дурманящий запах — первое, что почувствовал доктор Сатера и понял, что сильно проголодался. Он проглотил набежавшую слюну и продолжил рассматривать поле. Возле огромного гладкого камня стояла деревянная эстрада, где и проходил сам конкурс. Непонятно откуда появившийся гаишник показал доктору место, где надо было оставить машину, и Сатера послушно направил свой автомобиль на стоянку. Там, на пресном фоне «Жигулей» и «Москвичей» выгодно отличались своими хищными формами два мощных «джипа», один «Паджеро», другой — «Гранд-Черроки» с тонированными стеклами. На фоне этих красавцев сделанный пусть и по спецзаказу УАЗ доктора Сатеры все-таки выглядел гадким утенком в лебединой стае фирменных вездеходов. Доктор несколько секунд постоял, одновременно завидуя и наслаждаясь совершенством форм и линий, а потом, прихватив камеру, двинулся в глубь толпы, стараясь разглядеть, что же происходит на сцене.
Там действие было в разгаре. Несколько молодых людей в спецовках расставляли искусственные дерепья, на них развешивали такие же плоды: груши, яблоки и, кажется, ананасы. Между деревьев выставляли бутафорских воинов со щитами, мечами и шлемами на головах, а также бояр в высоких меховых шапках. Кроме того, сюда свезли охапки искусственных цветов и растений, хотя тут же на поле можно было насобирать не меньше настоящих — полевых. Там же, среди этого захолустного театрального великолепия, стоял добрый молодец в джинсах, цветной рубашке и, заложив два пальца в рот, пронзительно свистел. От этого свиста у доктора слегка заложило уши. Гнулись веточки на деревьях, слетали на помост чахлые листочки. Сатера видел на своем веку много идиотских соревнований: кто дальше высунет язык, кто дольше простоит на одной ноге, кто больше съест жареных стрекоз и прочее в том же духе. Но этот конкурс его изрядно повеселил. Участники сменяли друг друга, гнулись деревца, летели листья, иногда с глухим стуком на помост падали плоды, но все это, к великому удивлению доктора Сатеры, не вызывало у многочисленной публики ничего, кроме снисходительных улыбок, а иногда даже издевательского улюлюканья. Но вот наконец на сцену поднялся кривоногий пацан со слегка раскосыми глазами и крючковатым носом. Его появление заставило толпу смолкнуть, а Сатера, засмеявшийся было в голос от одного вида этого претендента, осекся. Первая же попытка была удачной: яблоки и груши забарабанили по сцене, а лепестки закружились так, будто бы попали в вихрь. Не успела толпа вволю накричаться от восторга, как парень свистнул еще раз, да с такой мощью, что высокие боярские шапки попадали на сцену, как перезрелые яблоки.
- Хорошо, — сказал Сатера, обращаясь ко всем сразу и ни к кому в отдельности.
- Брательник посильнее будет! — Безапелляционно заявил стоящий рядом мужик. — Брательник наследует, прям от Соловья! А этот больше в мать…
В толпе тут же возник спор. Одни поддержали мужика, другие хвалили кривоногого Ваньку — младшего из семьи Соловьевых. Причем первые утверждали, что в третьей попытке Ванька обязательно потеряет свои штаны. Штаны с Ваньки действительно упали, когда он, свистнув в третий раз, выдохнул из себя весь воздух. Публика веселилась от души. Ванька скатился со сцены, на ходу подтягивая штаны, а рабочие сцены в спецовках бросились развешивать по местам упавшие плоды, нахлобучивать шлемы и боярские шапки. Когда все было готово, на сцене появился Брательник. Он тоже был невысок ростом, так же кривоног, раскос, но налитые мышцы недвусмысленно читались под его рубашкой. С этого штаны явно не упадут ни при каких условиях. Туча повисла над Ратным полем. В воздухе запахло грозой. Брательник набрал в легкие побольше воздуха, обвел толпу безумным взглядом и засвистал…
Что тут началось! Полетели лепестки, посыпались яблоки и груши, полетели меховые шапки и богатырские шлемы, пригнулась толпа. Но было поздно. Пронесшийся вихрь успел сорвать с голов платки, панамы и соломенные шляпы. Несколько париков закружилось и воздухе как пучки «перекати поле» в пустыне. Наконец свист смолк. Однако еще какое-то время все присутствующие, а вместе с ними и Сатера так и стояли, втянув головы в плечи. Потом поле взорвалось криками восторга. Спор был явно решен. На сцену взлетели пятеро молодых ребят с налитыми мышцами, которых и зависимости от страны обитания называют: «торпедами», «гориллами», «гоблинами», «быками», а то и просто «болтами». Фальшиво заиграл сельский духовой оркестр. «Болты» принялись качать победителя, а на сцену тем временем вскарабкался пожилой мужичок. Вечерний ветерок уносил на запад его слова, но Сатера видел через глазок видоискателя, как старичок вручил победителю какую-то дубинку, украшенную атласным бантом. Сатера обернулся, чтобы спросить соседа, что это такое, а тот, не дожидаясь вопроса, разъяснил:
- Палица самого Соловья! Того еще…
Доктор благодарно улыбнулся. Судя по всему, он был на правильном пути. Ведь первое, что обычно приходило на ум после упоминания имени Ильи Муромца, — Соловей-разбойник. Получалось так, что на этой поляне более половины присутствующих если не были его прямыми потомками, то могли бы многое о нем рассказать.
