«цесарка», аккуратно опускаясь на самый краешек стула. – Двух минут вам хватит?
Эрик кивнул. Две минуты – именно то, что нужно.
Круглолицая даже не стала садиться – только поставила сумочку на второй стул, а сама застыла рядом, так и рыская взглядом по углам. Эрику оставалось радоваться, что большую часть того, что при других обстоятельствах перекочевало бы в рюкзак, он просто не успел собрать, – квартира всё ещё казалась жилой.
Эрик скрылся за пробочной завесой. В ванной загудел фен. На третьей скорости – громко, как турбина.
Стараясь ничем не скрипнуть, Эрик осторожно открыл дверь в кладовку. Внутри царила темнота, и, прежде чем войти туда, он выудил из кармана брелок с лазерной указкой и поводил красным лучом во все стороны, по всем углам, словно разрезая тьму на ломти. Вдохнув, словно перед нырком, Эрик шагнул за дверь и осторожно прикрыл её за собой.
Четыре гвоздя вместо болтов держали раму узкого горизонтального окошка под потолком, выходящего на задний двор, и все четыре отогнулись без звука. Ранние сумерки хлынули в кладовку запахом горелой травы и морской соли.
– Хватит прихорашиваться, Умберс, – позвала старшая «цесарка». – Вполне достаточно просто прикрыть торс.
II
А Эрик уже бежал по двору, закинув рюкзак на одно плечо. Заскользили под ногами слякотные осенние ступени длинной деревянной лестницы, и дом скрылся из виду.
– Умберс, не делайте глупостей! – это уже издалека, не вам, дамы, тягаться в беге по пересечённой местности с недавним легионером, преодолевшим пешком сто километров по пустыне без воды и пищи.
Сразу за двором проходило шоссе, но попасть на него можно было, только пройдя под дорогой, – для комфорта жильцов проезжую часть загораживал четырёхметровый звукопоглощающий забор.
Эрик спустился ко входу в тоннель и похолодел. Вместо привычного пунктира желтоватых потолочных ламп перед ним расстилалась чёрная неосвещённая дыра, лишь слегка подсвеченная сиреневым пятном выхода на другом конце. Выхода, до которого не так-то просто будет добраться.
Эрик выхватил указку и посветил перед собой. Красная иголка луча упёрлась в темноту и сдохла, истаяла шагах в пяти в глубь тоннеля. Луч будто упёрся во что-то бархатно-чёрное – ни отблеска, ни следа, ничего.
А сзади быстро зацокали каблучки по деревянным плашкам. Того и гляди дождёшься транквилизатора в загривок.
Эрик замер между Сциллой и Харибдой, не решаясь сделать первый шаг, пытаясь собрать в кулак остатки испуганной и надломленной воли. Опять, опять на его пути встала Тухлая Тень! Издав короткий рык, Эрик метнулся вперёд – всей своей массой супертяжа, всей силой тренированных мышц.
Каждый шаг продвигал его вперёд, но всё медленнее, кисельнее, рыхлее. Хлестануло по коленям ненавистной прохладой. Не льдом, а будто прижался к остывающему трупу. В ноздри вполз запах гнили.
Ноги наполнились стекловатой, хрусткой, ломкой, непослушной. Тысячи крошечных игл заворочались под кожей. Второй удар пришёлся по рукам – чуть ниже локтей. Ставшие чужими пальцы выпустили лазерный брелок, он звонко запрыгал по кирпичной плитке. Как на хрустальных протезах, лишь по инерции чудом сохраняя баланс, Эрик добежал до сизого пятна света, втекавшего в тоннель с противоположной стороны, и рухнул вперёд, даже не в состоянии выставить руки перед собой.
Ноги скрутило немилосердной судорогой. Эрик захрипел, перевернулся на спину и почувствовал, как где-то внутри рюкзака хрустнула фоторамка. Хоть бы, хоть бы, хоть бы она осталась цела, ведь больше нету ничего, всё осталось там, до пустыни, до белых костей, до Тухлой Тени…
Трепещущие лохмотья темноты тянулись от беспросветных кирпичных сводов, не в силах преодолеть сантиметры освещённого пространства, отделявшие их от скорчившегося легионера.
