Они же не свалились на землю с небес. Что, если они не притворялись родственниками, а и вправду верили в свое кровное родство со мной, Амой, Адрианом? Сначала я счел Соню предательницей, но теперь, оглядываясь назад и сравнивая ее с другими, засомневался. Тео не прикидывался. Кафран кажется искренним человеком. И Соня тоже. Я вполне мог принять, что мне самому уготована роль пешки в чужой игре, подсадной утки, кукушонка, но как Кардинал уладил дело с птицами, в чьи гнезда он подбрасывает своих агентов? Люди не принимают самозванцев с распростертыми объятиями точно родных.
Я нашел досье дяди Тео. Узнал оттуда, что у него две сестры, и обе живут не в городе. С бьющимся сердцем позвонил сначала одной, потом другой по телефону — очень подозревая, что одна из них окажется моей матерью. Я представлялся им как старинный друг Тео — дескать, я надолго уезжал и вот только что узнал о его смерти. Обе были рады о нем поговорить. Обе не узнали меня по голосу. Я расспрашивал их осторожно, ловко вворачивая невинные вопросы, и вот что узнал: одна разведена, детей у нее нет, а у другой целых шестеро, но старшему всего семнадцать. Я поблагодарил их за радушие, пообещал заехать, если буду неподалеку… и порвал с моим «дядей» раз и навсегда. Мы — вовсе не родня. Он не был братом моей матери. Скорее всего он никогда в жизни меня не видел, пока я не приехал в город тем серым дождливым днем — или пока он не согласился сыграть роль в поставленном Кардиналом спектакле. Виновен или невиновен? Соучастник — или жертва? Я склонялся ко второму — но может быть, это была лишь утешительная иллюзия…
Я поискал И Цзы Ляпотэра и Адриана Арне. Должны же они хоть раз всплыть, а?
Ничего подобного. Ни налоговых деклараций, ни листков учета кадров, ни сведений об отчислениях в Пенсионный фонд.
Я закопался поглубже в прошлое. В свою бытность Инти Майми И Цзы был правой рукой Кардинала. Его досье обязательно должно существовать. Второй по значению человек в городе не мог не оставить следов. Пусть досье изъято — но упоминания, фотографии с мировыми лидерами, речи в лояльных газетах. Он должен был фигурировать в протоколах крупных совещаний заодно с Фордом Тассо, Соней Арне и прочими шишками.
Ничего.
Напоследок я попытал удачу с копией журнала посетителей «Шанкара». То была огромная книга в золотом переплете, где предлагали расписаться каждому клиенту на выходе из ресторана. Большинство от чести уклонялось; книга предназначалась прежде всего для высокопоставленных гостей, посещавших «Шанкар» в торжественных случаях. Но несколько недель назад и мы с И Цзы оставили свои каракули на ее страницах. Мы оба были под мухой — превысили свою обычную норму. С пьяных глаз нам вдруг показалось, что расписаться на страницах этого массивного тома жизненно важно — надо же оставить о себе памятку для грядущих поколений. Первым расписывался И Цзы — его росчерк занял три строчки. Ниже оставил свой скромный автограф и я. Мы захохотали, хлопнули друг друга по спинам, как водится у всех пьяных в мире, и, шатаясь, выкатились на улицу.
Копия журнала в архивах «Парти-Централь» обновлялась раза два в неделю. Это делалось на цветном ксероксе, так что ничего не утрачивалось. Я раскрыл книгу в конце и стал высматривать наши имена. Ага, вот оно: Капак Райми. А выше, разметавшись по трем строчкам: Сэмюэль Грифф.
Я напряг память. Сэмюэль Грифф. Мой клиент. Я заключил с ним договор ценой нескольких встреч, две из которых имели место в «Шанкаре». Конечно, в тот конкретный день я был там не с Гриффом — я же помнил, как надрался с И Цзы. Но я готов был дать руку на отсечение: если я позвоню Гриффу и спрошу, были ли мы в этом ресторане такого-то числа, он подтвердит.
Безнадега. Кардинал все предусмотрел. С точки зрения документов и истории ни И Цзы Ляпотэра, ни Адриана Арне никогда не существовало. Капак Райми начал существовать только с приездом в город, и я не сомневался, что эта ситуация будет исправлена в мгновение ока, если я надоем Кардиналу или если он узнает о задуманном мной походе в архивы.
