— Не говорите так, не говорите. Не будем зарекаться! Я помню в детстве читал роман Мартынова «Каллисто» о прилёте инопланетян на Землю. Книга вышла в разгар Холодной войны и «хорошими» в ней были исключительно советские люди и ещё китайцы, с которыми у нас были в то время тёплые отношения. Это позже Хрущев разругается с Мао. Мы, конечно, хотели дружить с пришельцами. А мешали этому проклятые империалисты и гнусное ЦРУ. Даже стреляют в инопланетян, чтобы оклеветать СССР. И я, грешный, прочитав тогда «Каллисто», подумал: Боже, Боже, как жаль, что нет других цивилизаций, что они только в фантазиях Айзека Азимова, Саймака, братьев Стругацких, Бредбери, Алексея Толстого и Роберта Крайтона. Я всегда с детским восторгом смотрел фильмы на эту тему, даже «Приключения Электроника», не говоря уже про «Звёздные войны», «Космическую одиссею» Кубрика или «Солярис» Тарковского. Я смотрел эти картины, и слёзы текли по моим щекам: неужели мы одни во Вселенной? Почему такая несправедливость? И, знаете, сегодня я, несмотря ни на что, счастлив! Я, доктор Татевосян дожил до дня встречи с представителями внеземной цивилизации! Теперь-то я точно знаю, что во Вселенной мы не одни. Пусть я умру в их плену, но я умру с радостной улыбкой: я не просто общался с ними, но даже брал кровь у одного из них. Это ж фантастика, Юрий Иванович!
— Да уж, — буркнул Юрка. — Но если честно, я бы этой фантастике предпочел заурядную и привычную обыденность. С пивом, воблой, девчонками и чтоб по телеку «Спартак» обыграл в сухую «Зенит». Не всё просто и однозначно с этими инопланетными чертями. Уж больно агрессивный народец.
Доктор всплеснул руками:
— Юрий Иванович, вы разумный человек! Хомо-сапиенс, а не хомо-советикус. Это при советской власти так было — на всех инакомыслящих, не похожих на нас, не разделяющих нашу социальную идеологию, мы смотрели с недоверием, а то и с ненавистью. Пошли в Афганистан с экспортом социализма. А он им был нужен, как телеге пятое колесо! А в Анголе? Жили там веками по законам средневековья, не тужили. А тут мы — с Марксом-Энгельсом, «Калашниковыми» и с танками-вертолётами. Мы же не знаем, по какой причине эти мыслящие существа, — он кивнул в сторону Дикого Зэппа, — прибыли к нам на Землю. А может, хотели установить контакт. Поделиться новейшими технологиями. Крутились сотни лет в мировом пространстве, искали разум. А вы не исключаете, что это мы проявили агрессивность? Конечно, в их представлении?
— Ну, ясное дело! — вспыхнул Юрка. — Вас послушать, Доктор, так это мы виноваты, что Зэпп и его шайка свалились к нам в Останкино! И что мы, муравьишки, им помешали. Они, видите ли, слонялись во Вселенной, чесали репы — с кем бы поделиться знаниями, наступили на нас, как на муравьёв и пошли дальше, даже не заметив. И мы, выходит, проявили агрессивность! Вы, Доктор, прямо мать Тереза. Или Иисус Христос. Вам двинули по щеке, а вы подставляете всю физиономию. Да ещё спрашиваете, удобно ли вы стоите? А не подвинуться ли вам, чтобы уж наверняка не промахнуться? Нет, Доктор, с таким оружием, как у них, превращающих людей в ничто, мирных контактов не ищут. С таким оружием мочат врагов, превращая их в покорных рабов. Завоевать они нас хотели, вот, что я вам скажу. А мы им помешали по какой-то непонятной случайности. Начнись нормальная война, от Земли осталось бы только гигантское пепелище.
Доктор, не слушая, гнул и гнул свою линию:
— Меня мучает одна мысль, она не даёт мне спать! Всё вы правильно говорите, но… Стань я не психиатром, а, скажем, хирургом, как того хотел мой папа, я был бы более полезен сегодня. И вам, и, извините за красоту слога, всему человечеству. Я смог бы дать людям такие эксклюзивные знания, о каких не мечталось никому из самых великих врачей мира — ни Авиценне, ни Пирогову, ни Парацельсу! А я всего-навсего психиатр. Я брал кровь у представителя иного мира, а у меня от страха тряслись руки, куда это годится?
Юрке хотелось сказать ему: мне бы ваши заботы, Доктор. Но сказал другое, понимая, что спорить с ним бесполезно.
— А сейчас спать.
— Спокойной ночи, Юрий Иванович, — сказал Доктор, укладываясь на полу. — Не могу в кресле, радикулит мучает.
