Лиза проснулась от сильного толчка. Вагон качало и подбрасывало. Паровоз пронзительно и гулко свистел. Лиза приподнялась и огляделась. Где она? И сонно улыбнулась. Она в поезде. Она едет в Париж, к Андрею. Она подтянула теплые колени, подсунула руку под голову. Что-то защекотало ей щеку. Ах да, это цветы. Она оттолкнула их, и они с тихим шелестом упали вниз.
«Ну и пусть. Скоро Париж. А в Париже ее ждет Андрей». Она лежала, улыбаясь. Влажная подушка неприятно прилипала к щеке. Лиза ощупала ее. Отчего подушка мокрая? Неужели она, Лиза, плакала? Неужели это ей только что было грустно и страшно? О чем ей грустить, чего ей бояться? Ведь она едет в Париж и Андрей ждет ее.
Наталия Владимировна тронула ее за плечо.
— Вставай, Лизочка. Подъезжаем.
Лиза села на край дивана, свесив голые ноги вниз.
— Вот мы и доехали без крушения.
Веки Наталии Владимировны припухли.
— Ты плохо спала, Наташа?
— Да, у меня мигрень.
— Когда любовник обманывает — это называется мигрень. Надо будет сказать Коле. Лиза поболтала ногами в воздухе.
— А я чудно, чудно спала. И я так рада, что мы вернулись в Париж. Ты тоже рада?
Наталия Владимировна пудрилась перед зеркалом.
— Одевайся скорей, Лиза.
Лиза смотрела в окно. Скоро ли? Скоро ли? Вот стена с огромными черными буквами: Paris.
Лиза забила в ладоши.
— Мама, Париж.
Наталия Владимировна недовольно обернулась.
— Сколько раз говорила тебе, чтобы не называть меня мамой. Возьми зонтики и свои цветы.
Лиза наклонилась над цветами Кромуэля: не стоит брать, они уже завяли — и, оттолкнув их ногой, вышла в коридор.
Поезд остановился. Лиза первая спрыгнула на перрон. Андрей, где Андрей?
Но Андрея не было. Она напрасно осматривала встречающих. Из второго класса вылез Николай, хмурый и заспанный. Он насмешливо поклонился Лизе.
— Хорошо изволили спать, принцесса?
— Отстань.
Втроем сели в такси. В окна бил косой, редкий дождь и блестели зонтики прохожих. Николай поежился.
— Невесело нас встречает Париж. А ты чего раскисла, Лиза? Кажется, могла выспаться.
— У меня голова болит. И у Наташи тоже. Не трещи.
В Отей, в маленьком розовом доме с садом и большими окнами, уже ждали горничная и Кролик.
— Телеграммы нет? — спросила Наталия Владимировна, входя в прихожую.
— Нет.
Наталия Владимировна, не снимая шляпы, молча прошла к себе. Кролик боязливо топтался в гостиной.
— Что же вы? — крикнула она ему. — Звать вас надо.
Лиза переоделась и помылась. Господи, как все это долго.
— Коля, как ты думаешь, отчего он не пришел?
Николай распаковывал чемодан.
— Кто? Кромуэль?
— Какой ты бестолковый — Андрей.
Николай пожал плечами.
— Проспал, должно быть, твой Андрей.
— Проспал? Не мог он проспать.
— Ну тогда под трамвай попал.
Лиза топнула ногой.
— Молчи, слышишь?
Николай рассмеялся.
— Испугала. Ах ты, кошка злая. Ну-ка, пофыркай еще.
Лиза, не слушая его, быстро надела пальто и перчатки.
— Если «она» спросит, скажи, я пошла к Одэт.
— Хорошо, хорошо. Иди, она не спросит. Не до того ей. Она сейчас с Кроликом воюет, а потом или истерику устроит, или к портнихе поедет.
Лиза выбежала на улицу и, не останавливаясь, бегом добежала до угла.
«А вдруг он разлюбил меня? Или умер? — думала она, взбираясь по лестнице. — А вдруг его нет дома?»
Дверь открыла тетка Андрея.
— Лизочка. Вы уже вернулись?
Лиза чинно присела.
— Да, сегодня утром. Коля просил меня взять у Андрея учебник алгебры.
— Входите, входите. Андрюша болен. У него горло болит. Андрюша, к тебе.
Она толкнула дверь, и Лиза увидела Андрея. Он лежал в кровати, покрытый красным одеялом, растрепанные волосы торчали во все стороны, вокруг шеи был завязан клетчатый носок.
«С левой ноги, должно быть», — мелькнуло в Лизиной голове.
Он повернул к ней осунувшееся лицо и густо покраснел.
— Ты, Лиза? Нельзя, нельзя. Уходи. Я приведу себя в порядок.
Лиза протянула ему руку.
— Здравствуй. Я так рада. Я думала…
Он отстранился.
— Подожди. Я встану.
— Ничего, ничего.
— Ну, вы тут разговаривайте, а мне по делам надо.
И тетка вышла.
Лиза смотрела на Андрея, на его взволнованное лицо, на одеяло, свисающее с кровати, на беспорядок в комнате. И от всего этого, оттого, что он болен и встревожен, оттого, что на нем смятая Рубашка и все так бедно кругом, сердце ее сжалось от нежности.
Она положила шляпу на стул.
— Андрей, милый, бедный.
— Вот ты какая стриженая. Правда, очень хорошо.
Она села к нему на постель.
— Мы еще не поздоровались.
— Нет, подожди, выйди на минуту. Я оденусь. А то так мне стыдно.
Она обняла его.
— Похудел. И глаза такие грустные. Скучно тебе без меня было?
— Очень.
— И мне. Ах, Андрей, я так хотела поскорей вернуться. А ты такой грустный, — она вздохнула и сказала тихо: — Et <alors,> parce qu’il etait toujours triste on l’appela Tristan[124]. Знаешь, это из той книжки, как будто про тебя и про меня. Ты Тристан, а я Изольда.
Андрей сдвинул брови.
— А англичанин?
