запасами дедушки Карла, за что неоднократно получала ремня!
— Что делать, — Лицо матушки Изольды раскраснелось, — сам Господь превращал воду в вино. Этому божественному напитку не одна тысяча лет!
— Мне дед рассказывал, что в Италии были веселые празднества в честь Вакха, языческого божества. Они отличались разнузданностью. Вакханки, участницы этих празднеств, пили вино, купались голышом и предавались плотским удовольствиям. В Испании этот культ потом полностью извела святая Инквизиция.
— Эх, — были времена, — матушка Изольда налила еще по стаканчику, — знаю я эту легенду. Удивительно, что в Испании культ продержался так долго: за полтора века до пришествия Спасителя Вакханалии запретили специальным постановлением сената Рима под страхом уголовного преследования. Слишком часто там собирались заговорщики!
Драгоценное вино сделало беседу непринужденной.
— Вина у нас мало, уж очень оно дорогое! Берегу для исключительных случаев. Мы варим яблочный сидр и кислое пиво.
— А сушеные яблоки добавляете? — Поинтересовалась Джейн. — От них пиво становится темным, уходит лишняя горечь и кислота![137]
— К разговору о пиве мы еще вернемся, а теперь, — матушка занавесила распятие, разделась сама, подошла к Джейн сзади и обняла за талию, — мы должны познакомиться поближе! Устроим свою, маленькую Вакханалию!
Голос настоятельницы был сладок, но тверд. Джейн сразу поняла, что спорить с матушкой бесполезно. «Пусть делает со мной все, что хочет, — подумала беглянка, — лишь бы дала приют!»
Джейн ощутила нежное прикосновение губ матушки к своей шее.
— Ой, матушка, мужчины меня домогались, это было, но ни разу в жизни я не была близка с женщиной! Я не умею!
— Не беспокойся, — настоятельница, ласково сжала ладонями груди Джейн, — все когда-то бывает в первый раз! Я могу быть нежной и ласковой, но могу и строго наказывать непослушных! Изольда развернула Джейн к себе и крепко поцеловала так, как хозяин целует любимую покорную наложницу.
«Даже дедушка Карл меня так не целовал, — подумала Джейн, неумело отвечая на ласки, — надо понравиться матушке. В конце концов, от нее зависит моя жизнь! Потерплю!»
От прикосновения губ матушки настоятельницы соски ведьмы напряглись, из них выступило несколько капель молозива.
— Какие у тебя красивые, спелые груди! А какие твердые! И сосочки торчат, и молоко капает! Auferte malum ex corpus[138]. — Груди перетягивать надо! — Пальчики монашки, будто решив помучить Джейн, стали ласкать их. — Раз кормить тебе некого! Но не пропадать же добру, тем более, такому сладкому!
Матушка Изольда гладила, слегка мяла их и вдруг, быстро наклонилась, взяла одну грудь в рот втянула губами сосок.
— Какая ты у меня вкусная! — язык матушки стал ласкать измученное тело, забираясь в потаенные уголки.
— Теперь я возьму тебя под свое покровительство, — сказала монашка, чувствуя тепло обнаженного тела ночной визитерши. — Раздвинь ножки!.. Что за упрямство? Я просто хочу найти одну твою прелесть и потеребить ее пальчиком. «Да что же это, — мысли изнасилованной, избитой, лишившейся младенца и едва не повешенной женщины понеслись куда-то вдаль, куда-то далеко от монастыря, от окровавленной поляны, с пирующими волками, в райские кущи, где только Джейн и матушка Изольда предавались запретной страсти, — будь, что будет!»
Джейн, против своего желания, подалась навстречу: голова кружилась, и казалось, что еще немного и случится тоже, что и в объятиях покойного деда.
— Уф! — Вскоре несчастную измученную Джейн уже ничего не волновало: в ней родилось желание.
