Герцеговина Флор

- Это — не мазут… — улыбнулся Сергей. — Вот посмотри…

Она пригляделась и поняла, что это кровь.

- Ты что, ранен?

- Нет. Убит, — сказал Сергей и лизнул ее в щеку.

Она даже вздрогнула от неожиданности. Было жарко, над головой пели птицы. Лора открыла глаза. Солнце в зените, а прямо под ним — счастливая морда Цезаря. Он наклонился и еще раз лизнул ее в щеку. Лора закрыла глаза, но даже так пес продолжал лизать ее, а потом вдруг залаял.

- Это ты? Это, правда, ты? — спросила Лора.

Он не ответил человеческим голосом, а значит, это был не сон. Лора открыла глаза, Цезарь не исчез. Тогда она обняла пса за шею и повалила на землю. Он не сопротивлялся, с удовольствием катался в траве и все норовил укусить Лору за щеку. Потом он вдруг побежал в лес.

- Это ты! Это правда! Она есть! — Лора кричала и бежала за собакой.

В этой погоне она буквально наткнулась на све- женасыпанный могильный холм. Лора остановилась, остановился и пес. Вместо памятника на холмике лежал конверт пластинки, склеенный прозрачным скотчем. Лора прекрасно помнила, как она склеила этот конверт с фотографией Утесова. Как странно все это было! Могильный холм посреди леса, утерянный в другой жизни конверт. Неужели она все- таки спала? Она заплакала. Слезы были настоящие, Лора чувствовала их вкус у себя во рту…

Они с Цезарем сидели рядом перед этим холмом, как вдруг на дороге показался белый лимузин. Она не обратила на него почти никакого внимания, даже не увидела, остановился он или поехал дальше. Тем временем машина затормозила, открылась передняя дверца, и появился водитель в форменном пиджаке. Он обошел машину и открыл теперь уже заднюю дверцу, затем снял фуражку и замер в почтительном поклоне. По всему было видно, что он приглашал ее и собаку прокатиться в этой машине. Цезарь явно был не против, но ждал команды неверной хозяйки.

- Ну, пошли, — сказала она, — раз уж тебе так этого хочется.

Пес подозрительно дружелюбно махал хвостом, машина явно была ему знакома…

Стекла лимузина были затененными, дневной свет почти не проникал внутрь. Однако внутреннего освещения салона было достаточно, чтобы понять: в машине сидит некто, одетый в прекрасные доспехи восточного воина. Но лицо воина было совсем не восточное и очень знакомое. Когда-то Лора уже видела это лицо. Этот человек был похож на Сергея!

- А разве ты… — начала было говорить Лора, но осеклась.

Она вдруг увидела стоящий перед воином сундук, наполненный старинными украшениями. Лора посмотрела на сундук, потом на мужчину, на его глаза. Конечно, она уже видела эти глаза! Именно они следили за каждым ее шагом в Герцеговине Флор, а лежащая на полу лопата красноречиво говорила о том, кто ее хозяин.

- Неужели сокровища Золотой Орды? — спросила она.

- Не все пока, но ведь еще есть время…

- Но ведь этого не может быть?! — Может…

- Добро пожаловать в Герцеговину Флор! — сказал шофер, захлопнул дверцы, и машина тронулась в путь.

Очень скоро показался полосатый тент на берегу, а под ним знакомые фигуры обитателей этой волшебной страны. И пусть наступила осень, и листья на деревьях изрядно пожелтели, но обитатели не изменились ни на йоту. Вот Грета уверяет кого-то, что Луи Армстронг был чернокожим, вот неугомонный Марк Борисович бежит навстречу очередному приключению, а вот Айседора кутается в свой прекрасный шарф. Единственный и неповторимый…

Рыбный день

Рукопись эту мне сунул в руки мужчина лет пятидесяти на вид, когда я шел по улице Пушкинской в городе Симферополе. Я узнал его. Когда-то мы вместе начинали играть в группе. Тогда это называлось так. Группа — неофициально, вокально-инструментальный ансамбль — официально. Это было в конце шестидесятых — начале семидесятых годов. Современной молодежи, наверное, будет странно узнать, что тогда электрогитару невозможно было купить в магазине. Впрочем, как и аппаратуру к ней. Убогие колонки, изготовленные на советском заводе киноаппаратуры, в конце шестидесятых для нас, старших школьников, играющих в группе, были пределом мечтаний. Звукосниматели нам мотали местные радиолюбители, а фотографию Beatlesя впервые увидел на целлофановом пакетике, в котором были запечатаны колготки.

Я учился тогда в классе седьмом. Вдруг по школе разнесся слух, что в центральном универмаге продается нечто необычное. Мы сорвались с уроков, отстояли очередь в отделе женского белья и вышли на улицу, разглядывая четыре черных, волосатых силуэта на красной пачке. Колготки полетели в мусорный бак тут же. Причем колготки выбрасывали даже девушки из нашего класса, потому что не знали, с чем их едят.

Я пришел домой, открыл тетрадь и не закрывал ее, пока не дочитал до конца. Там была моя жизнь. Наша жизнь.

Может быть, немного приукрашенная, может быть, немного романтизированная.

- Если хочешь, можешь издать, — сказал мне мужчина, — ты вроде книги печатаешь… Денег мне не надо.

Закрыв тетрадь, я задумался. Кто будет читать эту книгу? Новое поколение? Но ему, новому поколению и современному читателю по крайней мере, необходимо объяснить, что Грузия тогда была частью нашей страны, и Крым, и Киев — все это было частью того, что мы называли Родиной. И писали это слово с большой буквы. Тогда не было канала MTV, а были райкомы, обкомы и ЦК партии. Отделы культуры и «Комсомольский прожектор». Он высвечивал изъяны и уродства на теле советского государства. Пение на английском языке было одним из уродств, как и вообще вся музыка Beatles. А изображение Битлов сто раз переснималось с одной, не самого лучшего качества фотографии. Их записи в эфир выдавали радиохулиганы — прототип современных коротковолновых станций. Эдакие диджеи середины века.

Что же еще? Две копейки — самая важная монетка, бросил в телефонный автомат, говори, сколько хочешь. ОБХСС — экономическая милиция, горбатый «запорожец» — шедевр отечественного машиностроения, отдаленно напоминающий фольксваген «Beatles. Очень отдаленно. Как «москвич» шестисотый «мерседес». Впрочем, нет смысла объяснять всего, как нет смысла объяснять молодым людям, что их родители тоже влюблялись, тоже сбегали с уроков, курили план и танцевали на дискотеках. Они либо поймут это сами, либо не поймут никогда…

Я почти ничего не изменил в рукописи перед тем, как ее напечатать, ибо трудно изменить то, что уже прожито.

ИНТРОДУКЦИЯ

Все началось с того, что ко мне зачастил Генка… Мы были соседями. Он жил в старинном солидном доме с лепными балконами, я — в современном. Ничего липшего — красные кресты окон, красные решетки балконов.

Генка ходил в наш дом играть в футбол. Играл он плохо, больше «костылял», чем забивал голы. Это значит, что по ногам он попадал чаще, чем по мячу. Мы брали его в свою команду для устрашения и еще за