Другой на месте Федькиного напарника, может быть, стал ухмыляться, отпускать шуточки, но Коля не первый день работал с Будниковым и знал, тот зря пургу гнать не будет. Николай сидел за рулем и внимательно следил за товарищем, ожидая от него команды то ли броситься на помощь, то ли вызывать ОМОН.
Вблизи куст не выглядел таким стройным и аккуратным, как издалека. Тропинка проходила рядом с сиренью, почти вплотную. И, если внимательно приглядеться, на ней можно было различить изогнутые и поломанные ветки. Притом изломаны они были вовнутрь, словно кого-то туда затащили. Федор заметил еще одну странную вещь: листья блестели и казались влажными. А ведь дождей давно не было. Подойдя еще ближе, он понял — это какая-то слизь… Рука невольно сжала автомат, палец лег на спусковой крючок.
— Где она?! Где?!
Будников краем глаза заметил подбегающего высокого мужчину. Курчавые с проседью волосы, приличный костюм, лишь одна странность — обувь надета на босую ногу, а пиджак на майку.
— Это я вам звонил, я! — крикнул Михаил Семенович.
— Коля, займись товарищем! — приказал старший лейтенант. — И людей с трамвая отведи в сторону.
Как раз подошел трамвай, и несколько человек шли по тропинке. Никто дальше машины не прошел — Николай знал свое дело. Люди сгрудились у автомобиля и с любопытством глазели на вооруженного милиционера.
— Я из окна смотрел. Она зашла за куст, и больше я ее не видел, — все повторял и повторял Михаил Семенович. — Она там? Раечка там?!
Федор вплотную приблизился к кусту и стал невольно причмокивать. У него была еще одна особенность — чем гуще угроза, тем слаще становилось у него во рту.
Ал его как-то спросил:
«А здесь, в этом городе, тебе сладко?»
«Сладко. Даже чай без сахара пью. Но откуда опасностью несет, до сих пор не почувствовал»…
Ветви куста стояли стеной и образовывали воронку, на дне которой зияла черная дыра. На краю валялся разорванный целлофановый пакет с высыпавшимися продуктами, а там, в самой дыре, что-то шевелилось.
— Эй, — тихо спросил Будников, — есть кто живой?
Листок сирени противно прилип к лицу, но он этого не заметил. Хотя стояла теплая летняя погода, из дыры несло смертельным холодом.
— Эй!
— Федя! Что там? — позвал напарника Николай.
— Не подходи!
Он вдруг почувствовал, что сейчас на него нападут. Он спружинил ногами и отпрыгнул назад. Вовремя! По тому месту, где только что стоял Федор, полоснуло белое громадное щупальце. Старший лейтенант, не задумываясь, дал короткую очередь. Люди у машины закричали и бросились врассыпную. Только Михаил Семенович рванул вперед.
— Рая! Раечка!
— Тихо, гражданин! — оттолкнул его Николай и открыл огонь по кусту сирени.
Щупальце или то, что так было похоже на щупальце, исчезло, оставив на листьях вонючую зеленоватую жидкость.
— Колька! Стой здесь. Если эта дрянь полезет, стреляй!
— А ты?
— Да вон же, трактор!
На счастье, метрах в сорока на дороге остановился экскаватор «Беларусь» с ковшом.
Водитель распахнул дверцу и с интересом наблюдал за происходящим.
— Вылазь, мужик! Быстро! — велел Федор.
Тот безропотно подчинился.
Федька залез в «Беларусь» и на полной скорости понесся на злосчастную сирень. Он так виртуозно ее протаранил, что проскочил как раз над дырой. Лишь левое заднее колесо на мгновение чуть просело в землю. Сладкая слюна вязла во рту. Федор резко затормозил, вздыбив трактор, тут же схватил рычаги управления ковша. Хищная пасть машины, чавкая, вгрызлась в землю. Зачерпнув пласт; он со стоном выдернул его, отшвырнул в сторону и снова погрузил ковш. Неизвестная дрянь оплелась вокруг железа. Федор не стал вынимать его, а наоборот сунул еще глубже в яму и начал елозить ковшом внутри, давя там все и перемалывая. Лишь потом вытянул ковш наверх. С краев ковша свисала дергающаяся противная масса. Что-либо конкретное разобрать в этой каше было невозможно.
— Всем отойти! Всем немедленно отойти!
Будников поднял голову. Из подъехавших автобусов выбегали бойцы СОБРа в касках, бронежилетах и начали окружать куст. Кто их успел вызвать? Когда?..
— Товарищ старший лейтенант, вы тоже отойдите!
Это кричал господин в штатском костюме… Настолько в штатском, что сразу было ясно, из какого он ведомства.
То ли от приторной сладости во рту, то ли от вида живого месива, а может от зрелища, увиденного в яме, Федьку вывернуло наизнанку. За свою боевую жизнь он пережил многое, всякого насмотрелся, но наполовину обглоданных людей видел впервые.
Потом ему под страшной подпиской о неразглашении невнятно объяснили, что это, мол, результаты нарушения экологии, неудачный опыт секретных лабораторий химкомбината.
Будников понятия не имел о каких-то секретных лабораториях, но несчастный Михаил Семенович подтвердил, что оные имеют место быть. Его Раечка как раз там и работала. Иначе говоря, стала жертвой собственных экспериментов. Она сама Михаилу Семеновичу как-то, взяв с него клятву, поведала, что на ее предприятии произошла утечка и надо бы быть осторожнее…
— Видите, Федя, меня предупреждала, а сама не убереглась. Кто ж знал, что они такие прыткие, аж сюда добрались.
— Они? — спросил Будников. — Значит, эта дрянь не в единственном экземпляре была?
— Кто знает… Рая не уточняла.
Между тем дело по-тихому прикрыли, куст выкорчевали, а пустырь в одночасье забетонировали, хоть аэродром делай.
Будникову и его напарнику вынесли благодарность, вручили именные часы и строго-настрого наказали все про все забыть.
Ага, не на того напали! Теперь Федька со своим напарником, случись свободная минутка, рыскали в окрестностях химкомбината. Дело шло к осени, холодало.
— Они, наверное, теплолюбивые, — рассуждал старший лейтенант. — Должны на солнышко вылезти.
— Ты даже не знаешь, какие они из себя, — говорил Николай. — То ли осьминоги, то ли змеи…
— Ты же видел ту здоровую колбасу!
— Ну…
— Баранки гну. Это черви! Огромные, жирные, белые черви.
— Фу! Меня сейчас стошнит.
— А меня уже нет… Я разозлился. Где это видано, чтоб червяки людей жрали?! И всего-то неудавшийся эксперимент, — иронизировал Федор…
Алу, пока он слушал рассказ, было не до иронии. Он ведь сам — результат подобного научного опыта.
…Однажды после ночного дежурства поехали они в сторону очистных сооружений химкомбината. Солнышко только-только взошло, и вокруг стояла почти что могильная тишина, которую нарушало лишь урчание двигателя. Вдруг Федька стал причмокивать.
— Что, — с тревогой спросил Коля, — есть?