— И вам спокойной ночи, — сказал Юрка, подумав: больной доктор — это круто. Это как масло масляное. Ну, ничего, на планете Клотримазол нас всех «полечат». Война есть война. На войне люди не болеют. Или получают раны, или погибают сразу.
Первые дни полёта люди ещё дёргались, что-то обсуждали, не отлипая от иллюминаторов, таращились на Землю, на Луну, Марс, искали Плутон, в район которого, как им сообщил Зэпп, они и летят. Нервы были на пределе и достаточно было искры, неосторожного слова, брошенного вскользь, сгоряча, чтобы разразился скандал.
Непросто землянам. Когда завалились внутрь корабля, спасаясь в Останкино от погони, и оглянулись по сторонам, просто растерялись.
— Да у них всё не как у людей, — сформулировал общие мысли Чирик.
В пилотской кабине — огромной, холодной, размером с футбольное поле, нет ни стула, ни кресла. Экран во всю стену, а сесть не на что. Ну и завалились спать под этим самым экраном, кто как. Чирик — сунув под голову свою сумку с барахлом, Наташа просто легла на спину и, расслабившись по-йоговски, через полминуты уже спала, дыша ровно-ровно.
Дикий Зэпп кряхтел, кряхтел, видно, непривычно было спать на полу. И попросил развязать ему руки — на минуту. Развязали. Что он сделал? Два раза хлопнул в ладоши, и откуда-то, из ничего, из воздуха, из пустоты, появилось кресло. Огромное, мягкое, как в фильмах про Джеймса Бонда, где главный герой — непременно бизнес-классом в крутом «Боинге» — летит с заданием кого-нибудь укокошить согласно лицензии на отстрел. Хочешь, так сиди, хочешь, вытяни ноги.
Дикий Зэпп залёг в кресло и захрапел. Хоть бы, гад, кому предложил помощь! Тут же все стали в ладоши хлопать, но не у всех получилось. Видно звуковой элемент был настроен на определенную тональность хлопка. У Наташки получилось первой. Чирик жутко разозлился, стал бить в ладоши со страшной силой, но на него фотоэлемент не реагировал.
А туалет у инопланетян? Что называется, закачаешься. Входишь в гигиеническую комнату, а там — вообще ничего нет. Чистота, пустота, стерильность. Ни толчков, ни туалетной бумаги, ни ёршиков, ни освежителей воздуха, короче, вообще ничего. Надо присесть на карачки, сняв штаны в любом углу комнаты, и тут же под тебя вылезет специальный насос, который вмиг опорожнит кишечник и возьмёт забор мочи. Сказка. Не объясни Дикий Зэпп, что и как, народ ходил бы под себя.
Также было и с едой. В стенах каорабля вмонтированы фотоэлементы. В любом месте подошёл, хлопнул в ладоши, появился стул. Открыл рот, ещё раз в ладоши хлопнул и тут же лезут из стен железные телескопические руки с чем-то похожим на тарелки, чашки, кружки. Мысленно выбрал — это, это и это. Один раз чмокнул губами — суп в рот полился, два раза — второе блюдо. Три — сладкое и какая-то горячая пахучая жидкость, видимо, чай. Рукой помахал — все блюда исчезли.
Чирик от скуки дурака валял: чмокнул раз, а потом, через секунду — два, а потом — три. Суп полез из стены и тут же исчез, котлета выглянуда из щели и пропала. Сладкое блюдо появилось и тоже исчезло. Или почмокает Чирик, а сам отвернётся. И ждет, как механический повар себя поведет.
— Чтоб тебе на голову вылило! — говорит Седой, которому надоели дурацкие шуточки Чирика. — Никак не угомонишься. Дурак, станешь лысым!
— Я ему вылью! — хорохорится Чирик. — Вмиг обесточу. Смазки лишу.
Как дитё, честное слово. Зэпп объяснил, что на планете Клотримазол нет таких застолий, как на Земле. Принятие пищи там не удовольствие, а простое пополнение организма питательными веществами. Давно нет тарелок, ложек, вилок, банок, бутылок, кастрюль, чайников, сахарниц, солонок, то есть, всего того, к чему привыкли люди на Земле. Везде пищевые шланги. Захотел поесть на улице, зашёл в будку «Пищезаправка». Кинул жетон и получил шланг. По нему через определенный интервал будут поставлены все три блюда.
Еда стандартизована по всей территории планеты — одно первое, одно второе, одно третье — в течение года. Менять рацион запрещают власти. Меню меняется один раз в год. Зато удобно с точки зрения планирования урожаев и поставки того или иного вида продуктов.