Всего несколько секунд – и боль отступит, развеется как морок, и даже захочется поверить доку Даймонду, что вся эта дрянь просто у тебя в башке…
– Умберс! – гулко, с реверберацией, с тысячей отзвуков от стен – и звонкие дробные шаги, два приближающихся силуэта, театр кабуки.
– Не ходите сюда! – прохрипел Эрик, отползая на локтях от губительной темноты.
Воздух выходил из лёгких, как сквозь порванные меха аккордеона.
Рослая «цесарка» вдруг замешкалась, приподняла ногу, будто во что-то вляпалась, и слабо охнула. Силуэт её спутницы выгнуло, скрючило, а в следующее мгновение одна из них набросилась на другую, Эрик не успел заметить, кто на кого. Вцепившись друг другу в лица, добираясь наманикюренными ногтями до глаз, яростно вопя, рухнули и покатились.
Эрик поднялся на четвереньки и, не вслушиваясь в звуки борьбы, торопливо вскарабкался по осыпающейся пыльной насыпи к отбойнику шоссе. Серый универсал, помигивая аварийкой, притулился метрах в пятидесяти в ближайшем «кармане».
Эрик доволочил гудящие ноги до машины, плюхнулся на сиденье рядом с водителем:
– Двигай, двигай!
Автомобиль нырнул в редкий поток. Навстречу над разделительной полосой пронеслись подряд сразу две полицейские мигалки, что для здешних сонных мест само по себе могло стать заметным событием.
За окном замелькали хмурые дождливые окраины города, не успевшего стать Эрику родным. А ведь казалось, что всё постепенно налаживается, – но вот, не сложилось.
– Аэропорт, вокзал, пристань? – полушутливо спросил водитель, притормаживая на красный перед большим перекрёстком.
– Вокзал, – буркнул Эрик, выудил из кармана ключи от своей «Тойоты», положил в протянутую ладонь.
Водитель спрятал ключи и передал Эрику смотанную в трубочку стопку купюр:
– Здесь две.
Покупатель на редкость быстро считал варианты. Низкий лоб с зачёсанной вперёд чёлкой, бесстрастные алюминиевые глаза-пуговки, наглая ухмылка.
Впрочем, ухмылка быстро исчезла, когда взгляды водителя и пассажира встретились.
– С половиной, – неохотно добавил покупатель, вынимая ещё одну вязанку из нагрудного кармана.
На вокзале Эрик сел в ближайшую электричку на восток, успев до отправления только заскочить в газетный киоск и купить в отделе сувениров целую горсть китайских лазерных указок.
Через час он вышел в незнакомой деревушке, на такси перебрался в соседний городок, стоящий на другой железнодорожной ветке, и уже оттуда сел на поезд, уходящий к югу.
До сих пор, на удивление, было относительно светло. За низкими, но не слишком плотными облаками временами ощущалось присутствие закатного солнца. От бурых полей чуть парило, и дымка медленно сгущалась в вечерний туман. Между дамбами стальной рябью ерошилась вода. Готические шпили там и сям царапали горизонт.
В вагоне едва нашлось свободное место. Эрику пришлось сидеть чуть боком, чтобы плечом не задавить щупленького старичка-иностранца, то и дело фотографирующего заоконные красоты через толстое вагонное стекло.
Когда показалось открытое море, а солнце наконец выбралось из-под туч и прожгло в волнах огненную дорожку, Эрик оставил рюкзак на сиденье и вышел в туалет. Неторопливо и аккуратно изорвал паспорт. Оттянул вниз непослушное окно и выпустил в свободный полёт облако радужных клочков.
III
Лифт не работал. По настенной росписи можно было изучить историю целого поколения. Эрик поднялся на последний этаж и остановился перед тяжёлой солидной дверью, выглядящей слишком дорого для всего окружающего – подъезда, дома, квартала.
Русоволосый верзила, открывший дверь, едва умещался в дверной проём. Вся правая половина его лица лоснилась розовой послеожоговой кожей.
Люди таких габаритов редко находят себя в мирной жизни. Детина мог оказаться рэстлером,