— Ох, какая ты вкусная! — простонала матушка Изольда и, обхватив ведьму руками, крепко прижала к себе. — Carpe diem![139]
Джейн почувствовала своими сосками ее горячую грудь и…
«От такого можно сойти с ума! Не так давно я родила, черт знает кого, меня собирались казнить, а теперь меня насилует монашка, — подумала Джейн, — и мне это нравится!»
Матушка Изольда, оставив груди в покое, принялась целовать Джейн в живот, постепенно опускаясь ниже…
Джейн почувствовала язык матушки между своих ног и…
Ах! — Только и смогла сказать Джейн, когда ласковый язык коснулся заветной горошинки. — Так не мог даже мой дедушка Карл!
Не в силах больше сдержаться, Джейн застонала и широко раздвинула ноги. Матушка Изольда принялась нежно и страстно ласкать клитор.
— Ох, — Джейн мотала головой, не в силах справиться с нахлынувшим желанием.
«Хороша, чертовка!» — матушка Изольда, растянув иссеченные половинки пальцами, лизнула дырочку нежным языком.
— Ой, матушка, только и смогла сказать ведьма, чувствуя, как язык Изольды продвигаться от дырочки вглубь, между ног пытаясь как бы расправить кончиком языка нежные складки.
— А теперь твоя очередь! — Матушка села на кровати, широко раскинув ноги, чтобы гостья увидела пухленькие нижние губы, выбритые также тщательно, как и местечко самой Джейн. — Для начала, поцелуй меня!
Женщина обхватила рукой матушку за талию. «Ради жизни можно и не такое стерпеть, — она принялась нежно целовать и щекотать груди монашки, — по крайней мере, тут меня не бьют!»
— Давай! — шепнула настоятельница, раздвигая ноги.
Джейн послушно приникла губами к нижним губам матушки. Стыд куда-то делся.
— Молодец! — Изольда вертела ягодицами и бедрами.
Джейн, не смотря на отсутствие опыта, поняла, что хочет от нее похотливая монашка.
— Ты быстро учишься!
И ведьма стала целовать ягодицы, постепенно спускаясь ниже на бедра, уделяя особое внимание нежной внутренней стороне. «Даже мой покойный дед так сладко меня не целовал… туда!» — Подумала она, впиваясь своими губами в нижние губы матушки Изольды.
— Сейчас, матушка, — шептала Джейн, — и стала водить пальцем в горячем и мокром местечке настоятельницы так же, как это проделывал ее покойный дедушка Карл.
Вверх, вниз, вправо, влево…
— Продолжай! Еще! Ох! — Матушка Изольда вдруг выгнулась дугой, зажала пальцы Джейн у себя внутри и обмякла.
— Браво, милая, — воскликнула Изольда, — это тебя дедушка научил?
— Да, — Джейн села на кровати, — член у него не каждый день мог подняться, так он ласкал меня пальцами до полного изнеможения. Бывало, положит меня на спину, два пальца введет во влагалище, а большим пальцем начинает тереть там, где губы срастаются, и живет горошинка…
— В этом грехе ты мне не каялась! — Матушка строго посмотрела на Джейн. — Потом расскажешь мне во всех подробностях, а сейчас продемонстрируй, как ласкал тебя дед!
Матушка Изольда окончательно убедилась, что не зря дала приют ночной гостье. Неумелая ведьма трижды сумела доставить монахине неземное блаженство.
«Ох, и нашла же я приключение на свою голову! — Думала Матушка Изольда, засыпая на плече у Джейн. — Даже половины того, что я услышало, хватило бы для того, чтобы предать и монастырь и меня, грешную Anathema Maranatha![140]». — Не проспать бы заутрени!
За окном появились первые лучи солнца.
Под утро в замке сэра Шелли поднялась суматоха, послышались оклики часовых, зазвенело оружие, застучали копыта. Начались поисками пропавших, вскоре сменившиеся рыданиями родственников погибших. Под их предводительством разъяренные жители сожгли дом Джейн и разграбили немудреное
