— Но ведь все пишут о людях!
— Диккенс писал об эксцентричных людях.
— Что такое «эксцентричный»?
— Уникальный. Единственный в своем роде.
— Разве не все люди уникальны?
— Господи, парень, нет! В этом-то, черт возьми, и заключается проблема.
Он снова поднял глаза. Посмотрел на меня пристально.
— Сколько тебе лет?
— Одиннадцать.
— Ты задаешь слишком много вопросов для одиннадцатилетнего мальчика.
— Мой учитель говорит, что я как Джо Фрайдей.[33] Ха.
— Хм.
— Дядя Чарли!
— Да-а?
— Кто такой Джо Фрайдей?
— Полицейский.
Долгая пауза.
— Одиннадцать, — произнес дядя Чарли. — Да, замечательный возраст. — Он налил кетчуп на кость с мясом. — Оставайся в нем навсегда. Что бы ты ни делал, оставайся одиннадцатилетним. Не взрослей. Сечешь?
— Секу.
Если бы дядя Чарли попросил меня принести ему что-нибудь с Луны, я бы это сделал, без вопросов, но каким образом я должен был оставаться одиннадцатилетним? Я снова потер ладони.
— «Метс» сегодня выиграют? — спросил он, просматривая список своих ставок.
— Кусман на подаче, — подсказал я.
— Ну и что?
— Ставь на Куса — останешься с носом.
Чарли перестал жевать и уставился на меня:
— Ты все на ус наматываешь, да?
Проглотив, он сложил газету пополам и встал из-за стола, не спуская с меня глаз. Потом прошел по коридору в спальню. Я успел выпить пиво из его стакана перед тем, как вошла бабушка.
— Как насчет кусочка пирога? — предложила она.
— Неверно. Печенье. Сечешь?
У нее отвисла челюсть.
Если у дяди Чарли было слишком тяжелое похмелье, бабушка не говорила, что у него похмелье. Она говорила, что он переел картофельных чипсов в баре и у него болит живот. Правда, как-то утром она даже не стала утруждать себя историей про чипсы, потому что дядя Чарли был совсем плох и запах виски из спальни перешибал все. Я качался в гамаке на заднем дворе и скучал.
— Что это качается, пацан?
Я сел. В проходе возле дома стоял Бобо, рядом с ним Уилбер. Они пришли «спасти меня», заявил Бобо.
— Почему Гусь портит всем удовольствие? — сказал он. — Черт с ним, с Гусем. Сегодня только ты, я и Уилбер. Три амигос.
Я не мог понять, почему Бобо делает мне такое предложение, разве что он не знал дорогу в Джилго и нуждался в моей помощи, чтобы найти пляж. Или, может быть, ему действительно нравилось проводить со мной время? Или, может, Уилберу нравилось? Бабушка была озадачена еще больше меня. Она вышла на улицу посмотреть на Бобо и, похоже, едва сдержалась, чтобы не вызвать полицию. Только потому, что Бобо был другом дяди Чарли, и потому, что Уилбер смотрел на нее умоляюще, она сказала «да».
Когда мы выезжали на Пландом-роуд, я подумал, что Бобо, должно быть, очень хочет спать. Я не понимал, что он пьян в стельку. Он выпил банку «Хайнекена» в три глотка и отправил меня на заднее сиденье достать ему еще одну из пенопластового ящика со льдом. Я обнаружил, что Уилбер прячется в отсеке за ящиком, и вспомнил, что, по словам Джо Ди, Уилбер знает, когда Бобо выпил лишнего.
Мили за две до Джилго, когда я лез на переднее сиденье с очередным «Хайнекеном», машина Бобо резко развернулась назад. Нас понесло в сторону, мы перелетели через три линии, а потом мы с Уилбером врезались в заднюю дверь автомобиля. Повсюду растеклось пиво. Кубики льда загремели по машине, как бусины в маракасе. Я слышал скрежет шин, звон стекла, вой Уилбера. Когда машина остановилась, я открыл глаза. Мы с Уилбером были все в синяках и мокрые от пива, но благодарили судьбу, потому что оба знали, что могли умереть. Нас обоих спасла большая, мягкая дюна, которая поглотила удар.
В ту ночь мне приснился сон (или, скорее, кошмар). Я находился на пляже. Темнело, и мне нужно было домой, но Бобо не мог вести автомобиль. Уилберу придется сесть за руль, сказал он мне. Пока Бобо спал на заднем сиденье, я сидел для страховки впереди, наблюдая, как Уилбер везет нас по скоростному шоссе. Пес периодически крутил ручку настройки радио, потом поворачивался ко мне с зубастой дьявольской улыбкой, будто говоря: «А что такого?»
Тетя Рут прослышала про мои экскурсии в Джилго и решила, что Макграу тоже должен поехать с нами. Однажды утром она привезла его к дедушке. Я никогда не видел парня таким возбужденным. Но когда утро перешло в день, а дядя Чарли так и не подал признаков жизни, Макграу отчаялся.
— Похоже, мы никуда не едем, — сказал он, беря биту и выходя на задний двор. Я пошел за ним.
И тут мы услышали, как дядя Чарли хлопнул дверью, закашлял и потребовал кока-колу и аспирин. Бабушка заспешила по коридору и спросила дядю Чарли, поедет ли он на пляж.
— Нет, — отрезал он. — Может быть. Я не знаю. А что?
Она стала говорить тише. Мы с Макграу смогли расслышать только несколько слов: «Рут спрашивала… взять Макграу… хорошо для мальчиков…»
Потом мы услышали дядю Чарли. «Бармены, а не няньки… достаточно места в „кадиллаке“… отвечать за двух малолетних…»
Дядя Чарли вышел на задний двор и увидел меня и Макграу на крыльце. У каждого из нас под хлопчатобумажными штанами были поддеты плавки, и каждый держал пакет из магазина «А&Р», в котором лежало то, что мы считали нужным взять в дорогу, — спортивный журнал, банан и полотенце.
Чарли, на котором кроме трусов ничего не было, встал посреди двора:
— Вы, два олуха, хотите поехать в Джилго?
— Конечно, — ответил я небрежно.
Макграу кивнул.
Дядя Чарли посмотрел на верхушки деревьев — он часто так делал, когда сомневался. Иногда мне казалось, что он грезит, что мог бы жить там, в домике на верхушке самой высокой дедушкиной сосны, в крепости, которая была бы еще недосягаемее и безопаснее, чем его спальня.
— Две минуты, — сказал он.
Мы с Макграу сидели сзади, пока дядя Чарли ехал по городу. Сначала мы остановились забрать Бобо. Когда Бобо и Уилбер уселись на переднее сиденье, они сначала посмотрели на Макграу, потом перевели взгляд на дядю Чарли.
— Гусь, — хмыкнул Бобо, — нашего полку прибыло.
— Да, — ответил дядя Чарли, прочищая горло. — Это еще один мой племянник. Макграу, поздоровайся с Бобо и Уилбером.
— А сколько всего у тебя племянников, Гусь? — спросил Бобо.
Нет ответа.
— Гусь, я думаю, однажды тебе придется заехать за мной на школьном автобусе, твою мать.
Когда мы подъехали к дому Джо Ди, Бобо все еще продолжал издеваться над дядей Чарли.
— Гусь, я буду звать тебя Матушка Гусыня!
— Матушка Гусыня, — повторил Макграу, хихикая. Я ткнул его в бок. Никаких насмешек над дядей Чарли.
