– Что делать собрался? – подозрительно осведомился он.
– А что и все по утрам и что никто за меня не сделает. Объяснил бы подробнее, да покраснеть боюсь.
– По тебе сцена плачет, Флетчер. Не даешь соскучиться, ей-богу.
– Тоже так считаешь? Мне и самому в голову приходило.
Охранник привел Чабби, и я передал ему управление.
– Вернусь – поговорим, – шепнул я, едва шевеля губами, и спустился в кокпит.
Увидев меня в каюте, Анджело приободрился и попробовал улыбнуться своей лучезарной улыбкой, но заскучавшие охранники с готовностью наставили на меня автоматы. Я поскорее поднял руки.
– Полегче, ребята, полегче. – Я боком протиснулся между ними.
Двое увязались за мной и полезли бы за компанию в гальюн, если бы не мой протест.
– Джентльмены, если в такие критические моменты вы будете в меня целиться, то станете первооткрывателями уникального средства от запора. Только зачем вам Нобелевская премия?
Они стояли у плотно закрытой двери, пока я не вышел и не поманил их за собой. В моряках сразу проснулся интерес. В капитанской каюте под широкой койкой я когда-то соорудил потайной запирающийся шкаф с вентиляцией. Был он величиной с гроб, и, если лечь ничком, внутри помещался человек. Тайник использовали на случай обыска при нелегальной перевозке людей и для хранения ценного, контрабандного или опасного груза. Сейчас там лежали пятьсот патронов к карабину, деревянный ящик с ручными гранатами и два ящика шотландского виски «Чивас ригал».
Счастливые охранники тут же забросили автоматы за спину и, позабыв обо мне, потащили виски в кают-компанию. Я вернулся на мостик и стал рядом с Чабби, не торопясь принять у него штурвал.
– Что-то долго тебя не было, – проворчал Дейли.
– Удовольствие спешки не любит, – объяснил я.
Инспектор отошел взглянуть на канонерку, идущую у нас в кильватере.
– Чабби, – зашептал я. – Пушечный пролом. Ты говорил, там есть проход сквозь рифы со стороны берега.
– В полный прилив вельбот протиснется, если дело знаешь и нервы крепкие, – подтвердил он. – У меня один раз получилось, я по молодости сильно шальной был.
– Полный прилив через три часа. «Плясунью» смогу провести?
– С ума сошел? – Чабби переменился в лице и не верил своим ушам.
– Так смогу или нет?
Чабби посмотрел на восходящее солнце, поскреб щетину на подбородке, потом вдруг решился и сплюнул за борт.
– Из всех, кого знаю, Гарри, только у тебя, может, и получится.
– Рассказывай побыстрей – времени нет.
– Давно это было… – В нескольких словах он объяснил, как двигаться по проходу. – В нем три поворота: налево, направо и снова налево, дальше узкая горловина, коралловые стены с обеих сторон – «Плясунья», может, проскочит, но бока обдерет. Оттуда попадаешь в большую заводь позади главного рифа. Там можно развернуться, дождаться подходящей воды и выбраться в открытое море.
– Спасибо, Чабби, – шепнул я. – Ступай вниз. Я отдал охранникам запас виски. К тому времени как будем на подходе, они напьются до беспамятства. Я три раза стукну по палубе, вы с Анджело отберете у них автоматы, а самих свяжете покрепче.
Солнце стояло довольно высоко. Силуэт Трех Старцев поднимался в нескольких милях прямо по курсу. Снизу донеслись первые раскаты хохота и треск ломаемой мебели. Дейли внимания не обратил, и мы продолжали идти по спокойным прибрежным водам в направлении Пушечного рифа. Уже виднелись очертания его обратной стороны, похожие на черную зубастую челюсть гигантской доисторической акулы, за ними – белые гребни высокого прибоя, а дальше – океанская ширь.
Я незаметно прибавил ход. Шум двигателей немного изменился, но не настолько, чтобы встревожить Дейли. Небритый инспектор со скучающим видом оперся на поручни и, верно, не отказался бы от завтрака. Грохот набегающего на коралл прибоя стал отчетливее. Попойка внизу была в самом разгаре. Заметив наконец непорядок, Дейли нахмурился и велел охраннику выяснить, в чем дело. Тот поплелся вниз и уже не возвращался.
