— Да-а-а, и такое случается: собаки умнее хозяев, надо же быть такой… — журналист не договорил, осекся под жестким взглядом Ярослава Яшина.
— Говорите, говорите, Антонина Аркадьевна, что было дальше?
— Ничего. Еще раз позвонили, но я не стала отвечать. Смотрела в окна, перебегала на цыпочках от одного к другому — больше никого не видела.
— А номер звонившего вы мне верный дали?
— Конечно.
— Проверьте, пожалуйста, еще раз.
Она достала из кармана брюк телефон.
— Все верно — 8 903 260 18 12.
— Спасибо. Продолжайте, пожалуйста.
— Потом какая-то машина проехала, я на другой стороне дома была, пока прибежала — она исчезла. Я на второй этаж полезла, открыла дверь — мамина комната открыта и деда, остальные заперты, похоже, ничего не исчезло, но я невнимательно смотрела… да и не знаю я, что там у них… Потом опять к себе спустилась… И вот тут страшно стало: на крыльце кто-то стоял, я дыхание слышала, потом постучали тихонько, я не ответила, испугалась очень: можно было витражи разбить — у нас там витражи — и залезть. Слышу опять: «Пить дайте». И Ху опять зарычал, грозно так… Я до шести у дверей простояла, а потом этот крик: «Помогите!», несколько раз, явно оттуда, через дорогу от нас, там писатель Аммос Федорович Колчев с Лериком живут, я к окну прилипла — у них вдалеке в доме свет загорелся, вижу какие-то тени туда-сюда мечутся, и опять «помогите», потом ворота открылись, машина взвизгнула и исчезла, ну я вам и позвонила, мне Всеволод Мерин телефон дал…
— А машина какая?
— Машина? Легковая, кажется.
— Нет, это я понимаю, а марка, цвет?
— Я их не различаю. Темная.
В комнату вошел Аммос Колчев, поднял перевернутое кресло, сел, сказал в сердцах:
— Собаку надо было, она бы след взяла, а так что…
— Собака тут ни при чем — злоумышленник на машине уехал. — Яшин понимал состояние потерпевшего, старался говорить сдержанно. — Протектор мы сняли, будем искать.
Он подошел к девушке-дактилоскописту, слегка тронул ее за локоть.
— Сонечка, как у тебя?
— Да вроде закончила.
Простые слова произнесены были тихо, по делу, но ни у кого из присутствующих в помещении не могло возникнуть сомнения в глубине и подлинности чувств, связывающих между собой этих двух людей.
Затем он подошел к Тошке.
— Антонина Аркадьевна, будьте любезны, еще раз проводите нашего сотрудника к себе в дом, ей необходимо там поработать, потом мы с вами продолжим беседу.
Когда те ушли, Яшин прогнал журналистов.
— Все, господа акулы пера, быстренько расплылись по редакциям, мир ждет сенсаций, все-все-все, дальше мы без вас попробуем обойтись. Удачи.
Он придвинул свой стул к Колчеву.
— Давайте побеседуем, Аммос Федорович, не возражаете?
— Да, да, конечно. Все, что могу.
— Скажите, вы когда обнаружили это разорение?
— Сегодня, я «Стрелой» приехал, в Питере был, в командировке.
— Долго?
— Что, в Питере? Неделю.
— Неделю. Значит, кража случилась в ваше отсутствие?
— Какая кража?
— И вы о ней не слышали?
— О чем?
— А супруга ваша… Валерия Модестовна…
— Она — неизвестно где. Звонил ее родителям — и там ее нет… Какая кража?
— И ни записки, ничего?..
— Абсолютно! Вчера говорил с ней по телефону — все было нормально, сын звонил из Марокко, должен был прилететь третьего дня, но задержался, обещал завтра… Какая кража?
— И где она может быть, вы не предполагаете?
— Абсолютно! Подожду немного и объявлю во всесоюзный розыск. Так что вы имеете в виду под кражей? Она мне говорила, что случилось какое-то несчастье у дальних родственников, но какое…
— У вас что-нибудь пропало?
— Пока вроде ничего, я так посмотрел… Побили только все, изгадили, варвары. А так ничего не пропало. Кроме жены, разумеется. Да, собака вот пропала.
— Скажите, Аммос Федорович, вы с какой целью Санкт-Петербург посещали, если не секрет, конечно?
— Никакой не секрет: жена настояла, чтобы я обошел старых знакомых-издателей на предмет возобновления деловых отношений.
— Понятно. И удалось?
— Что? Возобновить отношения? Нет, знаете ли, время изменилось настолько, что я и предположить не мог…
— А сами вы рассчитывали на успех?
— Да нет, знаете ли… теперь ведь все перевернулось с ног на голову: моими идеалами они брезгуют, я их не принимаю и не приму никогда…
— И зачем же ездили?
— Говорю, жена настояла.
— А вояж этот в Северную столицу нашу заранее был запланирован или возник спонтанно?
— Совершенно спонтанно: накануне мне купили билет и я уехал. Простите, ваше имя-отчество?..
— Ярослав Ягударович.
— Скажите, Ярослав Ягу… — он запнулся, — скажите, вы какую кражу в виду имели?
— Я имел в виду кражу, которая случилась прошлым воскресеньем в Москве в квартире композитора Антона Игоревича Твеленева.
Колчев долго непонимающе смотрел на Ярослава Яшина и наконец произнес:
— Что вы говорите?
— Да, но там проще: взяли все, что смогли унести, вернее, увезти на грузовике. А у вас, вы говорите, ничего не взяли, вот что плохо.
Колчев всем корпусом повернулся в сторону Яшина.
— Что значит «плохо»? Вы считаете, что это плохо?
— Ну а как же, Аммос Федорович? Вы сами подумайте — что мы искать будем, если ничего не украдено? Хулиганство, не более того, в милицию надо, а уголовный розыск тут ни с какого боку — кражи нет, никто не ранен, не убит никто, кроме собаки…
На подобную реакцию писателя Яшин не рассчитывал: тот вскочил, опрокинув кресло, бросился к двери, потом обернулся и, чтобы не упасть, ухватился за косяк. Лицо его было мертвенно белым.
— Как убита!? Убита?!!
Яшин поспешил к нему, провел обратно к креслу.
— Простите меня ради бога, я думал, вы знаете, на заднем дворе в мусорном баке, два выстрела…
— Я хочу убедиться… — Аммос Федорович опять было рванулся к двери, Яшину стоило немалых сил его удержать. Он почти насильно усадил его, затараторил.
— Ее там нет, успокойтесь, ее увезли, сядьте и успокойтесь, постарайтесь успокоиться, нам нужно
