— Джоджо, — кивнул Том. — И она, кажется, примерно того же возраста, что и Донни?
Его это не касается. Она не обязана рассказывать ему всю историю. Черт, после сегодняшнего вечера она больше не решится поднять на него глаза.
— Джоджо двенадцать. И я ужасно люблю ее. — Крессида заставила себя улыбнуться. Неожиданно она босыми ступнями ощутила шершавость нагревшегося за день камня, которым был вымощен дворик. — Но она мне не дочь. Просто я забочусь о ней.
Глава 8
Тайлер Клейн увидел их на следующее утро, когда въехал в Хестакомб. Двоих детей, выходивших из современного дома на окраине поселка, одетых в шорты, футболки и бейсболки. Пока он не может утверждать наверняка, что это те же дети, но скоро выяснит. Тайлер нажал на тормоз и остановился рядом с ними.
Его обдало жаром, когда он вылез из прохладного салона машины. Выражение, появившееся на лицах детей, свидетельствовало о том, что они узнали его, так что Тайлер получил всю необходимую ему информацию. У одного из них волосы были длиннее, однако в тот день он не ошибся, решив, что перед ним двое мальчишек.
— Привет, — улыбнулся он. — Это вас пару дней назад я видел там внизу, у озера?
Мальчишки настороженно оглядывали его. Наконец тот, который был повыше, ответил:
— Нет.
— Уверены? Когда вы убегали с чужой одеждой?
— Это были не мы.
— Послушайте, вам ничего не будет, обещаю. Мне просто нужно знать правду.
Младший мальчик серьезно сказал:
— Мы не брали ничью одежду.
Дежа-вю. Только на этот раз Тайлер знал, что он прав.
— Замечательно. Можно сделать анализы и выяснить, кто именно это сделал, — предупредил Тайлер. — ДНК. Отпечатки пальцев.
Позади мальчишек на крыльце дома появилась их мать, молодая и пухленькая. У нее на бедре сидел еще один более пухлый малыш. Она совершенно бесстрастно смотрела на младшего сына, который в это момент вдруг выпалил:
— Но мы вещи не крали, она их получила назад. Мы перебросили их через изгородь сада.
— Я знаю, — кивнул Тайлер. — Но все равно спасибо, что признались в этом.
— Ой! — взвыл мальчишка, когда брат довольно болезненно локтем пихнул его в бок.
— Ну и тупица! Зачем ты ему сказал!
— Больно!
Поймав взгляд их матери, Тайлер извинился:
— Прошу прошения.
— Не извиняйтесь. Вот чертенята, они у меня об этом еще пожалеют. Чью одежду они взяли?
Тайлер покачал головой:
— Это не важно.
— Может, для вас и нет, а для меня важно. Гарри, Бен, идите в дом.
Когда мальчишки проходили мимо нее, она по очереди дернула их за уши. Толстый малыш спокойно наблюдал за происходящим. Старший из мальчишек, зажав ухо рукой, повернулся и сердито взглянул на Тайлера, а потом исчез в доме.
Тайлер понял: теперь он превратился во врага номер один для всех обитателей Хестакомба, которым не исполнилось одиннадцати лет.
Что ж, неплохое начало.
Лотти увлеченно работала в офисе за компьютером, когда услышала хруст гравия под колесами машины. Подъехал Тайлер Клейн. Радуясь, что можно оторваться от обработки брони и сделать перерыв, она взяла со стола бутылку «Оранины» и вышла на крыльцо флигеля, который стоял напротив подъездной аллеи Хестакомб-Хауса.
— Решили отказаться от костюма?
Привалившись к дверному косяку, Лотти наблюдала, как Тайлер выбирается из машины. Сегодня он был одет в розовую полосатую рубашку и потертые джинсы, и никто не стал бы отрицать, что новый босс чертовски красив.
И это может пойти на пользу делу или превратиться в полную катастрофу — время покажет.
— Ненавижу костюмы. Я вынужден был не снимая носить их последние двенадцать лет. — Тайлер Клейн пожал руку Лотти. — Впредь, если увидите меня в костюме, знайте: я отправляюсь либо на свадьбу, либо на похороны.
Лотти ошарашенно захлопала глазами при упоминании похорон. Тайлер был тут ни при чем: он не знал, что Фредди болен. Его рукопожатие было жестким, но не рукодробильным. От него опять пахло тем же лосьоном после бритья, и этот запах хотелось вдыхать и вдыхать, даже когда легкие требовали сделать выдох.
— Что ж, похоже, нам предстоит работать вместе. Фредди сегодня на весь день уехал в Челтнем, но предупредил, что вы захотите узнать, как идут дела. — Лотти посмотрела на часы. — В настоящий момент в «Домике проповедника» идет уборка перед приездом новых постояльцев. Хотите посмотреть, как мы готовим дом?
Тайлер пожал плечами, потом кивнул.
— Вы тут главная. Вперед.
— Между прочим, начальник тут вы. — Лотти закрыла за собой дверь офиса. — И я надеюсь, что вы не уволите меня.
«Домик проповедника» относился ко второй категории и имел четыре спальных места и собственный очаровательный садик. Лотти познакомила Тайлера с Лиз, уборщицей, которая уже закончила свою работу и собралась уходить, и показала ему дом.
— Мы заполняем холодильник свежими продуктами. А на кухонном столе в качестве приветствия оставляем домашний пирог. Свежие цветы в гостиной и спальнях. Журналы и книги периодически исчезают, поэтому мы регулярно заменяем их.
— Кстати, об исчезновениях. Кажется, я должен извиниться перед вашими детьми, — с сокрушенным видом проговорил Тайлер. — Я выяснил, кто стащил вашу одежду.
— Не беспокойтесь. В конце концов я поверила им. — Лотти вдруг принялась поправлять картины на стенах, взбивать диванные подушки, переставлять журнальный столик под другим углом. Хотя картины висели ровно, а подушки давно были взбиты, все равно нелишне показать своему новому шефу, насколько ты заботлива и трудолюбива. — И кто же это сделал?
— Двое мальчишек. — Тайлер не собирался называть ей имена. — Больше это не повторится.
— Значит, Бен и Гарри Дженкинсы? — Улыбнувшись при виде его ошеломленного лица, Лотти пояснила: — Ведь это не Нью-Йорк. Тут все друг друга знают. Их мама иногда помогает нам с уборкой. Можно задать вам вопрос?
Тайлер развел руками:
— Спрашивайте о чем угодно.
— Вы действительно собираетесь поселиться здесь и управлять бизнесом? Или будете заглядывать к нам каждые две недели, чтобы проверить свои капиталовложения?
— Буду жить здесь и самолично управлять бизнесом. — Тайлер хранил бесстрастное выражение лица, однако вопрос Лотти, вероятно, позабавил его, потому что он спросил: — А откуда мне сюда заглядывать?
— Не знаю. Из Лондона, наверное. Или из Нью-Йорка. Вы же работаете в банковской сфере. — Лотти еще никак не могла понять, как это отразится на ее собственной жизни. — Ведь эта работа требует много
