обратно в книгу и листает ее дальше. На одной странице видит фразу, подчеркнутую красным карандашом. Что за ерунда? Клаудио ненавидит красный цвет. Он бы ни за что не взял такой карандаш. Он напоминает ему о его школьных ошибках, которые Клаудио делал именно потому, что никогда ничего не читал. А сам подчеркнутый стих? «Мне нравятся лишь розы, что не сорвал». С приписанным восклицательным знаком. Восклицательным знаком? Кто-то еще вдобавок нарушил синтаксис поэта, исказил его. Этот кто-то никого и ничего не уважает. Даже меня. В первую очередь — меня. Раффаэлла быстро добирается до последней страницы, чтобы посмотреть, есть ли там цена. Но цены нет. То ли ее стерли, то ли заклеили. Нет, вот цена. Она присматривается. Раффаэлла подносит книгу к лицу. И вдруг видит следы от клея. Цена была заклеена. А потом наклейку содрали. Это сделал Клаудио! Он не хотел, чтобы увидели название магазина, где купили эту книгу. Ему ее подарили! И подарила ее эта «Ф». Эта вонючая «Ф». У Раффаэлы в голове все встает на свои места. Нужно что-то придумать.
К сожалению, единственный, кого она знает в «Телекоме», это синьор Франки, друг Клаудио. Он наверняка ничего ей не даст: ни распечатку звонков, ни сообщений, посланных Клаудио. Он и под пытками ничего бы не сказал. Раффаэлла уже несколько раз проверяла его телефон. Ни одного сообщения, — ни посланного, ни полученного. И звонков — сделанных и полученных — очень мало. Слишком мало. Это чистый телефон, слишком чистый. А значит, он грязный. Но как это можно сделать? Уж конечно, не так, как сделал этот тупой скряга Меллини: чтобы сэкономить, он взял абонемент «You & Me», в нем можно выбрать телефон, по которому ты чаще всего звонишь, и в него он записал телефон любовницы. Это было раскрыто в два счета. Бедняга! Хотя бы тут он мог бы проявить хоть чуточку вкуса. Теперь он, наверное, счастлив до чертиков: на всем сэкономил. Его даже любовница оставила. А может, он специально так подстроил, чтобы его раскрыли. Когда муж оставляет сообщение в телефоне, это значит, что жену он больше ни во что не ставит. И он не знает, как ей об этом сказать. Так он избегает нудных разговоров. Какие же мужчины сволочи. То есть, я должна быть счастлива, что он сдирает наклейку с книги, и что он от меня все скрывает… Едва успев оценить по достоинству это свое последнее умозаключение, Раффаэлла вдруг придумывает, что надо сделать. Это как озарение, вспышка в сознании. Полузакрыв глаза, она начинает обдумывать свою идею во всех подробностях. И, наконец, улыбается: идея превосходная.
Немного позже. Клаудио возвращается домой. Раффаэлла выходит ему навстречу.
— Привет, как дела? На работе все хорошо?
— Превосходно.
— Давай помогу тебе.
Клаудио позволяет ей снять с себя пиджак, но останавливается в недоумении. С чего бы такая неожиданная забота? Тут что-то не так. А вдруг она что-то обнаружила? Или снова что-то с девочками?
В любом случае, стоит принять надлежащие меры. Клаудио идет за женой в спальню.
— Милая, все в порядке? Что-то случилось?
— Нет, все в порядке, а что? Хочешь чего-нибудь выпить?
Она даже спрашивает, не хочет ли он выпить. Значит, проблема все же есть. И серьезная.
— А как Даниела?
— Прекрасно, она сдала экзамены. Результат, кажется, объявят сегодня, но, по-моему, у нее все в порядке. А что ты задаешь такие вопросы?
— Знаешь, Раффаэлла, мне кажется, ты сегодня слишком заботливая.
— Да я всегда заботливая.
— Но как-то не так!
Верно, думает Раффаэлла. Черт, я выдаю себя с головой.
