восковой фигурой короля, сосредоточившись на предсказаниях приглашенного колдунами духа (четвертая сцена), отвечающего на вопросы Болингброка о судьбе короля, Суффолка и Сомерсета.
Трижды Шекспир прерывает последовательность своего повествования, в двух случаях специально для того, чтобы сфокусировать внимание на Ричарде Йорке. В третьей сцене первого акта Питер, подмастерье оружейника, обвиняет своего хозяина в том, что он поддерживает притязания Йорка на корону. Ясно, что герцог не имеет никакого отношения к мнению оружейника, тем более что тот все отрицает, но имя его запятнано и регентом Франции назначается Сомерсет [188]. (В той же сцене происходит замечательный инцидент: королева наносит пощечину герцогине Глостер, а та набрасывается на нее как базарная торговка.) Во второй сцене второго акта Ричард, видимо, для тех зрителей, которые не видели предыдущую пьесу или запамятовали то, что смотрели, повторяет доказательства своих прав на престол[189], а Уорик торжественно подтверждает их.
В третий раз Шекспир отклоняется от темы падения протектора Глостера, вводя в первой сцене второго акта соколиную охоту, чтобы дать вельможам возможность снова повздорить между собой и расписаться во вражде к герцогу. К счастью, перебранку вскоре прерывает Бекингем, прибывший с вестями об аресте герцогини. Затем следуют суд и вынесение приговора супруге Глостера, его отставка с поста протектора (которого в действительности, как мы знаем, уже лет десять не существовало) и поединок Хорнера со своим подмастерьем: Питер, не желавший сначала драться, побеждает, а умирающий Хорнер признает правоту его обвинений.
Второй акт заканчивается наказанием герцогини. Она, босая, в белом балахоне и с горящей свечкой в руках, три дня бродит по улицам и встречает наконец мужа: герцог, кстати, в пьесе выглядит скорее беспомощным, а не устраняющимся от помощи своей супруге. (Наказание — исторический факт, хотя разговор супругов придуман Шекспиром.) Герцогиня предупреждает мужа о неминуемом крахе, а он простодушно отвечает:
Супруги еще переговариваются, когда появляется герольд и вызывает герцога в парламент, собравшийся в Бери-Сент-Эдмундзе, где, как мы знаем, ему предстоит расстаться с жизнью.
Какая же смерть постигла Глостера? Шекспир, ориентировавшийся на Холла, уже дал ответ на этот вопрос: умышленное убийство при единодушном его одобрении всеми врагами герцога, вдруг объединившимися против него. Однако и Холл и Шекспир почти наверняка ошиблись. Внезапная смерть, наступившая сразу же после ареста, безусловно, подозрительна. Однако те, кто хорошо знал герцога, были уверены в том, что он умер не насильственно. Действительно, ему было всего лишь пятьдесят шесть лет, но беспробудное пьянство и развратная жизнь сделали свое дело. Ему грозил паралич: на сохранившихся портретах[190] он выглядит уставшим, понурым стариком. И зачем его надо было убивать? После осуждения жены, имевшего место шесть лет назад, он уже не обладал реальной властью и влиянием и практически никому не мешал, даже предполагаемым заговорщикам. Правда, его подозревали в кознях против племянника, однако тому нет никаких доказательств. В его смерти обычно винят Суффолка и Бофорта, но ничто из того, что нам известно об этих исторических деятелях, не указывает на их даже предрасположенность к подобному злодейству. Через три года Суффолк сам оказался в немилости, и когда его обвинили в совершении многочисленных преступлений, то убийство герцога Хамфри в перечне не упоминалось.
Все действие третьего акта происходит в Бери-Сент-Эдмундзе. В первой сцене, разыгрывающейся в самом аббатстве[191], умещается сразу появление опоздавшего Глостера, его незамедлительный арест и назначение Ричарда Йорка в Ирландию для подавления очередного восстания. В действительности эти два события разделяет семь месяцев. Глостер умер 23 февраля 1447 года, Ричарда Йорка «отрядили» в Ирландию 29 сентября, а назначение командующим было подписано 9 декабря. Как известно, он крайне неохотно принял это назначение и тянул с отъездом полтора года. Шекспир же, дав волю своей фантазии, изобразил его моментальное согласие и наделил герцога страстным монологом, из которого следует: Йорк использует армию против короля, и он же персонально будет причастен к предстоящему мятежу во главе с Джеком Кэдом:
За свою жизнь Ричард раза четыре демонстрировал, что способен в любой момент набрать большую армию. После возвращения из Ирландии против него выдвигались обвинения в связях с мятежником Кэдом, но и тогда, и впоследствии они не подтвердились.
Вторая сцена разыгрывается для нас в «парадном зале»[192], предположительно в доме кардинала Бофорта, кому вверили Глостера. В самой ранней версии пьесы, изданной в кварто в 1594 году, эта сцена предварялась вступительными словами: «Занавески были задернуты; герцога Хамфри нашли лежащим в своей постели; два человека навалились на него и задушили прямо в постели. После этого к ним вошел герцог Суффолк». По каким-то причинам — возможно, по настоянию цензора — этого вступления уже не было в Первом фолио 1623 года, и убийство происходило за сценой. Короткий разговор между убийцами и Суффолком не оставляет никаких сомнений в том, что злодеяние совершено по его приказу. Сразу же входят король с королевой, Бофорт и Сомерсет. Что их побудило прийти в дом кардинала? Это из пьесы понять невозможно. По крайней мере о смерти Глостера они еще не знали: когда королю сообщают о ней, он лишается чувств. Очнувшись, Генрих взрывается совершенно нетипичной для него гневной тирадой в адрес Суффолка, за которого с еще большим темпераментом вступается королева Маргарита. К ним затем присоединяется Уорик с делегацией от народа. Каким-то образом все уже знают об убийстве; Уорик приносит тело герцога, убедительно демонстрирует, что он умер насильственной смертью, и обвиняет в этом Бофорта и Суффолка.
Бофорт сразу же уходит, не считая нужным защищаться; Суффолк же свирепо отвергает все обвинения, и, обменявшись взаимными оскорблениями, Суффолк и Уорик обнажают мечи. Кровопролитие предотвращает появление Солсбери, потребовавшего незамедлительно либо казнить, либо изгнать Суффолка. Король соглашается на изгнание и удаляется. Суффолк и королева остаются одни, и мы присутствуем при сцене расставания, которой позавидовали бы Ромео и Джульетта. Чего стоят такие, например, строки:
