окну, отодвинула занавесь, устремила задумчивый взгляд на улицу. — У тебя есть основания сомневаться во мне?
— Нет.
— Ты полагаешь меня обманщицей или потаскухой?
— Нет.
— На чем тогда основаны твои подозрения? На моем прошлом?
— Нет, — честно признался Павел. — Дело во мне. Я боюсь надоесть тебе. Боюсь, что тебе мало меня одного. Что ты захочешь новых впечатлений. Когда человек привыкает к разнообразию, ему трудно довольствоваться одним и, возможно, не лучшим партнером.
— Пока я люблю тебя — ты лучший.
— Вот, видишь, — вспылил Павел, — «пока я тебя люблю!» Ты сама допускаешь возможность измены.
— Если понадобится, я пересплю с ротой солдат. Я ни чем, ни кому, ни обязана и ни буду обязана никогда. Я свободна и всегда буду поступать, так как считаю нужным — сказала Надин глухо. — Пока я люблю тебя — я буду тебе верна, раз это для тебя важно. Моя любовь — единственная гарантия твоего спокойствия. Других гарантий нет, и не будет. Я не позволю диктовать условия. Не приму ограничений в своих правах. Наш союз — союз равных. Иначе он ни к чему.
Павел побледнел от гнева:
— Наверное, я поспешил с предложением. Нам не стоит венчаться.
— Наверное, — процедила сквозь зубы Надин.
— Ты свободна в своих поступках. Все мужчины мира в твоем распоряжении, — Матвеев резко развернулся на каблуках и направился к двери:
— Пашка, из всех мужчин мира мне нужен только ты. Поэтому ты набитый дурак и напрасно мучаешь себя. Мне хорошо с тобой. Я счастлива. Я люблю тебя.
— Я тоже тебя люблю, — не поворачивая головы, уронил Павел, — и очень боюсь потерять.
– Меня нельзя потерять. Мной нельзя владеть. Я не вещь.
— И все же прежде чем ты отправишься к Люборецкому, ты станешь моей женой перед Богом и людьми. Ясно?!
— Но, минуту назад ты не собирался брать меня в жены.
— Я передумал!
В поезд Надин садилась уже мадам Матвеевой. Всю дорогу до N-ка, где жил Люборецкий, она отрабатывала новую подпись на обложке взятой в дорогу «Нивы» и с радостным удивлением повторяла про себя новую фамилию.
— Звучит совсем неплохо: Надин Матвеева. Мне нравится. — Прохор Львович был как обычно весел и подтянут.
— Спасибо, что согласились принять меня.
— Вы же знаете, мой дом для вас всегда открыт.
— Да? А почему же эта фифа не хотела пускать меня на порог?
В прихожей симпатичная горничная взяла у Надин шляпу, улыбнулась натужно и сообщила:
— Прохор Львович занят. Просил подождать.
— Не оставляют меня заботой господа социалисты, — похвасталася Люборецкий. — Не дают покоя, то одной красавицей соблазняют, то другой. Некогда за плотскими утехами и о душе подумать.
— То же мне красавица! — фыркнула Надин. — Кстати, скажите своей пассии, что так вилять задом неприлично и даже опасно. Можно вывихнуть тазобедренные суставы. Ну, да вам видно нравится, старый греховодник?
— Старый, — пожаловался полковник.
За чаем коснулись главного.
— Для начала разберемся в сути проблемы. Вашу племянницу могут втягивать в революционную работу, во-первых, для того, чтобы оказать давление на вас. Во-вторых, не будем исключать, что события носят случайный характер, — выслушав Надин, сказал полковник. — Какой из вариантов вероятнее сказать сложно. Я бы не исключал оба. Сейчас Боевая Организация массово привлекает в свои ряды молодежь и формирует из них отряды смертников, поэтому рекрутеры активно ищут ребят, увлекают их идеей террора, внушают мысль о жертвенном порыве во славу революции. Поэтому, давайте, смотреть правде в глаза. Если Оля очутилась в организации случайно и уже подверглась психологической обработке, то, простите, дело — труба. Вам лучше смириться и молиться Богу. Но если дело не зашло далеко, хорошая эмоциональная встряска, возможно, отвлечет вашу племяннницу от политики. Я бы посоветовал замужество или сцену. И то, и другое может оказаться неплохим противовесом.
— О театре мы не говорили, а замуж выходить она пока не хочет, — вздохнула горько Надин.
— Разве я вас не учил, Надежда Антоновна, не идти на поводу у ситуации, а проявлять инициативу и формировать событийный ряд собственными силами! Реальные женихи для Оли у вас на примете есть? Если да — действуйте без церемоний. Цель оправдывает средства, как говорят, ваши господа эсеры.
— Но нельзя же неволить человека.
— Можно. — Люборецкий небрежным жестом отмахнулся от возражений и морали. — Пока Олю можно спасти, нужно делать все.
— Ну, если не получится со свадьбой? Что тогда?
— Не заставляйте меня повторяться. Перспективы у ситуации отнюдь не радужные.
Надин тяжело вздохнула.
— Хорошо, я поняла.
— Отлично. Тогда переходим ко второй версии. Возможно, Оля — лишь крючок, на который ваши бывшие коллеги пытаются поймать вас. В пользу этой версии говорит появление вашего злейшего врага Арсения.
— Под коллегами вы подразумеваете, конечно, Ярмолюка? — вскинула брови Надин.
Люборецкий многозначительно кашлянул:
— Естественно. Кто еще в партии социал-революционеров знает наперечет ваших обидчиков и заинтересован в вашем возвращении в партию?
— Но у меня с ним договор.
— Ах, оставьте. Какие могут быть договора?! Генрих Францевич — хозяин своего слова. Как дал, так и заберет. К тому ж ему позарез нужны специалисты вашего уровня.
— Что вы имеете в виду? — вспыхнула Надин.
— Большая борьба требует больших денег.
— Но они ведь грабят банки. Неужели этого мало?
— Сколько вы привезли из США летом 1903?
Оставив террор, Надин перешла в зарубежный отдел ЦК и занялась пополнением партийной казны. Она моталась по свету, ублажала толстосумов, убеждала их жертвовать деньги в пользу партии. И пользовалась бешеной популярностью. Мысль, что за красивой внешностью и изысканными манерами, скрывается звериная сущность убийцы, террористки, участвующей не в одной акции, невероятно возбуждала мужчин. В 1903 году американские клиенты Надин: два нефтяных магната, воротила игрового бизнеса, богатый наследник и профессор за удовольствие поразвлечься с «русской революционеркой» в совокупности подарили эсерам два миллионов долларов.
— Я не желаю касаться этой темы, — Надин гневно посмотрела на Люборецкого. Полковник знал, как неприятно и больно вспоминать о том времени.
Из того вояжа по Штатам она вернулась измученная донельзя. Увидев черные тени под глазами и дрожащие пальцы, Ярмолюк приказал сразу же ехать в отпуск. Вместо Ниццы и Баден-Бадена, Надин отправилась к Матвеевым и там объяснилась наконец-то с Павлом. Когда месяц блаженства закончился, стало ясно: финансовыми вопросами она заниматься больше не будет. Магнаты, воротилы и богатенькие профессора; секс ради денег и идей, гастроли по чужим постелям, отныне, присно и во веки веков в прошлом.
Следующие полгода Надин потратила на то, чтобы добиться от Генриха права распоряжаться собой и собственной жизнью. Полгода Надин отказывалась от поездок, симулировала разные хвори, ругалась,
