Свет померк.
– Господин барон!
Барон? Я в гостях у какого-то барона? Или не в гостях, а…
– Дайте еще флягу!
Что-то булькает, льется мне на лоб, затем в рот. Надеюсь, не спиртное и не какая-нибудь иная отрава. Нет, чистая вода. Тепловатая, правда. Но все равно хорошо. Я жадно глотаю, кашляю, моргаю несколько раз. Расплывчатые пятна внезапно обретают резкие очертания. Надо мной синее небо и редкие облака. А несколько ниже – довольно немолодое уже загорелое лицо с вислыми усами и плешивым лбом. Брови выгорели на солнце, светлые волосы вокруг плеши срезаны очень коротко, но все же не наголо – а может, успели отрасти после последнего бритья. В руке у склонившегося надо мной фляга, но на нем кольчуга и стальные наплечники. Солдат.
– Очнулись, господин барон? Как вы себя чувствуете? Голова не кружится?
Вроде бы нет, по крайней мере, пока я лежу. Но ноет. Должно быть, изрядная гематома. Точнее, целых две: с одной стороны меня огрело дубиной, другой я приложился о камни при падении. Я протягиваю руку потрогать и натыкаюсь на довольно грубую ткань повязки.
– Просто ссадина, ничего страшного, – поясняет вислоусый. – Я промыл и перевязал. Я, изволите видеть, исполняю при отряде роль лекаря.
Коллега, значит. Вот уж кто точно университетов не кончал. Просто старый солдат, освоивший, во многом методом проб и ошибок, смежную, весьма полезную для солдата профессию. Обычное дело.
Я упираюсь локтями в землю – или на чем там я лежу? кажется, брусчатка, только под головой что-то мягкое – и делаю движение подняться. Вислоусый помогает мне сесть. В первый момент перед глазами начинают роиться темные точки, но затем слабость проходит. Нет, голова не кружится, и тошноты нет. Кажется, отделался легким испугом.
Я кивком благодарю 'коллегу' за помощь и оглядываюсь по сторонам. Я все еще на площади в Комплене. Но теперь вокруг солдаты. Похоже, небольшой конный отряд. Ага, и Верный тоже здесь! Двое спешившихся кавалеристов осматривают его с явным почтением. А рядом еще один рыцарский конь – без собственных доспехов, которые по карману немногим, но в остальном в полном боевом оснащении – к седлу приторочены копье и пятиугольный щит с дворянским гербом. Должно быть, командира отряда… а где же он сам? Я поворачиваю голову в другую сторону и вижу сидящего в седле знаменосца. Ветра нет, и тяжелое знамя бессильными складками висит на древке. Но в его цветах ошибиться невозможно.
Серебряное с черным.
– Эвьет!
Я резко вскочил, не думая, что расплатой за подобную прыть может быть новый обморок. Действительно, в глазах потемнело, но вновь ненадолго. Я оглядывался по сторонам. Девочки нигде не было.
– Эвьет!!!
Я вновь обернулся к солдату, только что оказывавшему мне помощь. Он подался назад, удивленно вздергивая брови – должно быть, выражение моего лица в этот миг не располагало к близкому общению. Я бы, наверное, схватил его за грудки, не будь он в кольчуге.
– Где она?! Где девочка?! Что вы с ней…
– Я здесь, дядя!
Эвелина шла ко мне, выйдя из-за дерева в сопровождении нескольких воинов. Но арбалет в ее руке в еще большей степени, чем улыбка на ее лице, убедил меня, что это – почетный эскорт, а не конвой.
– Представь себе, – начала она рассказывать еще по пути, – они пытались забрать мой арбалет! Мол, 'мы подержим это у себя, пока ваш дядя не очнется, а то вы можете случайно пораниться!' Нет, ты представляешь? 'Случайно пораниться!'- она прыснула. – Пришлось преподать им небольшой урок стрельбы. А вот мои трофеи, – она подняла кулак, в котором был зажат целый пук арбалетных болтов. – За каждую истраченную стрелу – и попавшую в цель, само собой – я брала с них четыре. Продешевила, наверное, – вздохнула она.