— Ты прав, от тебя ничего не скроешь! Я совсем забыла, что Габриэла пригласила меня сыграть партию в буррако[63]. А мы, вроде, сказали Феррини, что идем с ними в кино.
— А-а… — Клаудио с облегчением вздыхает. — Представь себе, дорогая, по правде говоря, я об этом тоже совершенно забыл. К тому же мне позвонил Фарини и предложил мне сегодня отыграться в бильярд, представляешь! Теперь-то уж он точно перейдет в нашу компанию!
— Здорово, я рада! Значит, прими душ и расслабься. Если ты снова проиграешь, он будет думать, что ты делаешь это специально, чтобы доставить ему удовольствие.
— Ты права, сегодня я его побью.
Клаудио раздевается и заходит в душ. Он расслабляется под сильной струей воды. Вот и чудно, думает он. А она еще чувствует себя виноватой. Он спокойно может поехать в гостиницу «Марсала» и получать удовольствие до поздней ночи. Как же ему везет… Знал бы он, насколько он ошибается. Раффаэлла только что поставила точку в своем плане. Несомненно, план не просто прекрасен. Он дьявольски хорош. Клаудио закрывает кран. Быстро вытирается, возбужденный внезапной возможностью легко уехать из дома, и нежно прощается с Раффаэллой.
— А ты что? Не едешь?
— Нет, мы собираемся около десяти. Так что я дождусь Даниелу, она скоро вернется, мне хочется ее встретить.
— Ты права. Передай ей привет, и хорошего тебе вечера.
— И тебе.
Раффаэлла, улыбаясь, провожает его. Клаудио поспешно выскакивает за дверь. Но если бы на затылке у него были глаза, он бы увидел, как эта улыбка превращается в ужасную гримасу. Гримасу женщины, знающей, что ей делать. Раффаэлла берет домашний телефон и звонит обеим дочерям. А потом всем своим близким подругам, которые могли бы искать ее по ее телефону. И всем им говорит одно и то же. Всем говорит одну и ту же ложь.
67
Чуть позже я сижу в машине с Балестри. Я принес ему пиво. Он ведет машину весело и спортивно, надеюсь — не только из-за пива.
— Ну вот. Приехали.
Виа Гроттаросса. Выходим. Напротив виллы припарковано несколько машин, но я ни одну не узнаю. Балестри звонит в домофон. Кореи. Фамилия тоже незнакомая. Гвидо с любопытством смотрит на меня, похоже, ему весело.
— Гвидо, а ты, часом, не ошибся адресом? Что-то я не вижу тут мотоциклов. Корси, кто это?
— Это вилла, все нормально. Успокойся. По крайней мере, одного человека ты там точно знаешь.
Нам открывают калитку. Мы входим. Вилла очень красивая, окна в разноцветных занавесках выходят во двор. Полупустой бассейн отдыхает в ожидании майских дней, а рядом — теннисный корт с красной землей и натянутой сеткой, которая как бы охраняет ее. Улыбающийся швейцар ждет нас у двери и отступает в сторону, давая пройти.
— Спасибо.
Гвидо с ним здоровается. Похоже, они знакомы.
— Карола здесь?
— Конечно, здесь, заходите.
Он ведет нас по коридору. На стенах великолепной библиотеки — картины с подсветкой, старинные книги, китайские вазы и хрусталь. Все это стоит на полках светлого дерева. Швейцар открывает дверь в гостиную и отходит в сторону. Там много людей. Какая-то девушка бежит нам навстречу.
— Привет!
Она обнимает Гвидо, очень нежно целует его, но не в губы. Наверное, это и есть Карола.
— Тебе все же удалось?
Гвидо с улыбкой поворачивается ко мне, как бы говоря: «Конечно, Карола, разве ты не видишь, кто это?». Карола смотрит на меня. Какое-то удивление проскользнуло по ее лицу. Она смотрит на меня внимательно, как бы оценивая. Чуть закрывает глаза, зажмуривая их, как будто не верит, что я… это я.
