Мораль и Догма Древнего и Принятого Шотландского Устава Вольного Каменщичества. Том 2

золотую пальмовую ветвь; четвертый же шел с пустыми руками, делая левой знак: ладонь раскрыта и пальцы разведены, «что означало равенство и честность, истинным символом которых является левая рука, действующая медленнее и менее умелая, чем правая».

После того как Луций, милостью Исиды, вновь обрел человеческий облик, жрец сказал ему: «Несчастья не имеют власти над теми, кого наша богиня избрала своими служителями и кто пребывает под защитой ее величия». И все люди провозгласили его счастливым, «потому что он родился заново и был сразу принят в число служителей Ее Священного Величества».

Когда он требовал у верховного жреца допустить его к посвящению, тот ответил: «Нет среди посвященных никого столь безумного или столь стремящегося к самоуничтожению, чтобы без особого повеления Исиды посметь поспешно и святотатственно свершить ее служение, свершая тем самым деяние, которое обязательно низвергнет на его голову страшную и смертоносную кару. Потому что врата в подземный мир теней, а также все труды и заботы нашей земной жизни – во власти Богини, и церемония посвящения в Ее Мистерии – это смерть в надежде на воскресение. А поэтому Богиня в Своей беспредельной неземной мудрости привыкла тщательно отбирать для посвящения тех только, кому Она может спокойно доверить тайны служения Себе, тех только, кто в последние мгновения своего земного существования, могут так или иначе родиться заново Ее Провидением для новой жизни в измененном, более высоком состоянии».

Потом уже избранного для посвящения Луция отвели в ближайшие бани и тщательно вымыли, после чего верховный жрец в первый раз испросил у богов прощения и обрызгал кандидата чистейшей и прозрачнейшей водой, после чего отвел обратно в храм; «и там, после некоторых наставлений, которые не смеет повторить язык смертного, он приказал мне на десять последующих дней умерить свой аппетит, не есть животной пищи и не пить вина».

По прошествии этих десяти дней жрец отвел его в самое далекое крыло святилища. «И ты, мой любознательный читатель, – продолжает Апулей, – конечно, хотел бы узнать все, что тогда делали со мной и что мне говорили, и я, без всякого сомнения, поведал бы тебе об этом, будь у меня на то право; ты бы все узнал, имей ты право услышать это. Но все равно, пусть даже раскрытие тайн навлечет как на язык, так и на уши мои неотвратимую и скорую кару, я расскажу тебе всю правду из опасения, что ты просто изойдешь страданиями в томительном и тягостном ожидании раскрытия религиозных таинств. Слушай же, что я тебе поведаю. Я вошел в обитель смерти; ногой своей ступил я на порог чертога Прозерпины. Я прошел через все стихии, и меня возвратили вспять. В полночь увидел я яркое сияние Солнца. Я стоял пред богами, богами небесными и богами мира теней, да, стоял пред ними и поклонялся им. Вот, я рассказал тебе, что со мной было, но ты не в силах понять рассказанное мною, а посему, коль скоро профан не понимает меня, я могу продолжать, не совершая тем самым преступления».

Прошла ночь и взошла заря. Церемония посвящения подошла к концу. Луция облачили в двенадцать накидок, потом на его плечи набросили мантию, увенчали его голову пальмовыми ветвями и вывели к народу. Весь оставшийся день прошел в празднествах, посвященных его новому рождению; а на третий день торжеств все религиозные церемонии повторились, включая и ритуальный завтрак, «за которым последовало окончание последней церемонии».

Через год его известили о том, что пора готовиться к посвящению в Мистерии «Великого Бога, Всевышнего отца всех остальных богов, Непобедимого Осириса». «Ибо, – пишет Апулей, – хотя религии обоих божеств тесно связаны между собой и даже сущность обоих божеств едина, церемонии посвящения в их таинстваразные».

Сравните это утверждение с нижеследующей молитвой Луция Исиде, и тогда вы поймете, какие именно идеи о Божестве внушались посвященному в эти Мистерии: «О Святая и Неизменная Хранительница рода человеческого! О вечно готовая наделять сметных щедрыми Своими дарами и даровать страдающим от всевозможных напастей Свою материнскую любовь, щедрость Твоя безгранична и неусыпна ни днем, ни ночью, ни на секунду не прерывается она, Ты, протянувшая Свою животворящую длань над сушей и над морем для защиты и опеки человечества, смиряя жизненные бури, распутывая хитросплетения человеческих судеб, утихомиривая волны Судьбы и противоборствуя злоносному влиянию звезд, – боги небесные превозносят Тебя, боги подземного мира теней повинуются Тебе, боги радуются Тебе, стихии и сменяющие друг друга времена года служат Тебе! Повинуясь кивку Твоей головы, дуют ветры, летят облака, прорастают семена, распускаются почки; повинуясь Твоей воле, вращается Земля и Солнце дарит нам свет. Ты правишь всей вселенной и попираешь ногами тартар!»