«Плясунья» набирала скорость, разрыв между ней и сторожевым катером постепенно увеличивался, а риф неуклонно приближался.
Я изо всех сил выискивал ориентиры, о которых говорил Чабби, и чуть-чуть добавил газа. Катер за кормой еще немного отстал.
Впереди показался проход в Пушечный пролом – остроконечные выветрившиеся коралловые зубцы, между которыми плескала морская вода какого-то особенного цвета.
Внизу раздался очередной взрыв дикого хохота. Один из охранников, пьяно пошатываясь и спотыкаясь, выбрался в кокпит. У кормовых поручней его стошнило, ноги подогнулись, он мешком свалился на палубу и затих. Дейли зло выругался и ринулся по трапу вниз.
Пользуясь возможностью, я прибавил хода. Чем больше разрыв между «Плясуньей» и эскортом, тем лучше – каждый лишний дюйм осложнял орудийному расчету его задачу. Лучше на полной скорости войти в проход, рискуя напороться на невидимые под водой коралловые клыки, чем испытывать меткость канониров на катере. Чтобы выбраться в открытое море, предстояло пройти полмили по узкому извилистому каналу среди коралловых дебрей. Большую часть пути «Плясунья» будет петлять под их прикрытием, сбивая наводчика с толку. Да еще непредсказуемо подпрыгивать на врывающихся в пролом волнах прибоя, то поднимаясь, то опускаясь вроде маленькой жестяной утки в тире.
Ясно одно – такой «морской волк», как капитан-лейтенант Сулейман Дада, не рискнет нас преследовать и наводчику орудия придется приноравливаться к быстро удаляющейся мишени.
Не обращая внимания на пьяный гвалт внизу, я следил за приближающимся входом в канал и надеялся, что в стрелковой подготовке команда катера преуспела не больше, чем в искусстве судовождения.
По трапу взлетел Питер Дейли, покрасневший от бешенства – даже шелковистые усы встопорщились. Несколько секунд он беззвучно разевал рот.
– Ты дал им спиртное, хитромудрый ублюдок!
– Никогда бы на это не пошел, – возмутился я.
– Напились как свиньи – все до единого, – заорал он, оглянулся и посмотрел за корму.
До катера была целая миля, и расстояние увеличивалось.
– Ты что задумал? – взвизгнул Дейли и сунул руку в карман шелкового пиджака.
Мы как раз поравнялись с входом в канал, и я газанул. «Плясунья» взревела и устремилась вперед. Дейли не успел вытащить руку из кармана, попятился и споткнулся, продолжая орать. Я заложил штурвал до упора вправо. «Плясунья», накренившись, ушла в крутой вираж. Инспектора с силой отбросило в сторону, прижав к поручням. Он выхватил из кармана никелированный автоматический пистолет двадцать пятого калибра, из тех, что носят в дамских сумочках. Пришлось на секунду оставить управление, ухватить инспектора за лодыжки и резко дернуть вверх. Дейли перевалился через поручни мостика, пролетел двенадцать футов, зацепил планшир нижней палубы и плюхнулся в воду, подняв фонтан брызг.
– Счастливо, друг!
Я метнулся к штурвалу, пока «Плясунья» не увалилась под ветер, трижды топнул ногой по палубе и выровнял курс на проход. Послышался шум стычки в кают-компании; рвущейся тканью затрещала автоматная очередь. Пули прошили палубу за спиной, оставив дыру с неровными белыми краями, и ушли вверх, вряд ли задев Анджело или Чабби.
Прежде чем проскользнуть в коралловые врата, я еще раз оглянулся: голова Дейли подпрыгивала в пенной кильватерной струе. Катер отставал на милю, так что акулы вполне могли подоспеть раньше.
Времени на размышления не было: «Плясунья» стрелой влетела в канал. По обеим сторонам коралловые глыбины выступали из воды на расстоянии вытянутой руки; их зловещие очертания таились под поверхностью, в неглубоких турбулентных водах. Океанские волны, преодолев извилины канала, почти теряли дикую силу, но чем ближе к выходу в открытое море, тем больше они ярились. Поведение лодки становилось непредсказуемым.
Я направил «Плясунью» в первый показавшийся поворот. Она послушно выполнила команду, шелестя
