Прошло два года — встречаемся в Питере на фестивале анимационного кино.
— Видел отличный мультфильм! — говорит Юрий Коваль. — Там, понимаешь, один крокодил высидел яйцо — а у него вылупился птенец…
Я пристально смотрю на него. Он замолкает.
— Это не твой ли крокодил?
— Мой.
Пауза.
— …Что значит волшебная сила кинематографа! — восклицает Коваль.
Молодой Иртеньев позвонил молодому Тишкову и попросил проиллюстрировать его книгу. Леня сказал:
— Я сейчас очень занят. Могу тебе порекомендовать моего ученика.
— Пусть твой ученик рисует моего ученика, — гордо ответил Игорь.
Окрыленный успехом мультфильма «Что случилось с крокодилом», снискавшего множество премий на фестивалях и любовь зрителей, режиссер Александр Горленко снял еще фильм по моему сценарию «Увеличительное стекло», и нам сильно за него нагорело от начальства. Нас вызвали на ковер к какому-то заоблачному чиновнику в Госкино, стали распекать на все корки, а Горленко заявляет — весомо, убедительно:
— Поймите, наш фильм жиздится на том…
Я пихаю его под столом ногой. Шестое чувство тоже подсказывает Александру: что-то не так. Но что именно — неясно. Тогда он опять:
— Наш фильм жиздится на том…
Так тот и не понял, на чем у нас там все жиздится.
Объявление на заборе:
«Нужны рабочие по специальности сойферов, шойхетов и машгияхов».
Федор Савельевич Хитрук разрешил зайти — посоветоваться насчет мультфильма «Корабль пустыни», который мы собрались снимать с художником Борисом Ардовым и режиссером Ольгой Розовской. Сценарий был разыгран Федором Савельичем по ролям. По ходу чтения он одарил нас бесценными рекомендациями — сценарными и режиссерскими.
— А что касается ваших эскизов Тушканчика, — обратился к Ардову Хитрук, — я вам, Боря, прямо скажу: когда он у вас стоит на этих ляжках, то теряет всякую обаятельность.
Позвонила Рине Зеленой, спросила, не согласится ли она озвучить в нашем фильме роль Черепахи.
— Обратно черепаху? — возмутилась Рина Васильевна.
— Я озвучивала первые мультфильмы, которые хоть что-нибудь да значили, — говорила с обидой Рина Зеленая. — А в Министерстве культуры понятия не имеют, есть ли я, была ли, не дала ли дуба раньше Раневской…
Рина Зеленая — мне:
— Вы будете у меня через полчаса.
— Нет, через полтора.
— Откуда же вы претесь?
И объясняет, как к ней добраться:
— Доезжаете до «Парка культуры», одна остановка на троллейбусе «Б». Всех дураков спрашивайте, все будут говорить разное, никого не слушайте, идите мимо громадного дома на курьих ногах, дальше тайга, по ней асфальтовая дорожка, спокойно плетитесь и будьте осторожны — кругом все пьяные! Дом, подъезд, этаж, квартира и код: ДЕВЯТКА, ПЯТЕРКА, ТРОЙКА. Я говорю, как Пиковая Дама, вы должны запомнить.
Несколько дней подряд я приезжала к ней домой на Зубовский бульвар, нажимала на звонок и слышала из-за двери ее несравненный голос:
— Это кто-о? Разбойники?!
— Что ты надеваешь чистую рубашку??? — кричит Леня, глядя, как я собираюсь в полет на воздушном шаре. — Нет, я чувствую, что я тоже еду! Я чувствую, что я уже еду и — лечу вместо тебя!!!
Мы с Люсей устроили ужин в честь ее хорошего знакомого востоковеда, питерского археолога Петра Грязневича. Я запекла гусиную ногу.
— Раз он такой знатный археолог, — говорю, — пусть определит, кто это.
Он обглодал кость и сказал:
— Это гусь.
— Правильно, — сказал Леня, — настоящий археолог может определить, чья это кость, только обглодав ее.
Леня Тишков, отправляясь за гонораром в издательство за мою книжку о Японии, которую он проиллюстрировал:
— Значит, мне — пятьсот, а тебе — четыреста?
Я говорю:
— Пусть так. Только почему мне четыреста? Я ее все-таки написала…
— Потому что у нас мужчинам, — отвечает Леня со знанием дела, — платят больше, чем женщинам.
На выступлении молодых писателей один начинающий литератор объявил, что посвящает свое стихотворение высокому гостю из секретариата СП.
— «Не посвящай, тореро, бой правительственной ложе!» — послышался из зала голос поэта Марины Бородицкой.
С Георгием Гачевым встретились на лыжне.
— Слышал по «Эху Москвы» о вашем путешествии в Японию. Надо же! Какая вы странница!
— А вы — какой пожиратель пространств! — отвечаю.
— Но я-то путешествую ментально, — парировал Гачев. — А вы, матушка, — телесно!..
Ехали с Гачевым на электричке в Москву. Я как раз прочитала его «Семейную хронику».
— Я вообще так пишу, — сказал он, — об эросе, о ближнем окружении, а тут и Кант, и Шпенглер — все что хочешь. Жену спрашивают: «И ты не обижаешься?» Она отвечает мудро: «Я не читаю». А тут у старшей дочери нелады с мужем — каждый день новые впечатления. Я их дословно записывал. Она прочитала — изорвала в клочья, а меня отлупила. Если б ваш отец записывал все перипетии вашей жизни? Вы б тоже не обрадовались! — он вздохнул. — Видимо, менять надо ближнее окружение. А как? Ездить я стал мало. Никого не вижу, по редакциям не бегаю: что я, журналист — бздюльки рассовывать? У меня другое дыхание, эпическое…
В Милане хороший Лёнин знакомый, Домиано, достал билеты на «Тайную вечерю» Леонардо да Винчи.
