вышел ни ростом, ни статью. Он – черная кость пехоты, копейщик. Мечи у таких, если вообще есть – сугубо вспомогательное оружие. Как правило, они короткие и широкие, из менее качественной стали – как раз такой мы видели у Пьетро…
Конечно, я не стоЮ перед лицом вооруженного врага, спокойно размышляя о тактике мечного боя – все это я просто знаю с тех времен, когда мы с учителем работали над военными заказами. Сила и твердость уже полностью вернулись в мои руки. Я расстегиваю куртку.
– Вы просто не знаете, с кем связались, – говорю я, обращаясь к ним обоим. – Положите оружие и убирайтесь. Это ваш последний шанс остаться в живых. Считаю до трех.
Жером, насколько я могу разобрать при таком освещении, широко улыбается. Моя куртка его не тревожит: он понимает, что самое длинное, что я могу достать оттуда – это кинжал, против меча никаких шансов. Даже если я попробую его метнуть – пока я замахиваюсь, он успеет сделать выпад…
Но прежде, чем я успеваю сказать 'раз', за его спиной раздается короткий женский вскрик и следом – звук падения тела.
Я даже не успеваю испугаться. Я понимаю, что кричала не Эвьет. Но это понимает и Жером. Он резко оборачивается – девочка как раз выбирается из-под туши Магды, выдергивая свой нож из ее груди – и бросается с мечом на убийцу своей жены.
Времени миндальничать больше нет. Молниеносным движением я выхватываю свое оружие – свое настоящее оружие – и жму на скобу.
Раздается оглушительный грохот. Вырвавшееся пламя на краткий миг озаряет Жерома. Он еще на ногах, но он уже труп. Его голова взрывается, раскалываясь на куски. Осколки черепа с кусками кожи, длинные тягучие брызги крови и ошметки мозга разлетаются во все стороны.
– Берегись! – кричу я Эвьет, боясь, что в падении мертвое тело все же может поранить ее мечом. Но девочка, как бы сильно она ни была потрясена случившимся, проворно откатывается под телегу. Труп мужа падает на труп жены. Из блестящего месива в уцелевшей нижней части черепа несколькими толчками выплескивается кровь, иллюстрируя то, что я говорил Эвелине о работе сердца. Затем и эта последняя судорога жизни прекращается.
Все кончено.
До чего же глупо вышло, подумал я. Я не решался, или слишком поздно решался, пустить свое оружие в ход, когда нам угрожали разъяренные звери, мародеры, солдаты, разбойники – и все это лишь для того, чтобы в конце концов применить его против одного-единственного пожилого крестьянина. Но выбора действительно не было.
Эвьет выбралась из-под повозки и первым делом выдернула из руки Жерома свой арбалет, не удержавшись от искушения с силой пнуть труп. Затем принялась осматривать в лунном свете и ощупывать оружие, проверяя, нет ли повреждений. Признаться, я не ожидал такого поведения, думая, что она либо будет пребывать в полном шоке, либо сразу набросится на меня с вопросами.
– Ты не ранена? – спросил я, перешагивая через мертвецов, чтобы видеть ее с освещенной стороны. На ее лицо попало несколько капель крови, но темный цвет костюма мешал мне понять, есть ли кровь и там – и главное, чья она.
– Да вроде нет, – ответила девочка, продолжая осмотр. Она принялась взводить тетиву, не наложив стрелы. – Ах, да, проверь на всякий случай, сдохла ли Магда. Я била, как ты меня учил – слева от грудины, ну, справа, если с моей стороны – вроде должна была попасть точно в сердце. Но она еще успела крикнуть.
Я наклонился и двумя пальцами пощупал пульс на толстой шее крестьянки. Тело Магды было все в крови – больше Жерома, чем ее собственной – и мне не хотелось пачкаться.
– Мертва, – успокоил я Эвелину, выпрямляясь. – Даже при проникающем ранении сердца смерть не всегда наступает мгновенно. Даже отрубленная голова, бывает, живет до десяти минут. Я сам такое видел – сперва открывался и закрывался рот, потом только двигались глаза… не знаю, правда, какую часть из этого времени сохранялось сознание.
Щелкнула спускаемая тетива.
