В мгновение ока Эвьет дважды прыгнула вокруг ствола, уворачиваясь от воображаемого кабана, и оказалась под низко растущим суком. В прыжке она ухватилась обеими руками за сук – арбалет уже был у нее за спиной, я даже не успел заметить, как он там оказался – затем резким махом забросила наверх ноги, и вот уже сидела на суку с победным видом, вновь целясь из арбалета в недобитого противника. Эффект, впрочем, несколько испортили четыре стрелы, выпавшие из колчана, когда Эвьет закидывала ноги вверх. Но оставшихся боеприпасов все равно хватило бы, чтобы добить беснующегося внизу зверя.
– Как видишь, все рассчитано, – сообщила Эвьет, весело болтая босыми ногами. – План должен быть безупречным, верно? – она снова закинула оружие за спину, спрыгнула в траву, на миг повиснув на руках, а затем пальцами правой ноги ловко собрала упавшие стрелы, не нагибаясь, переложила их в руку и отправила в колчан. После чего отвесила мне шутовской поклон.
– Мои аплодисменты, – сказал я, подтверждая слова делом, – а теперь займемся прикладным анатомированием. То бишь разделкой туши.
Разумеется, было бы глупостью вырезать пару кусков и бросить все остальное мясо, так что мы решили закоптить на будущее все, что не съедим сразу. Возиться пришлось долго – закончили уже ближе к вечеру, зато с избытком обеспечили себя едой на несколько дней вперед. Сразу было ясно, что в сумки все это богатство не поместится, так что, пока мясо коптилось на огне, мы решили сплести корзины. Подходящих гибких прутьев в лесу хватало, но проблема была в том, что ни я, ни Эвьет никогда прежде таким ремеслом не занимались; баронессе, правда, хотя бы доводилось видеть, как это делают служившие в ее замке крестьянки. Тем не менее, мы принялись за дело, беззлобно вышучивая друг друга. В конце концов мои попытки увенчались полным фиаско, а Эвелине все же удалось соорудить нечто кособокое и щелястое, но для нашей цели пригодное.
До заката оставались считаные часы, и в тот день мы уже никуда не поехали, а просто отдыхали и весело болтали у приятно потрескивающего костра. Я, впрочем, не забывал, что огонь и аппетитный запах могут привлечь нежелательных гостей, но, к счастью, нас никто не потревожил.
Стемнело. Мы лежали на траве, закинув руки за головы, и смотрели вверх. Из-за густой листвы неба и звезд было почти не видно, но их старались заменить высоко взмывавшие над костром искры. Неподалеку щипал траву Верный, еще не знавший, что вскоре ему, природному вегетарианцу, предстоит везти на себе лишние десятки фунтов копченого мяса. Что делать – жизнь несправедлива.
– Хорошо тут, – сказала Эвьет и, не успел я согласиться, прибавила: – Но завтра надо ехать дальше.
'Надо… Что значит – надо?' – подумал я, но вслух лишь спросил: – По прежней дороге?
– Нет. По новой.
– Следом за грифонцами? – я повернул голову в ее сторону.
– Да.
– Не думаю, что это хорошая идея, – проворчал я.
– Они опережают нас больше чем на сутки. Достаточный задел, чтобы не нарваться на них внезапно.
– Если они следуют с той же скоростью в том же направлении.
– По крайней мере, к югу они свернуть не могут, пока не дойдут до конца леса. А он, похоже, тянется не на один десяток миль. Если бы им было нужно к северу, у них была для этого куда более подходящая дорога. А с запада они пришли. И снижать темп им тоже нет резона – если уж они убивают всех на своем пути, значит, надеются провернуть свою операцию быстро. Долго скрывать большое войско на вражеской территории все равно ведь не получится, не так ли?
– Так, – согласился я. – Хотя насчет запада ты не права. Рануар пришел с юга, точнее, с юго-юго- востока, и туда же ушел… Но допустим даже, они действительно идут дальше на восток. Нам-то что с того? Ты же не надеешься разгромить грифонское войско в одиночку?
– Я подумала и решила, что этим войском командует Карл, – просто ответила Эвелина.
– Карл?! Здесь? Сейчас? Это невозможно. После разгрома на юге у него нет достаточных сил для контрнаступления, ему надо думать о защите…
– Многие вещи удались лишь потому, что их считали невозможными.
– Вообще-то смысл исходной цитаты был противоположный.
