«Что означала эта комедия, Марина? Ведь наш брак распался, мы строили его на песке, и наша ошибка в том, что мы не поняли этого раньше. Собственно, и времени не было понять это. Виделись мы, если это удавалось, по субботам и воскресеньям у твоих родителей, где ты принадлежала не только мне, но и им. Окруженные заботой твоей матери и отца, ослепленные любовью, мы многое просмотрели. А потом мне зачитали приказ о направлении на службу в Борек. Ты заканчивала учебу, виделись мы все реже и реже. С нами остались только мечты, как мы заживем, когда ты закончить институт и мы наконец будем вместе. Говорили-то мы одно и то же, а вот думали о разном. Первыми это поняли твои родители. Они почувствовали себя в опасности — дочь, с которой они связывали свою будущую жизнь, отдалялась от них. Когда вам вручали дипломы, я узнал, что ты приняла предложение остаться там же, в местном детском оздоровительном центре. Брак, построенный на песке, постепенно разваливался. А у нас с тобой не нашлось достаточно сил, чтобы воспротивиться этому…»
Доктор Маркович встал и подошел к своему рабочему столу.
— Разумеется, это ваше дело, пан инженер, — продолжал он. — Думайте что хотите, но, насколько мне стало известно из вашего дела, ваша жена, по всей видимости, вас очень любит.
Гинек не нашел в себе силы просить адвоката представлять его на бракоразводном процессе и вышел из комнаты, даже не оглянувшись. Он сел на первый же скорый, хотя знал, что возвращения в Липтовски-Микулаш ему не избежать.
Сначала он думал пересесть в Пршерове на поезд, идущий в Брно, и заехать к отцу, но потом изменил план. Он отыскал в бумажнике пражский адрес юриста Ярослава Фрича. Друг детства, он каждый раз при встрече у них в Йемнице сердечно приглашал его в гости в Прагу вместе с женой. Какой парадокс: Гинек приедет к нему без жены, но едет к нему именно из-за нее.
Проблуждав длительное время по Южному городу [1], Гинек все- таки нашел огромный блочной дом. На дверной табличке значилось: «Юрист Ярослав Фрич и инженер Дана Фричова». Он нажал на кнопку звонка. Дверь не открылась. Тогда он позвонил соседям. Те беспомощно пожали плечами: «Да, конечно, они живут здесь. Она блондинка спортивного типа, он высокий, кудрявый. Мы встречаемся иногда, но…» Короче, о Фричах он ничего не узнал.
Всю вторую половину дня Гинек бродил по Праге, надеясь встретить Ярослава после работы. Открыть душу другу — это не то, что исповедоваться какому-то незнакомому адвокату. Он прождал до ночи. Последний скорый на Пльзень он не мог пропустить. По пути из Пльзеня в Борек его сморила усталость, и только на конечной станции его разбудил проводник. Назад Гинек вынужден был добираться пешком. Шарка была уже в школе. Страшно уставший за эти дни, Гинек проспал до обеда.
— Ты был у отца? — спросила его Шарка.
Он отрицательно покачал головой и встал со скамейки.
— Мы навестим его вместе. Очень скоро, — заверил он ее.
Они пошли вдоль леса.
— Шарка, ты уже, надеюсь, поняла, что я всего лишь обычный брачный аферист? — неожиданно спросил Гинек.
Она звонко рассмеялась:
— Давным-давно!
Гинек, к ее удивлению, остался серьезным.
— Обещаю тебе, что мы вот-вот поженимся, а сам не развожусь с первой женой, полгода живу у тебя и в то же время не отказываюсь от кровати в общежитии. Не кажется ли это тебе по меньшей мере странным?
Шарка сложила губы бантиком и нахмурилась — как всегда, когда на серьезный вопрос собиралась ответить иронически.
— Я не шучу. На этот раз действительно не шучу, — настойчиво повторил он.
— А что же ты хочешь от меня услышать? — спросила она с ехидцей. — Может быть, такое: «Ах, какой ты молодец, пан Мошенник, что признался, а теперь собирай свои манатки и проваливай»? Парень, что с тобой происходит? Откуда такие мысли, сумасшедший? — Шарка чмокнула его в щеку и обогнала на несколько шагов.
— Знаешь, у меня как-то все вдруг посыпалось из рук, — признался он.