– Порядок, – с облегчением констатировала Эвьет. – Если бы этот гад поломал Арби, я бы… я бы его еще раз убила! Прости, Дольф, – смешалась баронесса, – я понимаю, что говорю глупости. Но они меня по-настоящему разозлили. Ладно лесные разбойники, с них что возьмешь, но эти! Быдло сиволапое! – она еще раз пнула мертвое тело, на сей раз Магды. – Кстати, лапы у нее – что подметка. Я думала, зубы сломаю, пока кусала, а ей хоть бы что! Пакость! Надеюсь, у нас еще осталась вода? Мне надо прополоскать рот.
– Трудовые крестьянские руки, – усмехнулся я, подходя к нашим сумкам и доставая фляги. – Прополощи, и выпей. Нам сейчас, по идее, много пить надо, это первое дело при отравлении, – в самый острый момент я перестал замечать головную боль, но теперь она вновь вернулась.
– Да, – поморщилась Эвьет, принимая у меня флягу, – мне тоже как-то нехорошо. Это ведь этот их напиток, да? Я почувствовала, что у него какой-то привкус. Но я смотрела на тебя, а ты его выпил и ничего не сказал.
– Моя вина, – согласился я. – Честно говоря, не ожидал от них такой подлости. Непростительно, конечно – можно подумать, первый день общаюсь с людьми… Ладно, раз уж мы сумели проснуться – все будет в порядке. Доза была слишком маленькой. Нас спасло то, что они были очень неопытными отравителями. Видимо, это был их первый раз.
Эвьет сделала несколько жадных глотков; я тоже.
– Все равно я проснулась не сразу, и вся такая вялая… Если бы не это, эта мразь ни за что не успела бы меня схватить, – она снова сунула флягу в сумку.
– Но ты успела предупредить меня. Ты спасла мне жизнь, Эвьет.
– Всегда приятно оказать услугу другу, – улыбнулась девочка. – А ты сделал то же самое для меня, так? И, надеюсь, теперь ты наконец объяснишь мне, что это за штука?
Только тут я понял, что все еще держу огнебой в руке. Словно некое чувство вины мешало мне вновь спрятать его на привычное место под курткой.
– Объясню, – вздохнул я. – Только давай сначала разожжем огонь и приведем себя в порядок.
Я подобрал меч, выломал с его помощью доску из борта телеги и взрезал первый же из тюков, чтобы добыть тряпку для факела. Кажется, материалом для таковой послужило праздничное платье Магды. В принципе, с телеги можно было наломать досок для небольшого костра, и при этом она все еще оставалась бы пригодной как транспортное средство, но разводить огонь, заметный на открытой местности за много миль, я не собирался – во всяком случае, здесь, рядом с трупами.
В свете факела мы осмотрели друг друга.
– Пара пятнышек, – констатировала Эвьет, указывая на мою куртку. – Можно оттереть травой прямо сейчас, с кожи должно хорошо отойти.
– А тебя заляпало серьезней, и кровь впиталась в ткань, – вынужден был ответить я. – Здесь, и здесь, и здесь, и здесь, и…
Рука девочки дрогнула, когда я прикоснулся к намокшему от крови рукаву, и одновременно я ощутил под пальцем разрез.
– Больно?!
Эвелина озабочено посмотрела на рукав.
– Вот черт, выходит, она меня все-таки достала, когда я ее руку с ножом перехватила… Костюм мне попортила, тварь!
– Да ладно – костюм, я про руку спрашиваю!
– Да подумаешь, рука заживет, а вот костюм жалко. Что ж мне, явиться к своему сеньору в штопаном? Ох, Дольф… – она вдруг пошатнулась. – Что-то мне…
Я едва успел ее подхватить. Девочка была без сознания. Я быстро уложил ее на телегу, воткнув факел в щель между бортовыми досками, и, не церемонясь, разорвал до конца уже пострадавший рукав. Так и есть – порез через все предплечье, кровь течет непрерывно, похоже, задета вена – но, к счастью, именно задета, а не вскрыта по всей длине, иначе… но все равно удивительно, что Эвьет не отрубилась раньше. Я сдернул с нее пояс, затянул жгут ниже локтя. Кровотечение остановилось почти мгновенно – так, уже хорошо. Теперь можно обработать и перевязать рану…
Наконец я закончил свое дело и убедился, что девочка в безопасности. Она не открывала глаза, но я
