отделялись мелкие кусочки кожи.
«Из мальчика выйдет толк! — Инкуб любовался его работой. — Пожалуй, я подожду забирать этого юного грешника в Ад! Он поможет мне отправить туда не одну душу!»
С каждым визгом жертвы, с каждым щелчком кнута Джон все больше и больше входил во вкус. Теперь удары наносились без всякого милосердия, и опухшая круглая попка мавританки подпрыгивала и дергалась в такт пений страшного воспитательного инструмента. Тело женщины сотрясалось подобно телу куклы — марионетки, дикий крик отчаяния и боли дополнял музыку хлыста.
Кровь в жилах мастера Джона была горячее, чем у отца. От каждого крика, от каждой судороги молодого красивого тела, от каждой капельки крови, член становился все тверже и тверже. Уже после девятого удара он понял, что еще немного и все закончится пятном семени в штанах.
«Хватит, — подсказал Инкуб, — а теперь покажи ей наследственную гордость всего вашего семейства!»
И без совета монстра паренек понял, что надо сделать.
— А теперь, будь умницей! — Как у любого мужчины в то время, на поясе у Джона висел нож.
Острое лезвие перерезало веревки, и обессиленная девушка упала на ковер. Руки, затекшие от долгого подвешивания, онемели и не хотели слушаться.
Мастер Джон лихорадочно стаскивал с себя штаны. В его душе что-то изменилось раз и навсегда. Девушка растирала кисти рук и думала о своей участи. То, что сейчас произойдет, вполне можно было себе представить. Она была почти благодарна Джону за то, что он прекратил порку, и снял с кольца…
«Хозяин как вернется, запорет меня до смерти, — подумала она, — а тут еще Инкуб требует погубить душу Джона!»
Мастер Джон тяжело дышал, суетился и никак не мог найти дорогу.
«Да он же девственник! — поняла мавританка и зажмурила глаза, чтобы не видеть Инкуба. — Вот чем мне не приходилось никогда заниматься, так это лишением невинности мальчиков, да еще под присмотром демонов Ада! С каким удовольствием я отправила бы и его и самого сера Шелли в гости к Аллаху, но тогда жизнь моя не будет стоить и фартинга!» Мавританка была весьма опытной в любовных забавах женщиной. Нежные пальчики девушки помогли сэру Джону найти путь.
— Твой хозяин не вернется никогда, — пообещал Инкуб Канчите, — и теперь и только от тебя зависит, что сделает юный наследник с тобой в самом ближайшем будущем. Советую ему понравиться! Насколько я понимаю, ты знаешь толк в том, что католики считают смертным грехом? Так покажи мальчику, что умеют делать восточные женщины!
Девушка подчинилась и тонкими пальчиками направила член Джона себе в потаенное место.
— Ой! — Мастер Джон почувствовал, как завернулась крайняя плоть, и почему-то стало немного больно.
— Ну, же! — Лежащая на спине девушка согнула в коленях ноги и пятками вдавила его в себя.
«Мастер Джон вовлек меня в грех, — думала мавританка, — принимая в себя огромный член, — мне нужно подумать о своей бессмертной душе, но и о смертном теле тоже!»
— Я сделал это! — Мастер Джон начал лихорадочно двигаться. Ожесточенно вдавливаясь в нее, озверевший юноша всей грудью ощущал хрупкость нежного создания из далекого юга.
— Не спеши, — тихо сказала мавританка в красное ухо Джона, — кончишь слишком быстро!
— Выпорю, — хрипел от удовольствия мастер Джон, — рабыня не должна указывать господину, что делать!
И тут все кончилось настолько неожиданно быстро.
— Ох! — Мавританка простонала, но не от удовольствия, как подумал неопытный любовник, а от боли в истерзанном теле.
«Тут все путем![106] — подумал Инкуб. — Пора разбираться с Джейн! Засиделся я тут с молодежью!»
«Канчита, Инкуб не спешил уходить, — очень скоро твой хозяин отправиться во владения моего господина, где уже давно приготовлен котел с кипящей смолой, то, что он вытворял с тобой, тоже зачтется! А сейчас облегчи юноше страдания! Окуни его в мир грехов!»
Странное дело, лицо юной мавританки неуловимо и непостижимым образом прояснилось и даже озарилось отблеском какого-то торжества, но она быстро потупила смущенные глаза. Рабыня должна знать свое место, если не хочет получить наказания.
— А теперь, позвольте ничтожной рабыне помочь такому замечательному члену вновь обрести твердость? — Мавританка прикоснулась к мошонке мастер Джона губами. — Думаю, вам понравится!
— Приступай! — Джон растянулся на ковре, предоставляя инициативу мавританке. В этот момент он забыл проповеди святых отцов о недопустимости такого рода игр, о том. Что на исповеди придется каяться в этом грехе, а потом терпеть строгую епитимью. Он был счастлив так, как бывает, счастлив неопытный мальчик в объятиях умелой красавицей, познавшей искусство страсти.
Какие мысли крутились в голов мастера Джона, пока он пользовался папиной игрушкой, в конце концов, не интересно.
Как к любой опытной женщине, которая лишает невинности мальчика, он проникся к мавританке благодарностью, впоследствии переросшей в страсть, что, однако не мешало ему время от времени пользоваться отцовским хлыстом, а потом и продать.
Глава пятая. И жизнь, и смерть
Луна, как на грех, спряталась за тучами. Джейн бежала по знакомой дороге, задыхаясь от приступа тошноты. Живот мешал дыханию. С неба сыпался противный дождик, промозглая сырость забиралась через шерстяную ткань. Лес, такой знакомый вдруг преобразился. «Если поймают — болтаться мне в петле!» Казалось, каждое дерево намеревалось схватить и растерзать беглянку. Джейн было тяжело: время перед родами не лучшее для передвижений бегом по ночному лесу. За каждым деревом ей чудились волки.[107]
Декорациями к новому действию пьесы Инкуб мог бы по праву гордиться. Лесную поляну окружили деревья и кусты. Лучшего места для расправы над женщиной просто не придумать.
— Эй, ведьма, постой! — Услышала она позади себя топот копыт пьяные голоса. Сri de guerre![108]
Куда же ты? — Услышала Джейн строгий голос сэра Шелли, — у нас сейчас только начинается веселье!
При свете факелов девушка казалась прекрасной лесной девой, застигнутой врасплох похотливыми сатирами.
— Сuree, arbor, nombles![109] — Кричали охотники вслед за хозяином. — Затравим как оленя!
Джейн ускорила бег, но споткнулась и упала. Охотники спешились, подняли и стали срывать с нее одежду. Старая материя затрещала по швам. Джейн закричала, за что получила страшный удар по лицу и на миг потеряла сознание.
Очнулась, она засмеялась злым, пронзительным смехом, больше похожим на шипение, на лесной поляне.
— Ведьма! — слуги повалили несчастную Джейн на траву.
— Дайте мне факел! — Сэр Шелли поднес огонь ближе к жертве. В мерцающем свечении он увидел стройное тело, большой живот, кругленькие грудки, увенчанные большими темно-вишневыми сосками, и густую лохматую лощину, обещавшую блаженство рая тем, кто разведет очаровательные стройные ножки.
— Vae victis![110]
— Честное слово, хороша чертовка! — Ухмыльнулся сэр Шелли, глядя на то, как Джейн, бьется в руках охотников как затравленный зверек. — Сэр Стаффорд считает, что ты растолстела, кушая разносолы с моего стола! Похоже, что он был не совсем прав!