Затем Луция посвятили в ночные Мистерии Осириса и Сераписа, а потом – уже в Риме – в Мистерии Цереры, но об этих посвящениях Апулей не пишет вообще ничего.

При верховном архонте Евклиде к посвящению не допускались незаконнорожденные и рабы; тот же запрет распространялся и на материалистов и эпикурейцев, которые отрицали власть Провидения, а поэтому сами не считали посвящение в Мистерии чем-то необходимым. Естественно, вскоре все уверовали в то, что радости жизни в Элизии доступны только тем, кто прошел посвящение в Мистерии и чьи души очистились и возродились к новой жизни в тени святилищ. Но с другой стороны, нигде не говорилось о том, что для достижения этого просветленного состояния достаточно одного посвящения. От Платона мы узнаем, что древние полагали столь же необходимым полное очищение души от всякой нечистоты, а также обретение посредством такого очищения добродетели, истины, мудрости, силы, справедливости и умеренности.

Вход в храмы Мистерий был запрещен всем совершившим убийство, пусть и непреднамеренно. Об этом говорят Изократ и Феон. Также запрещено было входить туда площадным шарлатанам и «кудесникам», превратившим дешевые фокусы в ремесло, а также притворяющимся одержимыми злыми духами. Не допускались к посвящению неверующие и преступники; Лампридий пишет, что перед началом празднования Мистерий на всех площадях во всеуслышание объявляли, что не следует приходить на торжества никому, кто чувствует угрызения совести и кто не уверен в своей полной и совершенной невинности.

От кандидата на посвящение требовалась абсолютная чистота рук и сердца. Порфирий пишет, что после смерти тела душа человека должна очиститься от всех и всяческих страстей, от ненависти и зависти, – короче говоря, стать достаточно чистой, чтобы отвечать требованиям для посвящения в Мистерии. Нет ничего удивительного в том, что к посвящению не допускались растратчики, лжесвидетели, воры и все остальные совершившие те или иные преступления против Бога или людей.

При посвящении в Мистерии Митры посвященному всегда преподавали урок того, что есть справедливость. Все нравственные уроки Мистерий, наставлению в которых были посвящены практически все их величественные церемонии, теоретически можно свести к одной-единственной строке Вергилия: «Быть справедливым и чтить Бога», – поскольку так посвященному внушалась мысль о родстве человеческой справедливости и справедливости Божественной и о том, что боги ждут ее от людей и строго карают за преступления против нее. Человек мог ожидать милости богов, только если и пока он был справедлив и уважал права человека и общества. «Солнце, – поет хор посвященных у Аристофана, – лишь для нас горит своим чистым огнем, мы допущены к Мистериям, мы блюдем закон чистоты и страх божий, и с согражданами, и с чужеземцами». Вознаграждение мистериальным посвящением следовало только за добродетельную жизнь в обществе. Одного посвящения было недостаточно. Необходимо было еще и жить по законам, которые посвящение налагало на человека по отношению ко всему человеческому роду. Вакх, например, не позволял участвовать в своих Мистериях никому из тех, кто не был верен законам религиозной веры и справедливости. Важными добродетелями, которые Мистерии стремились воспитать в своих посвященных, были чувствительность к заботам ближнего и сострадание. «Природа, – пишет Ювенал, – создала нас способными к состраданию, ибо наделила нас способностью плакать. Чувствительность к заботам ближнегоудивительнейшее из наших чувств. Разве истинно достоин человек держать в руке факел Мистерий, разве может жрец Цереры быть им доволен, если он считает страдания своего ближнего чужими?»

Те, кто ничего не предпринял, зная о готовящемся заговоре, кто напротив – участвовал в таковом, кто предал свою страну, кто отдал право занять высокий общественный пост врагу и передал в его руки бразды правления страной, кто снабжал врага своей страны деньгами, – вообще всякий пренебрегший своим