Через несколько секунд Сатера оказался возле сцены. Прорываться через толпу приходилось при помощи локтей и причитаний.
- Телевидение, телевидение! — говорил он, тыча в лицо камеру. — Последние известия, самые последние…
Видимо, в этих местах «Последние известия» народ уважал, а потому покорно расступался. Теперь Брательник с «болтами» был совсем близко, и их можно было спокойно запечатлеть на пленке. Парни явно радовались победе и с особым трепетом передавали из рук в руки дубинку. Ее натуральный вид действительно потряс видавшего виды доктора. То, что это была не современная подделка, он понял сразу. Века — отражались в зеркале естественной полировки ее рукояти. Такого глубокого блеска ни один лак дать не 'Мог. Ударная же часть дубины с множеством выщер- блин и следами запекшейся крови просто наводила ужас.
— Теперь нам сам Илюша, если бы он вздумал появиться, был бы не страшен, — сказал один из «болтов», играя дубиной.
- Главное, она сама в цель попадает, а потом в руку возвращается, — подхватил второй.
- Как бумеранг что ли? — спросил Сатера, выглянув из-за Камеры.
Вся компания уставилась на доктора, готовая пустить в ход и дубинку, и кулаки, которые по размеру только немного уступали ей.
- Пресса! — улыбнулся Сатера. — Последние новости! Это было потрясающе, поздравляю! А можно посмотреть приз?
Некоторое время Брательник и пятеро его друзей изучающе смотрели на чужака.
— Ты что, из телевизора? — наконец спросил Брательник.
Сатера улыбнулся еще шире и кивнул. Тогда победитель конкурса свистунов нехотя протянул доктору дубину. Сердце Сатеры замерло. Сколько удивительных исторических вещей ему уже приходилось держать в своих руках, но каждый раз он не мог оставаться равнодушным. Ученый поедал этот редчайший экземпляр глазами, его пальцы скользили по дубине, ощупывая каждый зубец, останавливаясь на каждой выщерблине. Сатера был так увлечен осмотром, что даже не замечал, как каменеют лица крепышей. Встреча доктора с самой Историей явно затянулась. Брательник кивнул одному из них, и тот бесцеремонно вырвал дубину из рук искателя приключений. Сатера еще раз вежливо улыбнулся, достал из сумки фотокамеру, но компания явно не жаждала оставлять свои лица на пленке. Без лишних слов было понятно, что встреча закончена, и доктор побрел к машине сквозь поредевшую толпу.
- Что за крендель? — спросил Брательник, кивая к спину доктору.
- Сегодня все в музее крутился, вынюхивал. Крест смотрел…
В этот момент Сатера оглянулся и еще раз одарил компанию лучезарной улыбкой. Ни Брательник, ни его друзья не смогли ответить тем же, а их холодные глаза и квадратные подбородки не сулили доктору приятной встречи с ними в будущем. На поле падала ночь. Доктор уже не видел, как от компании отделился один из «болтов» и последовал за ним.
Машина Сатеры уже некоторое время колесила по Соловьевке. Брехали собаки, деревья вываливали из-за заборов свои тяжелые ветви, уютно светились окна веранд. Однако ни одного приветливого гостеприимного лица, лучше бы женского, которое могло бы позвать доктора на ночлег, он не видел. Конечно, доктор, избалованный вниманием людей, отнес это на позднее время суток и еще — на полное неведение населения о том, кто сейчас катается по их деревне. В противном же случае если бы кто-то узнал, что ведущий телепередачи «Мои путешествия за чудесами» бродит по ночным улицам их деревни, то тут же появился бы на пороге, вынес хлеб-соль и позвал бы всех родственников. Конечно, высыпали бы,
