— Послушай-ка, — сказал я, сделав еще один шаг вперед. Слепой метнул в меня тростью. Я вскинул руки, чтобы оттолкнуть ее, но внезапно она словно бы обернулась чем-то иным… и меня облепил большой лист целлофана. Обвился вокруг тела, упрятав меня в кокон от макушки до пят. Прилип к коже, заткнул рот, стреножил ноги. Я отчаянно принялся стаскивать его с себя, раздирать руками — и спустя секунд десять- пятнадцать освободился. Но слепец исчез бесследно. Улица хорошо просматривалась в оба конца — но она была пуста и тиха.
Добежав до машины, я спросил Томаса, видел ли он, что со мной случилось. Он наморщил лоб. Переспросил:
— Слепой, сэр?
— Да.
— Здесь, сэр? Только что?
— Да, — взревел я.
— Не могу сказать, что я его видел, сэр. Если желаете, я выйду и посмотрю.
Я раздосадованно сплюнул на мостовую. Забрался в машину.
— Отвезите меня назад в офис, — распорядился я и прикрыл лицо рукой от солнца. Всю дорогу я размышлял и тревожился, впервые радуясь молчанию водителя.
Я взял в нашем архиве досье Кафрана Рида и попытался уйти в него с головой. Полное имя — опять же Кафран Рид, пятьдесят два года, четырнадцать лет назад развелся, в брак больше не вступал, несколько романтических связей, но ничего компрометирующего или тайного; более двадцати лет держит собственный ресторан — маленькое, популярное в узких кругах пожилых гурманов заведение, средний годовой доход…
Тут перед моим мысленным взором предстал непрошеный образ. Адриан. Адриан в багажнике угнанного автомобиля, согнувшийся в три погибели, из-под век в уголках глаз сочится кровь, холодный, всеми покинутый, мертвый. Адриан в реке, в обществе рыб, кишки развеваются лентами, неотличимые от впившихся в его тело угрей. В чистом поле за границей города, из него растет крапива, в грудной клетке поселилось семейство лис.
Но, может быть, он жив? Он жив, а я ошибся. Может быть, он выскользнул из города, натянув нос врагам? Залег на дно и выжидает удобного момента, чтобы со мной связаться. Елки, в таком случае он обо мне, наверно, и не думает — не так уж близко мы дружили. У него были другие друзья, целая жизнь помимо работы. Но почему же он мне и слова не сказал? И на что намекал тот слепой нищий?
Я отпихнул бумаги в сторону. Сосредоточиться не удавалось. Голова была забита другим. Пальцы моей правой руки машинально согнулись, и мне припомнилось, как ловко она держала теннисную ракетку. Вот что мне нужно, чтобы прочистить мозги. Побегать несколько часов по корту, задать работу мускулам и легким. Физическая нагрузка — вот способ привести в норму головной мозг. Я схватился за телефон, чтобы вызвать Томаса… и лишь в этот момент вспомнил о Соне. Она наверняка в курсе. Если она здесь, а не рыдает дома, не занимается организацией похорон. Если водоворот беды не затянул и ее. Если она не отправилась рыбам на корм вместе с братом.
Я рысью взбежал на два этажа и влетел в офис, где работала Соня. Сердце у меня бешено стучало, к шее и вискам прилила кровь. Я вломился в дверь, перепугав секретаршу, и без стука ворвался в Сонин кабинет.
Она была на месте. Встревоженно вскинула голову. Ее рука уже тянулась к звонку селектора, чтобы вызвать охрану. Но тут Соня осознала, что перед ней я, и успокоилась.
— Господи, Капак, — рассмеялась она и отодвинула ящик — взять сигарету, — придержи лошадей. Меня чуть удар не хватил, когда ты сюда заявился.
Когда Соня всмотрелась в мое багровое лицо и мои глаза, ее движения замедлились. Она закурила. Затем ровным голосом спросила:
— Что стряслось?