— Не изменяй себе, братец! — предупреждающе подняла она палец вверх. — Ты ведь сам всегда меня учил, если даже весь мир делает тебе гадости, то все равно надо отвечать ему смехом. Судорожно, через силу, но все равно смеяться.
Она прижалась к нему.
— Знаешь, сколько времени мне понадобилось, чтобы по-настоящему осознать этот твой девиз?! А ты вдруг собираешься менять свои принципы. Опомнись, братец!
Она была права, Гинек слишком драматизировал неудавшуюся поездку. Он напишет Фричу, и они встретятся в Йемнице, куда он с Шаркой поедет к отцу. Однако тягостное состояние не проходило. Он собирался поговорить с Шаркой о предложении Менгарта, но не знал, что завтра скажет командиру. Встреча с Марикой не прибавила ему решительности. Ему предлагали интересную работу и блестящие перспективы. Какой молодой мужчина не мечтает о подобном?! Но у каждой монеты есть две стороны: правильно ли будет начинать с Шаркой так, как он кончил с Марикой?
Им оставалось пройти всего несколько шагов до загородного ресторана под названием «Фазаний заповедник». Его здание неожиданно вынырнуло перед ними из сумрака вместе с просекой, на которой стояло. У Гинека мелькнула мысль, не сделал ли он ошибку, пригласив Шарку именно сюда. «Фазаний заповедник» был идеальным местом для влюбленных, а не для людей, стремящихся принять серьезное решение. Они с Шаркой праздновали здесь дни рождения (с Шаркиного его отозвали по тревоге), вместе радовались здесь успешному завершению первой в ее учительской жизни инспекции, здесь же обмывали капитанские звездочки Гинека. За что им пить теперь?
Они прошли террасой. В углу группа туристов пела под гитару.
В зале, где находился бар, за столиком сидели несколько человек, видимо рабочих, и какая-то семья, очевидно туристы, случайно оказавшиеся здесь. Все они искали взглядом старшего официанта Калита. Тот выскочил с подносом, уставленным тарелками. Заметив Гинека с Шаркой, он по-чаплиновски затормозил между столами, забалансировал с подносом и весело бросил:
— А я уж думал, что вы на своем корабле уплыли куда-нибудь за тридевять земель! — Он утиным шагом доковылял до их стола. — Подождите минутку, только наполню им фужеры и сразу же провожу вас на веранду.
Гинек и Шарка наблюдали, как официант ловко лавировал среди столиков ресторана. Гинек улыбнулся. Кто из них знал, что за своеобразной мужиковатой внешностью Астронома скрывается чувствительная и даже нежная натура? С Калишем Гинек сблизился случайно. Как-то летом в воскресенье он зашел сюда пообедать. Народу было полным-полно, и старший официант буквально парился в собственном соку. Он был просто не в силах принять все заказы. Самых нетерпеливых крикунов Калиш просто игнорировал. Гинек понял это и потому избрал противоположную тактику. Он не кричал, не напоминал о себе, не злился. Прошло некоторое время, прежде чем Калиш его заметил и спросил, чего он желает. Однако Гинек заверил его с серьезным выражением лица, что не спешит: «Вас и так на части разрывают, все кричат. Ничего, я подожду». Калиш внимательно посмотрел на него и быстро пошел на кухню. Через секунду он вернулся с толстой книгой и положил ее на стол со словами: «Тогда почитайте пока». И снова заметался по ресторану, как птица в клетке. К удивлению Гинека, принесенная книга оказалась учебником астрономии. Позже он узнал, что звезды — страсть Калита. Он мог рассказывать о них с упоением по нескольку часов подряд и сразу выделил Гинека как очень внимательного, восприимчивого слушателя. «Ты не похож на других. Совершенно не похож», — разоткровенничался он, когда они впервые вместе смотрели с веранды на ночное небо.
— Идите наверх, — сказал Астроном, кладя в ладонь Гинека ключ от веранды. — Значит, питье как обычно… Есть будете?
— С добавкой, я зверски голодна, — ответила Шарка. — Как всегда, мы полностью полагаемся на твой вкус.
Калиш даже покраснел от гордости, будто ему вручили медаль.
— Из-за тебя, Шарка, я сейчас такие маневры на кухне устрою. Провалиться мне на этом месте, если
