Александр Борисович услышал знакомый голос.
— Ну что, дружище, — ехидно спросил Грязнов, — по-моему, нас переиграли, а?
По своему обыкновению, великий сыщик земли русской сказал самое неприятное из всего возмож ного, то есть правду.
Двадцать первого мая, в четверг, когда весь город прильнул к телевизорам в ожидании очередной серии нескончаемого мыльного действа из такой далекой для всех степногорцев заграничной жизни, после очередного блока рекламы, предваряющей заставку фильма, на экране пошли титры «Специальное сообщение» и после минутной паузы в кадре появилось лицо ведущей, которая, улыбнувшись, обратилась к сотням тысяч зрителей:
— Дорогие степногорцы! Приносим искренние извинения за небольшую задержку и смещение в сетке программ. Как вы сейчас поймете, это вызвано важными обстоятельствами, которые касаются всех жителей нашего города. Все вы помните, что почти месяц назад здесь было совершено покушение на жизнь известного российского криминалиста, старшего следователя по особо важным делам при Генеральном прокуроре страны Александра Борисовича Турецкого. Он был ранен, но медикам удалось спасти его жизнь. Александр Борисович уже почти поправился и приступил к работе. Несколько дней назад он вернулся в Степногорск, и сегодня мы с радостью предоставляем ему возможность снова обратиться к нашим телезрителям.
И в кадре появился Турецкий, все еще с повязкой на голове, похудевший, осунувшийся, но, кажется, не растративший за время болезни своего оптимизма.
— Добрый вечер, — сказал он. — Рад новой встрече с вами, тем более что она могла и не состояться. Как, наверное, многие из вас помнят, я обещал информировать жителей города о ходе расследования в' связи с имевшими место трагическими событиями девятнадцатого апреля. За этот месяц с небольшим произошло многое, но я хочу вам сообщить самое главное.
Следствию удалось значительно продвинуться в своей работе, и поверьте, это не стандартная дежурная фраза, за которой сплошь и рядом ничего не стоит. Я хочу особо подчеркнуть, что наши успехи были бы невозможны без активной помощи жителей вашего замечательного города, мужчин и женщин, стариков и молодых и даже... бедных и богатых, — чуть улыбнулся Турецкий. — Могу доложить, что мы уже точно знаем, кто убил Владимира Русакова. Мы уже точно знаем, кто осуществил покушение в отношении вашего покорного слуги. И мы даже знаем, кто все это спланировал и организовал. Я понимаю, что сейчас меня видят и слышат не только представители, так сказать, мирного населения, но и преступные элементы, для которых мое сообщение может оказаться очень неприятным. Ну что же? В отличие от них, привыкших действовать украдкой, исподтишка, я говорю открыто: да, мы знаем, кто за всем этим стоит, и даже знаем этих людей по именам. И так же прямо предупреждаю: вы изобличены, вы у нас на крючке и нам осталось только подтянуть вас поближе к берегу и подсечь. Я не шучу и не блефую. И те, к кому я обращаюсь, в скором времени смогут в этом убедиться. Я думаю, город будет потрясен, когда откроются эти имена. Для завершения операции и изоляции этих лиц осталось совсем немного. Нам нужны только последние детали, чтобы мышеловка захлопнулась. Надеюсь, что больше ничего экстраординарного не произойдет и я буду, как обещал, периодически информировать вас о дальнейших событиях.
Этот захватывающий телесюжет сам Турецкий смотрел, раскинувшись на тахте в одном из своих убежищ, причем в отличие от всех остальных основное его внимание было направлено не на содержа тельную сторону, а на чисто техническую. Наверное, ни один инспектор по качеству изображения не был так въедлив в оценке выдаваемой в эфир «картинки» .
Придирчивость объяснялась просто: это обращение и его выход в эфир в прайм-тайме были задей ствованы и вписаны важным элементом в проводимую операцию. Никто, кроме ее участников, не должен был заподозрить, что выступление идет не в прямом эфире, а записано заранее.
Об этом были строжайше предупреждены все причастные к этой ответственной фальсификации сотрудники телевидения. Да и привлечено их было не более десяти человек, причем даже выпускающий редактор и режиссер в аппаратной не знали, откуда поступает сигнал — прямо с камеры или с видеомагнитофона.
Было продумано все, решительно все, использована самая лучшая японская техника, а также аме риканская бетакамовская кассета рекордного качества, и Турецкий остался доволен: тут бы и правда комар носа не подточил. Иллюзия получилась полная.
— Не подкопаться! — резюмировал Грязнов. — Ни в жисть!
Он сидел рядом с Турецким и задумчиво покуривал, размышляя, как бы поаккуратней вывести Дениса из этой затянувшейся смертельной импровизации.
А через два часа к ним приехал Коренев, и не надо было быть великим физиономистом, чтобы прочитать на его лице скрытое торжество и нечто такое, чем ему хотелось как можно скорее подели ться.
— Ого! Кажется, лед тронулся, — заметил Турецкий. — Ну давайте выкладывайте, что у вас там! Душа горит!
Коренев достал из кармана черную коробочку диктофона и с видом фокусника, готового поразить почтеннейшую публику, нажал кнопочку. И тут же остановил, предварив таким комментарием:
— Запись прослушки нашего друга Геннадия. Разговор велся из машины по сотовому телефону, установить собеседника пока не удалось. Ну вот, слушайте!
— Не могу понять, — пожал плечами Турецкий, — кого это Клемешев так покорно выслушивает. Чертовски голос на кого-то похож! А на кого — не пойму!
— И мне показалось, — сказал Грязнов. — Даже не голос, а интонации, знаешь...
