович кинулся переодеваться, поскольку был в одном халате…
А в оперативной машине находился не кто иной, как Федор Зинаидович Будников. Получив по рации сообщение, он велел водителю гнать к пустырю. Федька почему-то ни на секунду не засомневался, что там грянула беда.
Он обладал врожденным чувством опасности. Не в том смысле, что предчувствовал, что где-то, например, будет драка и оттуда надо «делать ноги». Совсем наоборот. Его, как утлый челн, просто несло во всякие водовороты, стремнины и приключения. Например, дежуря на танцплощадке и заметив непорядок, Будников вонзался в толпу танцующих и тараном проталкивался к месту происшествия. Он подлетал к хулиганам и в одиночку разнимал дерущихся, не обращая внимание, на их количество, а затем еще парочку дебоширов прихватывал с собой на пост. Его смелость пугала. И Федора Зинаидовича боялись не на шутку.
Откуда в нем это? Может, генофонд? Его отец был бригадиром слесарей на химкомбинате, зато дед — милиционером, правда, невысоких чинов, простым постовым, ушедшим на пенсию старшиной. Видимо, кровь взяла свое. Федор был оперативником от природы.
По дороге, сам не зная почему, он связался с отделением и попросил узнать, поступали ли за последнее время заявления о пропажах людей из квадрата Б-12, то есть из района пересечения улиц Александра Невского и Ярослава Мудрого.
Через минуту ему сообщили, что да, было. Трое: один мужчина и два подростка, мальчик и девушка…
— Чего ж вы не чешетесь? — возмутился он.
— Почему? Работаем, разрабатываем версии…
Подъехали. Ни на пустыре, ни на трамвайной остановке никого не было. Милицейский «УАЗ», переваливаясь на кочках, двинул вдоль тропки к злосчастному кусту. Метров за десять остановились. Федора охватил охотничий азарт, и в груди у него аж холодело от предчувствия опасности.
Куст высотой около двух с половиной метров выглядел вполне мирно, но там, в его середине, что-то таилось… Там кто-то был… Будников знал это наверняка.
— Чую, подмогу вызывать придется, — сказал он напарнику, взял с заднего сиденья АКМ, поправил бронежилет и вышел из машины.