– А кто сказал, что я цитирую твоего учителя? У меня есть и своя голова на плечах. Ты сам сравнил операцию Льва с шахматной комбинацией, в которой Грифон вынужден делать ответные ходы, ведущие его к поражению. Отец учил меня играть в шахматы. Увы, я не успела научиться достаточно хорошо – обычно он выигрывал. Но иногда и мне удавалось разрушить его комбинацию. Попросту сделав ход, которого он не ожидал. Не буду лукавить – чаще всего это получалось случайно, именно потому, что я играла хуже него и не знала, как положено ходить в такой ситуации. По-хорошему, конечно, надо просчитывать все ходы противника – и сильные, и слабые. Но когда игрок чувствует, что он сильнее соперника, он расслабляется. Начинает анализировать только наиболее сильные ответы, а тем, что интуитивно кажутся более слабыми, не уделяет внимания. Мол, если противник сходит так, то проиграет еще быстрее. Но интуитивный вывод не всегда самый верный! Даже в шахматах, где ходят по очереди и по строгим правилам. А в войне строгих правил нет…
На первый взгляд, такое рассуждение казалось наивным. Действительно, оригинальность сама по себе не достоинство, а непредсказуемость еще не делает слабый ход сильным. И тем не менее – коль скоро Ришард играл на обострение, не мог ли Карл ответить обострением сугубым?
– Не обижайся, Эвьет, но ты рассуждаешь с точки зрения своего возраста, – все же заметил я. – Когда позиция 'все или ничего!' представляется единственно верной. А Карлу уже за шестьдесят. В этом возрасте с куда меньшей охотой идут на максимальный риск. Если бы у Карла не было другого выхода, тогда да. Но положение, сложившееся после гибели его южной армии, для него хоть и неприятно, но не смертельно. Долгое равновесие нарушилось в пользу Льва, но наступающий обычно несет бОльшие потери, чем обороняющийся…
– Вот именно потому, что ему за шестьдесят, он и не может больше ждать, – упрямо возразила Эвелина. – Если бы мне было столько, а моя цель оставалась не достигнутой, это заставляло бы меня здорово нервничать.
– Ты сама говорила, его дед дожил до восьмидесяти двух, – усмехнулся я. – У него еще есть время.
– Да, но его сын едва пережил свое тридцатилетие, – парировала Эвьет. – Тут не угадаешь.
– Ну а кроме этих экстраполяций душевного состояния Карла, у тебя какие-нибудь аргументы есть?
– Ну ты же сам говорил – посылка на юг небольшого экспедиционного корпуса для Грифона бессмысленна: только дробить свои силы и скармливать их врагу по кусочку. Значит, уж если они сюда сунулись – то сунулись всей мощью, ну или почти всей. А раз так, то ведет их сам Карл.
Я задумался. На юге нет стратегически важных целей – во всяком случае, таких, ради которых стоило бы оставлять без защиты Греффенваль. Ни один взятый здесь город или замок не обеспечит Лангедаргу перелома в войне. Значит, если Эвьет права, единственное, на что он может рассчитывать – навязать Ришарду генеральное сражение на его собственной территории. Добавив к вероятному численному преимуществу противника еще и преимущества, связанные со снабжением и коммуникациями… Да нет, глупо. Совершенно очевидно, что единственная разумная стратегия для Грифона сейчас – это стянуть все силы в кулак и засесть в глухую оборону.
Но если так – что здесь, действительно, делает лангедаргская армия?
– Допустим, ты права, – сказал я вслух. – И что ты планируешь делать дальше?
– Для начала – собрать о них побольше информации. Может быть, достаточно будет просто передать ее Льву, чтобы погубить Карла. Ты думаешь, мне самой хочется лезть Грифону в самую пасть – или что там у него, клюв? Если я смогу отомстить, оставаясь на безопасном расстоянии, я предпочту именно это.
– Рад это слышать, – искренне сказал я. – Но Йорлинг и так в курсе, раз отвел назад армию Рануара. И у него есть свои шпионы.
– Если бы у Йорлинга все было так безупречно, он бы уже выиграл войну, – возразила Эвьет. – Я пока ничего не утверждаю, я лишь говорю – соберем информацию.
– Я не уверен, что это можно сделать с безопасного расстояния.
– Ну, жить вообще вредно – от этого умирают.
– А вот это, между прочим, редкостная глупость! – рассердился я. – Умирают не от жизни, а от