Через оконные жалюзи начали протискиваться первые лучи рассвета. Я просидел в архиве всю ночь, пытаясь напасть на несуществующие следы. Я потер свои красные глаза, откинулся на спинку стула, зевая и потягиваясь — от усталости мне чудилось, что мои руки достают чуть ли не до потолка. По крайней мере теперь я в курсе ситуации. Для меня остался лишь один путь — путь наверх, путь, по которому я двинусь следующей ночью вместе с Амой. Я рисковал лишиться всего — но это меня уже не пугало. Я должен был узнать, кто я на самом деле. Это стало для меня самым важным в жизни — даже еще важнее, чем мой статус в организации. Узнать. Любой ценой.
Я закрыл программу на компьютере, выключил лампу, позвонил Томасу и попросил его подъехать к парадному входу. Решил, что поеду в «Окошко» и отосплюсь перед нашим ночным набегом. К десяти вечера я должен быть в здравом рассудке.
Томас, как обычно, с невозмутимым видом крутил руль… но вдруг, впервые нарушив свой профессиональный этикет, заговорил со мной сам.
— Сэр, мне кажется, что за нами следят.
Я безразлично покосился на его затылок.
— По-моему, это не в первый раз.
— Верно, сэр, — согласился Томас, — но этот «хвост» мне не знаком.
— А другие, значит, были знакомы?
— Фирма информирует меня о всех сопутствующих мерах, сэр, — пояснил Томас. — Иначе нельзя — я должен осознавать, по плану развиваются события или нет. На сегодня слежки не назначено, и все же мы под колпаком.
— Где? — Привстав, я уставился в зеркало. За ночь туман рассеялся, и улицу позади нашей машины было видно далеко.
— Сейчас его не видно… Ага, вот. Мотоциклет, сэр. Замечаете?
Да, я заметил. И моментально догадался: очевидно, Ама решила за мной проследить. Я улыбнулся. Что ж, посмотрим, кто кого.
Оглядевшись по сторонам, я сориентировался.
— Видите торговый центр? — Шофер кивнул. — Высадите меня рядом, а сами езжайте домой. Я знаю, кто за мной следит. Все нормально. Я сам справлюсь.
— Вы уверены, сэр?
— Томас, мне ничего не угрожает, — заверил я. — Я знаю, чьи это штучки.
Студеный утренний воздух приятно освежал. Улицы в этот час были тихи, почти все магазины закрыты. Я зашел в круглосуточное кафе и заказал кофе, чтобы дать Аме фору — пусть пока припаркует мотоцикл. Спланировав свои действия, я неторопливо зашагал в сторону торгового центра, который только открывался. В нем я никогда не был, но знал, чего ждать: разноцветный кафель, ужасная музыка, крикливо оформленные витрины, пластмассовые пальмы в кадках. Торговые центры везде на одно лицо.
Я шел медленно, мимо усталых утренних тружеников, охранников, смотревших спортивные новости по телевизору в витрине, уборщиков, которые, весело насвистывая, выполняли свои обязанности, упивались затишьем перед нашествием покупателей.
Заметив впереди отключенный эскалатор, я проворно взбежал по нему. Наверху, уже невидимый снизу, я перешел на рысь и понесся по длинному коридору в поисках подходящей ниши. Я решил подстеречь Аму и напугать.
На глаза мне попался небольшой выключенный фонтан и, повинуясь минутному порыву, я осмотрел его повнимательнее. Дно, в общем, сухое; внутри, в выемках под круговым парапетом как раз можно было спрятаться. Оставалась только одна проблема — как узнать, что передо мной Ама? Тут я заметил на потолке зеркало. Я запрыгнул в фонтан, распластался по дну и осторожно заполз под парапет. Поглядел в зеркало. Отлично. Увижу ее как минимум футов за двадцать.
Ама долго не появлялась. Сердце у меня бешено билось от волнения и физического напряжения, но уже успокоилось, когда я заслышал шаги. Шаги были опасливые, с интервалами в несколько секунд — она то и дело останавливалась и прислушивалась. Вероятно, она догадалась, что ее разыгрывают, но пойти на попятный стыдилась.
В зеркале появились ее ноги, и я начал медленно подвигаться вперед, чтобы удобнее было вскакивать. Ноги сделали еще один шажок. И еще один. С секунды на секунду я увижу ее лицо…
