Подумайте-ка лучше, как бы вы поступили на месте детей.
Глава пятая. БЕЗ КРЫЛЬЕВ
Не знаю, плакал кто-нибудь или нет, но, во всяком случае, были такие полчаса, когда никто из всей компании не смог сохранить присутствия духа. Когда все немножко успокоились, Антея положила платок в карман, обняла Джейн и сказала:
— Подумаешь! Ведь всего-то одна ночь. Завтра утром мы станем махать платками — они как раз к тому времени высохнут. Кто-нибудь нас увидит, придет и выпустит отсюда…
— …и увидит сифон, и отправит нас в тюрьму за кражу, — продолжил Сирил мрачно.
— Да ведь ты сам говорил, что это совсем не кража! Ты же был в этом уверен!
— А теперь не уверен.
— Бросим эту гадость в кусты, — предложил Роберт. — Тогда никто нам ничего не сделает.
— Да, — ответил Сирил с горьким смехом. — И попадем кому-нибудь в голову и, кроме прочего, станем еще и убийцами.
— Но не можем же мы оставаться здесь всю ночь, — сказала Джейн. — Я чаю хочу.
— Не можешь ты хотеть чаю — ты только что обедала, — ответил ей Роберт.
— А я все-таки хочу, — возразила Джейн. — Особенно, когда вы начинаете говорить, что мы здесь на всю ночь останемся. Пантерочка, милая! Я домой хочу, домо-ой!
— Ш-ш, ш-ш! — успокаивала ее Антея. — Не надо, детка. Все как-нибудь уладится. Не надо плакать!
— Пусть ее ревет, — сказал Роберт с отчаянием. — Если она будет выть погромче, так, авось, кто- нибудь ее услышит и выпустит нас отсюда.
— И увидит сифон, — поспешно перебила его Антея. — Роберт, не будь таким грубым! Джейн, милая, постарайся же быть мужественной! Ведь мы все в одинаковом положении.
Джейн постаралась «быть мужественной», перестала громко плакать и только хныкала потихоньку.
Наступило молчание.
— Слушайте, — сказал Сирил. — Уж как-нибудь нам надо рискнуть с этим сифоном. Я спрячу его к себе под курточку и застегнусь на все пуговицы — может, никто ничего и не заметит. А вы все старайтесь заслонить меня. У пастора в доме горит огонь — значит, там еще не спят.
Давайте попробуем кричать во всю мочь. Как я скажу «три», так вы все разом орите. Роберт, ты умеешь свистать паровозом, а я буду кричать по-охотничьи «ку-и», как папа кричит. Девчонки пусть визжат, как умеют. Ну, раз, два, три!
Четырехголосый крик нарушил мирную тишину летней ночи. У одного из окон в доме священника девушка, закрывавшая ставни, застыла от испуга и удивления.
— Раз, два, три! — Новый резкий крик пронесся в воздухе и разбудил сов и ласточек, спавших внизу на колокольне. Девушка, стоявшая у окна, опрометью бросилась в кухню, сказала сторожу и кухарке, что видела привидение и, сев на первый попавшийся удобный стул, лишилась чувств.
— Раз, два, три! — Пастор приоткрыл дверь и вышел на порог своего дома. На этот раз у него не было никакого сомнения, что он действительно слышал крик.
— Ах, милая моя, — сказал он жене. — Что это такое? Словно в церкви кого-то убивают. Дай-ка мне шляпу и толстую палку да пошли за Эндрю. Быть может это кричит тот сумасшедший, что стащил язык из кладовой.
Дети увидели луч света, когда пастор открывал дверь, увидели его фигуру на пороге и перестали кричать, чтобы перевести дух и посмотреть, что будет дальше.
Когда пастор ушел за шляпой, Сирил сказал поспешно:
— Он думает, что ему только показалось. Слишком тихо вы кричите. Ну, хорошенько: раз, два, три!
На этот раз крик получился поистине ужасный. Жена пастора обхватила руками шею мужа и тоже закричала, точно слабое эхо тех диких звуков, что доносились из тьмы.
— Ты не должен ходить туда, — кричала она в испуге. — Нет, только не один! Джесси!
Девушка, бывшая в обмороке, пришла в себя и прибежала на зов.
— Пошли скорей за Эндрю. Там в церковь забрался сумасшедший, его надо схватить!
— Слушай, Эндрю, — сказала Джесси, входя в кухню. — Там в церкви какой-то сумасшедший орет. Госпожа говорит, чтобы ты шел и поймал его сейчас же.
— Ну уж один-то я не пойду! — пробормотал Эндрю потихоньку. Своему же господину он сказал только: «Слушаю, сударь».
— Вы слышали эти крики?
— Мне почудилось, будто я что-то слышал.
— Так идемте же скорее! — закричал пастор.
— Милая моя, я и в самом деле должен идти, — сказал он жене, легонько втолкнул ее в комнату, запер двери и бросился к церкви, таща за руку Эндрю.
Целый ураган криков понесся к ним навстречу. Когда эти крики умолкли, в свою очередь закричал Эндрю.
— Эй, ты, там! Ты звал, что ли?
— Да! — отвечали откуда-то издали четыре голоса разом.
— Звуки раздаются как-будто с неба, — сказал пастор. — Это замечательно!
— Где ты? — опять закричал Эндрю. На этот раз ему отвечал Сирил — медленно, четко и басом.
— Церковь, башня, крыша!
— Слезай, что ли!
— Нельзя! Дверь заперта!
— Что это такое? — воскликнул взволнованный пастор. — Эндрю, принесите фонарь из конюшни. Да, может быть, лучше позвать еще кого-нибудь из села?
— Нет, сударь, уж не иначе, как остальная шайка тут где-нибудь поблизости караулит. Убей меня Бог, коли это не ловушка! А вот у нас сейчас на кухне сидит кухаркин брат, что служит в лесничих, сударь, и дичь караулит, он-то уж знает, как с разными мазуриками обходиться надо. Да при нем и ружье есть.
— Слушайте! — опять крикнул Сирил. — Поднимитесь на башню и выпустите нас отсюда!
— Сейчас идем, — отвечал Эндрю. — Только вот позову полицейского да ружье возьму.
— Эндрю, Эндрю, ведь это же неправда! — остановил его пастор.
— Ничего, сударь, так-то лучше будет!
Эндрю вернулся с фонарем и привел с собою кухаркиного брата. Жена пастора просила их быть как можно осторожнее.
Теперь стало совсем темно. Пастор, Эндрю и лесник пошли через двор к церкви, разговаривая по пути. Пастор был уверен, что на башню забрался тот самый помешанный, что залез к нему в кладовую, оставил там дикое письмо и утащил копченый язык. Эндрю полагал, что тут не иначе, как «ловушка». Только один кухаркин брат был совершенно спокоен.
— Много крику — мало шерсти, — сказал он. — Опасный народ так шуметь не станет.
Он как будто совсем не боялся. Но ведь у него было ружье! Поэтому ему дали фонарь и послали вперед по крутым и темным лестницам церковной башни. Следом за ним шел Эндрю — этот хвастался потом, что он все-таки храбрее своего господина, потому что шел впереди его. На самом-то деле Эндрю нарочно пристроился посередке, потому что боялся, как бы кто-нибудь не кинулся на него сзади и не схватил его впотьмах за ноги.
Они поднимались все выше и выше по узкой винтовой лестнице, потом прошли через площадку, где звонят в колокола и где висят веревки с мягкими пушистыми концами, еще потом поднялись к самым колоколам, затем прошли поднялись по лестнице с широкими ступеньками и наконец по еще одной
