переносицу. Во- первых, больно, во-вторых, противно, в-третьих, еще и не видишь ничего — слезы из глаз брызжут так, будто в каждом из них по целой очищенной луковице оказалось. Второму тоже не сладко пришлось, хоть он и стал ногами приемы карате показывать да визжать. При очередном таком па Сатера его за пятку поймал, на себя потянул да сам правой ногой в знаменитых ботинках дрыгнул. Целил в то место, где у мужчин брюки застегиваются. Целил и попал. Тут уж соперник доктора завизжал, так завизжал. По-настоящему. Доктор же пойманную ногу выпускать не собирался. Он ее еще раз к себе подтянул и голеностоп на все сто восемьдесят градусов прокрутил. В суставе захрустело, и доктор «скорой помощи», если бы он здесь оказался по вызову, наверняка бы поставил диагноз: «Болевой шок».
Тем временем Василиса в себя пришла и бросилась на путешественника. Поцеловались, обнялись, да так тепло, что жаром этим танцовщицу несчастную обдало.
- Ну, хватит вам тут, не на побережье! Идти надо, бежать!
Рванулись все трое к потайному ходу, но не тут-то было.
- Эх, я же забыла, что он только с той стороны открывается! Подложить надо было что-то под колесики!
Однако поздно сокрушаться. Надо думать, что дальше? делать, как выбираться, как Ивана вызволять…
Конечно, доктор Сатера и на этот раз нашел выход! Через несколько минут двое слуг катили жертву для обряда, накрытую расшитым одеялом. Роль жертвы исполнял один из слуг, которому уже было все равно, куда его везут, а роль слуг исполняли доктор и Василиса. Танцовщица шла впереди, указывая путь.
Еще немного, уже совсем близко! — сказала она после очередного поворота, но тут произошло непредвиденное. Из одной из многочисленных дверей помнился небольшой вооруженный отряд.
- Наконец-то! — сказал предводитель отряда. — Где вы ходите, хозяин ждет! — и встал во главе процессии.
Сатера, Василиса и танцовщица только и успели что переглянуться.
— Ступай, ты здесь больше не нужна, — предводитель сделал властный жест, и девушке ничего не осталось, как повернуть в другую сторону.
В уголках ее юных глаз заблестели слезинки. Девушка не знала, увидит ли когда-нибудь еще знаменитого доктора Сатеру, пусть даже вместе с этой женщиной. Ее плечи до сих пор ощущали тепло его крепких рук. Эти минуты, полные романтики и приключений, так быстро пролетели! Однако даже мы не знаем, что же ждет наших героев впереди, а поэтому последуем за ними!
Процессия остановилась у грузового лифта. Стояли в полной тишине, опустив очи
Сводчатый мрачный зал, куда попали наши герои в сопровождении стражников, напоминал закопченную пещеру. Все пространство освещалось только факелами. Их было много, но недостаточно, чтобы вновь попавший сюда сразу смог рассмотреть все детали. Только через несколько минут Сатера смог понять что к чему. В нише, вырубленной прямо в скале, стоял трон. Да-да, не стул, не кресло, а именно трон. Высокая резная спинка из темного дерева и подлокотники в виде змеиных голов. На нем восседал выпускник Московского университета, факультета естественных наук по фамилии Бессмертнов. Вокруг трона стояли бояре, натурально в высоких меховых шапках и расшитых шубах. Вдоль стен, на расстоянии примерно десяти саженей друг от друга, располагались воины с алебардам и, в галереях — тоже воины, но вооруженные пиками и саблями. Каждый на своем месте, соблюдая какие-то неведомые законы.
Кроме факелов свет, а главное жар, давал огромный костер. Прямо напротив Сатеры располагалось нечто вроде языческого алтаря. Сатера видел такие сооружении в глубинке, там, где все еще живут полудикие племена. Итак, алтарь — гранитный стол, вырубленный из той же скалы, из которой была вырублена и пещера, а над столом завис, растопырив когтистые лапы, тот, кого в сказках обычно называют Змеем Горынычем. Он гоже выглядел вырубленным из куска скалы. Но работа, надо признать, была прекрасной. Каждая чешуйка его грузного тела, каждый коготь его мощных лап был выполнен искуснейшим резчиком. А шея! А Голова, а ноздри, а глаза! Доктор успел подумать, что неплохо было бы увидеть первоисточник, но именно в «тот момент сердце его стукнуло и замерло. Тут же изнутри образовалась какая-то пустота, которая откликнулась привкусом железа во рту. Сатера даже покачнулся, но сердце застучало вновь, а с этими ударами пришла способность соображать. Необходимо было понять, что же случилось? Что заставило сердце доктора биться с перебоями? И он понял — глаза! Глаза Змея Горыныча дрогнули! Дрогнули и открылись. Да-да, это были глаза живого существа. Сомнений быть не могло. Дракон не был вырезан из камня, это была живая тварь. Вернее полуживая.