— Адриан. Он… — Я совсем запыхался. Соня указала мне на стул. Поднесла к губам палец, когда я снова попытался открыть рот, — дескать, подожди-ка, отдышись. Я молчал, пока не ощутил, что вновь овладеваю собой. — Дело в Адриане, — вновь начал я. — Он пропал. Я заехал к нему домой — а его нет. Его нигде нет, Соня! — сорвался я на крик.
— Ну хорошо, — ровно проговорила Соня. — Успокойся. Капак. Давай обсудим все не спеша, подробно. Хорошо? — Я кивнул, радуясь ее спокойствию и собранности. — Молодей. Повтори, пожалуйста, кто именно пропал?
Я недоуменно сдвинул брови.
— Адриан. Адриан исчез. — Неужели от расстройства я заговорил так невнятно?
— Хорошо. — Соня постучала по своим зубам накрашенным ногтем. — Какой Адриан? — поинтересовалась она.
У меня глаза полезли на лоб. Я помолчал.
— Ты шутишь? — недоверчиво спросил я. — Нашла, блин, повод для шуток?! Послушай, Соня, не действуй мне на нервы. Я…
— Какой еще Адриан? — повторила она с интонацией, в которой не было и намека на шутку.
— Адриан! — завопил я. — Твой брат, будь он проклят! Адриан Арне. Помнишь его, Соня? Тебе это имя ничего не напоминает? Его нет. Он исчез.
Соня вытаращила на меня озадаченные глаза.
— У меня нет брата, — проговорила она.
— ЧТО-О?
— Я единственный ребенок в семье, — пояснила она. — Мама умерла, когда меня рожала, отец меня бросил, и выросла я в приюте.
Онемев, я уставился на Соню. На глазах у нее выступили слезы, хотя она очень старалась удержаться от рыданий.
— Если это что-то типа розыгрыша, Капак, то у тебя очень дурной вкус.
— Розыгрыш! — взорвался я. — У тебя брат пропал, а ты…
— Прекрати! — вскричала она, заливаясь слезами. — Совершенно не смешно. Зачем ты со мной так жестоко…
— Соня, ну что ты говоришь, а? Ты же знаешь, что у тебя есть брат. Ты же нас и познакомила, Господи ты Боже мой!
Ее лицо побелело как мел.
— Хватит шутить, Капак, — отрезала она. — Не знаю уж, кто тебя подначил, и знать не хочу. Я всегда очень переживала из-за того, что у меня нет семьи. Все бы отдала, лишь бы иметь сестру или брата или… — Тут слезы полились рекой. — Вон из моего кабинета, кретин, — тихо произнесла она сквозь рыдания.
Я попытался было что-то сказать.
— Немедленно! — возопила она.
Я встал и прошел к двери. Голова у меня шла кругом. Напоследок я сделал еще одну попытку.
— Кто тебя запугал, Соня? У кого хватило мощи сделать так, чтобы ты отказалась от собственного брата? Как ты могла обойтись так с Адрианом?
— Если ты не уйдешь сию же минуту, — проговорила она дрожащими губами, — я вызову охранников. И плевала я, что ты любимчик Кардинала.
Помедлив, я решил воздержаться от дальнейших вопросов.
— Будь по-твоему, — произнес я с горечью. — И все-таки не понимаю я этого. Одно дело — толстый боров-домоуправ, дрянной человек, но… Ладно, Соня. Предавай Адриана. Бери пример с Иуды. Но меня не согнуть. Слышала? Я не буду кланяться никому, черт подери, угрожайте чем хотите, уговаривайте как хотите. И я этого дела так не оставлю.
И вот еще что — положи-ка трубку, положи: я разберусь. Я докопаюсь, кто за этим стоит, Соня. Узнаю, кто это и почему, и они заплатят. Потому что любой, кто моих друзей тронет, живым не уйдет. Любой!
С этими словами я выбежал из кабинета и спустился обратно по лестнице, крепко стиснув кулаки, колотя по стенам: Кое-где даже штукатурка треснула, ну и пусть — плевал я на нее с высокой колокольни!