Один из сопровождавших ее выделялся среди прочих кованым нагрудником поверх кольчуги и похожим на ведро глухим рыцарским шлемом, который он нес на полусогнутой руке. Он был постарше меня, но не так чтоб намного – наверное, лет тридцати пяти или чуть больше. Его волосы были пшеничного цвета, а широкая щетка усов – темнее, почти коричневая; в отличие от большинства своих солдат, бороду он брил. Он направился прямо ко мне.
– Ваша племянница – настоящая амазонка, господин барон, – широко улыбнулся он, подходя. – Еще немного, и она оставила бы нас вовсе без боеприпасов.
'Возможно, это и было ее целью', – подумал я, перехватив искрившийся лукавством взгляд Эвьет.
– Позвольте представиться – Робер Контрени, командир этого отряда, – продолжал рыцарь.
Очевидно, я должен представиться в ответ. Но как? Меня же здесь считают каким-то бароном…
Но Контрени даже не заметил моего замешательства. Очевидно, он уже знал мое 'имя'. Черт, перемолвиться бы с Эвьет хоть минутку без свидетелей…
– Счастлив познакомиться с вами, сударь, – не останавливался Контрени. – Знаете, я имел честь начинать службу под знаменами вашего батюшки. Как он, кстати, поживает?
Не ловушка ли это? Что, если меня спрашивают о здоровье человека, давно покойного? Правда, командир отряда производил впечатление человека прямодушного и неискушенного в тонкостях подобных провокаций – но первому впечатлению никогда нельзя доверять… Однако теперь уже необходимо что-то ответить об этом совершенно неизвестном мне 'батюшке'. Человек, годящийся по возрасту мне в отцы, притом старый вояка – значит, что?
– К сожалению, не очень хорошо, – опустил уголки губ я. – Старые раны дают о себе знать.
– Да, да… Жаль это слышать. Ну, во всяком случае, я рад, что смог оказать небольшую услугу его сыну и внучке.
– Ах да, сударь! Вы ведь спасли нам жизнь, а я все еще не поблагодарил вас! И должен заметить, что вовсе не считаю эту услугу небольшой. Покорнейше прошу вас простить мою неучтивость. В свое оправдание могу сослаться лишь на полученную контузию, – я дотронулся до повязки и смущенно улыбнулся. Кажется, выспренний аристократический стиль удавался мне неплохо – во всяком случае, не хуже, чем моему собеседнику.
– Не сочтите за дерзость, господин барон, но с вашей стороны было опрометчиво ехать без сопровождения, тем более – через эти земли.
– Я торопился нагнать войско, – черт, а что в войске делать малолетней племяннице господина барона? Ладно, что-нибудь придумаем…
– Я так и думал, – кивнул Контрени, – и все же не следовало ехать напрямую через город. Конечно, в нем провели зачистку, но никогда нельзя быть уверенным…
– Как вы сказали? 'Зачистку'?
– Ну да. Разве вы не слышали это выражение?
Ах вот, значит, как теперь называется массовое убийство гражданского населения. 'Зачистка'. Безобидное такое словечко из того же смыслового ряда, что стирка и уборка мусора…
– К сожалению, мне доселе не доводилось бывать с действующей армией на вражеских территориях, – сказал я вслух.
– Ну, теперь вы сами изволите видеть, до чего презренные твари эти йорлингистские псы. У них нет понятия о чести даже по отношению к своим. Мародеры, которые на вас напали, принялись грабить собственный город сразу же, как ушла наша армия. У одного из них все карманы были забиты золотыми и серебряными крестами, вы представляете? У другого за пазухой нашли алтарную чашу…
Ага. Кошмарный грех святотатства. А прибитый к воротам поп и резня, учиненная в церкви лангедаргцами – это, стало быть, в порядке вещей. Я мог поклясться, что этот человек не лицемерил – он действительно не видел здесь никакого противоречия!
– Возмутительно, – изрек я вслух. – Что вы, кстати, с ними сделали?
– Двоих, что сразу бросились бежать при нашем появлении, тут же застрелили, остальных повесили. У них тут дерево очень удобное, – осклабился Контрени. – Впрочем, виноват, возможно, у вас были на них