Загремели барабаны, и порыв непонятно откуда взявшеюся ветра заставил дрогнуть пламя факелов. Завыли неведоме! духовые инструменты. Обряд, участниками которого невольно стали наши герои, начинался. По правую сторону от гранитного стола стояла каталка, покрытая красным покрывалом. Сатера и Василиса вкатили еще одну, покрытую белым покрывалом. Смысл происходящего становился ясен доктору. Каждой голове причиталось содержимое одной каталки, потому что явно оставалось место для третьей каталки. Если только хозяин не посадил одну из голов на диету. Сатера внимательно следил за происходящим, и от его взгляда не скрылось появление плешивого человечка перед князем. Он что-то объяснял князю и беспомощно разводил руками.
Где-то запел хор, стройный и мощный. И песня, вроде, неплохая, только мотивчик неизвестный. Голоса приближались, и вот из одного из проемов показалась процессия. Впереди, уверенно ступая, шел мужчина в черной накидке, на его широких плечах гордо восседала голова ворона, по обе руки еще двое — с головами сокола и орла. Каждый из них нес по огромному сосуду с какими-то отростками. Как подошли поближе, стало ясно, что сосуды эти имели форму сердца. В тот момент, когда процессия поравнялась со столом, хозяин коротко кивнул кому-то невидимому, и тут же быстрые слуги схватили своими железными руками плешивого слугу и, несмотря на то что тот извивался, как сотни змей вместе взятых, вынесли его на середину зала. На секунду разом все стихло, и до Сатеры донесся жалобный стон жертвы. Доктор переглянулся с Василисой. Барабаны ударили вновь, но ритм их сменился, как сменился и мотив песни у хора. Трое птицеголовых отделились от хора и направились к столу. Тут же появилась третья каталка, покрытая зеленой парчой. Ритуал приближался к своему апогею…
Ударные еще раз сменили свой ритм. Теперь литавры имитировали стук сердца, а маленькие барабаны пторили им. Так сосуды вторят ударами пульса звукам кровяного насоса. Все это было похоже на ритм тяжелого вальса, в котором таился, может быть, даже некоторый комизм, если бы не приближающаяся смерть Трех людей. А в том, что это будет человеческое жертвоприношение, доктор Сатера уже давно не сомневался.
Еще трое новых участников ритуала вышли на сцепу. Наверное, это были какие-нибудь местные жрецы, но у Сатеры нашлось для них другое название. За их белые одежды, маски, закрывающие нижнюю часть лица И полосы, и такие же белые бахилы, он окрестил их хирургами». Не очень свежо, конечно, но максимально приближено к реальности. Только вместо ланцетов И скальпелей у них в руках были большие, причудливо выгнутые ножи. Мелодия забралась куда-то в поднебесье. Тут же хирурги подняли вверх ритуальные ножи и положили их у изголовий будущих жертв. Слуги убрали покрывала с голов. Тот, кого привезли Сатера И Василиса, оказался посредине, справа от него лежал соглядатай, слева Иван. Пламя костра заливало лезвия красным цветом. Зрелище лежащего без сознания Ивана и красного лезвия заставили Василису пошатнуться, но она взяла себя в руки. Тут же чей-то голос нашептал на ухо доктору Сатере странные слова:
— Погубишь зло в осиновом костре, усердие приложим полезут из костра гады, полетят галки, сороки да вороны, изловишь, изловчившись, да в костре сожжешь. Хоть один уползет червяк — зло упустишь.
Сатера резко обернулся и, к великому своему удивлению, увидел перед собой прекрасные глазки танцовщицы. Он улыбнулся ей в ответ одними глазами и слегка кивнул в знак понимания и благодарности.
Стихли барабаны…
Эхо подземелья размножило последнюю фразу хора. Замерло все и вся, только костер продолжал
