странствий.
— Прекрасно, — она отвечает. — Мне вас отлично заменял зефир в шоколаде!
В моей передаче «Будильник» на телевидении Ананьев снимал козла. Почему-то из «Уголка Дурова» за ними не приехала машина. Мы вышли на дорогу. Я подняла руку, голосую, а Юра с козлом отошли в сторонку. На мой зов остановился какой-то драндулет.
Я — приветливо:
— Нам нужно с вами подвезти одного козла.
Пока водитель пытался переварить эту информацию, Юра стремительно затолкал козла в машину и сел сам.
— Но вы ведь сказали — одного! — обиженно проговорил шофер.
— Я был на даче, в деревне, — сказал художник Виктор Чижиков, — и никакого это мне удовольствия не доставило. Плохая погода, все время дождь. Там, правда, Коля Устинов рисовал книгу — воспоминания Коровина. И вот из этих воспоминаний вырисовывается образ Шаляпина как ужасного скопидома. Такой у него бас, диапазон, такие роли — Борис Годунов и так далее. А при этом — жмотина и крохобор.
Яков Аким познакомил меня с художником Евгением Мониным.
— Это такой человек, — сказал он, — помнишь у Ильфа? Не пройдет в дверь, пока не пропустит всех.
Евгений Монин:
— Ты знаешь, как меня осаждал один режиссер Одесской киностудии, чтобы я в его фильме сыграл Дзержинского? И не понимал, почему я отказываюсь от роли, где такое количество психологических сцен и крупных планов? Недели две длилась эта осада, мне тогда было не до смеха. Я объяснял ему, что я недосужий человек… А Лия Ахеджакова, с которой мы были тогда дружны, сказала: «Женька, соглашайся, тебе дадут квартиру с видом на Лубянку!»
Художники Николай Устинов и Евгений Монин поселились в гостинице в номере с одной очень большой кроватью.
— Ты можешь мне поклясться, — спросил Женя, — что моей чести ничто не угрожает?
К Тишкову пришли в мастерскую немцы, любители искусств. А у него в шкафу лежит каска фашистская, пробитая пулей. Он им хотел показать. Но переводчица не велела.
— Мы тоже не любим фашистов, — сухо сказала она. — И нам неприятно о них вспоминать и разговаривать.
Леня вернулся из поездки по достопримечательностям Украины.
— Я привез тебе подарок, — сказал он, — каштан с могилы родителей Гоголя.
Или — он говорит:
— Я привез тебе из Лондона… привет от Биг-Бена.
— Вот вас, художников — Лосина, Перцова, Монина и Чижикова, — зовут мушкетерами. Значит, Атос, Арамис, Портос и…
— Артроз! — подсказал Монин.
У меня есть рассказ «Метеорит» о том, как мужик уральский квасил капусту и в качестве гнета капустного, сам того не подозревая, использовал метеорит.
— Тебе надо написать серию таких рассказов, — предложил Тишков. — Например, человек, задавленный нищетой, идет вешаться, то есть не вешаться, а топиться — с веревкой и камнем на шее. А по дороге встречается ученый и говорит: «А ну дай сюда. Это метеорит!..» — и отваливает ему кучу денег.
В Царицыне накрапывает дождь, земля в кленовых листьях. Старик под зонтом, в слегка помятой шляпе и болоньевой куртке, с тряпичной сумкой, крошит хлеб голубям и воронам.
— Что же такое счастье? — он проповедует им. — Счастье всегда противоположно несчастью. Как планомерно достигается счастье? Борьбой против несчастья. Когда долго счастье бывает, тогда своего счастья не замечают, как сказал поэт. Чем же создается несчастье советских людей? Первое: враждебными происками империалистов. Второе: проявлениями эгоизма закоренелых эгоистов. А начало начал — в семье, как гласит пословица — сова не воспитает сокола…
— Я вечно поворачиваю руль не в ту сторону, в какую мне нужно, — сказал нам археолог Грязневич, — зато я всегда вижу что-то неожиданное…
Художник Лепин Анатолий Васильевич — живописец трав:
— Слушай, у меня идея насчет тебя, если выгорит — будешь вся в шоколаде. Ты похожа на Цветаеву, тебе ее только в кино играть. У тебя как с дикцией? Ничё? Это облегчает дело. А чё? Бабки заработаешь!
В какой-то поездке мой папа Лев посетил экспериментальный террариум. Что удивительно, о научной работе их уникальной лаборатории экскурсовод рассказывал с гюрзой на шее.
Все — потрясенно:
— Позвольте вас сфотографировать!
— А я могу и вам ее дать! — лукаво заметил экскурсовод. — Гюрза-то дохлая!
— Сереж, — говорю Седову, — тебе привет от одного художника, он как-то представился, я забыла — то ли Упокой, то ли Неупокой…
— Так НЕ или У? — спросил Седов.
Всю жизнь я мечтала послушать лингвиста Вячеслава Иванова, столько слышала про него от разных почитаемых мною людей. А когда мечта сбылась, в Дубултах, в Доме творчества, он читал неописуемо интересную лекцию о семиотике, я позорно заснула на первом ряду. Единственное меня утешало, что рядом со мной крепким сном спала поэт Марина Бородицкая.
Сергею Седову предложили заключить договор в издательстве на десять лет. Он уже собрался его подписывать. Я еле успела его остановить.
— Вы что?! — вскричала я.
— А в Японии и на сто пятьдесят лет заключают, — ответили они недовольно.
Однажды мы с Седовым придумали детский сериал и предложили его на телевидение. Причем Седов сам хотел все поставить и чтобы мы с ним исполнили все роли.
— И вам не нужен режиссер? — спросили нас изумленно.
— Нет, — отвечаем.
— А что вы уже сняли? — поинтересовались у Седова.
— «Восемь с половиной», — сказал он, приосанившись. — «Романс о влюбленных», «Я шагаю по Москве»…
Знаменитый дизайнер, лауреат Государственной премии Андрей Логвин подарил Лёне авторскую
