вертится около мест заключения и никак не вырвется на нейтральную полосу.
Гдов в комментариях постоянно призывает своих собеседников говорить правду, называть фамилии, мол, теперь другие времена, демократия, не бойся, кент, не посадят. Обычный прием из репертуара следователей во время допросов. Мы пока не знаем, с какой стороны стола находился Гдов во время допросов, но репертуар он хорошо усвоил.
Глава XXIV
ЧЕТЫРЕ ЧЕТВЕРТИ ГРАЖДАН
1. Под влиянием каких внешних либо внутренних факторов столь эмоционально злобствует Гдов, в общем-то кроткий и аполитичный тип российского гражданина? Что его «достало» именно сейчас?
2. Народ у нас действительно добрый? Или, наоборот, злой? Приведите примеры, аргументирующие вашу позицию, если она у вас имеется.
3. Реальна ли схема дифференциации граждан РФ, изложенная Гдовым? Или все это так, для красного писательского словца? Уместно ли в этом тексте брутальное буквосочетание «бля»? Кстати, кто или что такое «анчибис»?
4. Какой процент нормальных людей в современной России? А процент дураков? Изменились ли эти цифры по сравнению с ХХ веком? А по сравнению с XIX? А вообще за все столетия существования Руси?
5. Осталась ли еще у кого-нибудь в нашей стране какая-нибудь надежда на то, что всё у нас устаканится?
— Остается стойкое чувство, что всё всегда будет как есть. Впрочем, то же самое я чувствовал в первой половине восьмидесятых.
— А Гдов никогда не думал, что происходит с человеком, когда он перестаёт быть охранником или начальником? Становится ли он хорошим нормальным человеком или как?
— Никита Хрущев стал нормальным, когда его выпихнули из Кремля. У покойного Федота Сучкова была повесть о том, как вохровец становится зэком, то есть нормальным человеком. В принципе, и начальники иногда рекрутируются из нормальных людей, но только что от этой
— Каждый из нас — и вохровец, и начальник, и нормальный человек. В каждом из нас есть все они. Все мы — актеры и исполнители, играем то одно, то другое действующее лицо. Бывает так, что мы все друг друга охраняем и друг другу приказываем. А бывает и такое, что все мы — герои и друг за друга умираем беззаветно, хотя вроде только что были взаимомучителями. Поэтому делить нас на проценты — странно и ненаучно.
— Боюсь, что «герои» 1937-го погибали на фронте за своих мучителей, прижимавших им на Лубянке сапогами гениталии, и полагаю, что с удовольствием пальнули бы им на фронте в спину, кабы не вездесущий СМЕРШ.
— Конечно, можно предполагать и так и эдак. Однако тех, которые прижимали гениталии, на фронте не было, стрелять в спину было некому. СМЕРШ был военной контрразведкой, то есть много чем занимался, не только защитой энкавэдистов.
— СМЕРШ действительно занимался «много чем». Это замечательно описал Виктор Астафьев в романе «Прокляты и убиты», где смершевцы расстреливают братьев-близнецов, чье преступление заключалось лишь в том, что они, голодные, сбегали на несколько часов в родную деревню, чтобы принести себе и товарищам еды.
— А вам никогда не приходилось отвечать, хотя бы самому себе, на вопрос: для какой цели был создан СМЕРШ? Его что, специально создавали для того, чтобы мучить и репрессировать простых людей?
— Этот вопрос столь же странен для меня, как и «для чего была создана советская власть?». СМЕРШ, равно как и советскую власть, ЧК, НКВД и пр., создавали, как вы справедливо выражаетесь, «специально для того, чтобы мучить и репрессировать простых людей». И миллионы их
— Значит, действительно можно понимать так, что советскую власть создавали специально для убийства? Не для построения коммунистического общества, а для того, чтобы убивать и убивать? Специально? Я думаю, что под эту точку зрения надо создавать какую-то альтернативную историю России.
— Разумеется, для убийства. Ибо разрушить для построения коммунистического общества «весь мир насилья» невозможно без того, чтобы «убивать и убивать». Впрочем, выяснилось, что, и убив миллионы, построить эту химеру невозможно. А заново альтернативную историю Россию создавать не нужно. Она уже была создана и ее изучали в советской школе, советском институте, на советских политзанятиях и в других советских местах. О том, как отсталая Россия благодаря суровым и отважным коммунякам так замечательно преобразилась, что скоро в ней будет «счастье на века».
— «Анчибис» — одно из российских наименований черта. Есть еще «анчутки» — бесенята, которые, как и всякая нечистая сила, мгновенно отзываются на упоминание своего имени. Поэтому считается, что лучше о них помалкивать, чего и Гдову советую.
— Брутальное буквосочетание «бля» уж больше теперь не брутальное.
— Не очень понятно, почему силовики и охрана оказались у писателя в разных группах. Ну и халявщиков забыли. Для того чтобы быть халявщиком, вовсе не обязательно относиться к верхам.
— Силовики и охрана оказались в разных группах потому, что нынче силовики стали самостоятельными фигурами на игровом поле. Таможенники, например, бьются с «безопасностью» и т. д. А охрана — это всего лишь обслуга.
— Семеновна —
— Разделять народ на чистых и нечистых — все прогрессивные журналисты этим заняты, а Гдов все же не журналист, а писатель. Пусть создает что-то хотя бы временно нетленное.
— Скорей всего, писателя «достала» совокупность внешних и внутренних факторов, среди которых превалируют следующие: приступ подагры, заставивший его опираться на палочку, а также принятые Правительством Российской Федерации 10 мая 2010 года изменения в Правила дорожного движения, согласно которым пункт 4.7 Правил теперь читается так:
«При приближении транспортных средств с включенным проблесковым маячком синего цвета (синего и красного цветов) и специальным звуковым сигналом пешеходы обязаны воздержаться от перехода проезжей части, а пешеходы, находящиеся на ней, должны незамедлительно освободить проезжую часть».
Гдов, представив, как, опираясь на палочку, переходит улочку, а с горизонта на него налетает армада бронированных автомобилей, наполненная истеблишментом и охранниками, тут же садится за стол и по
