Комары в начале лета и впрямь составляли проблему, даже разная химия из баллончиков и дымящие спирали помогали мало.
— Держи! — Забравшись в салон, Веста бросила парню пачку каких-то тоненьких женских сигареток.
— С ментолом, что ли? — подозрительно принюхался воин. — Ладно… хотя бы что. А зажигалки нет?
— Ой как хорошо! — Усевшись на капот, Веста прикрыла глаза и блаженно затянулась. — Ты не куришь?
— Нет. Вот не привык как-то.
— И славно. Не стоит привыкать — потом не отвыкнешь. Ладно. — Девушка выбросила окурок и потянулась. — Забирайся в салон, поболтаем. Мне что-то совсем спать не хочется, а тебе? И Васюкин, как назло, в райцентр уехал — какие-то заморочки со следствием.
— Стало быть, не такие у Кассия легкие повреждения, как он в ментовке говорил.
Молодой человек уселся рядом, точнее сказать, улегся, поскольку Веста уже опустила спинки сидений. Дальше все пошло, как и ожидалось. В какой-то момент их пальцы встретились… а губы слились в поцелуе. Руки Беторикса скользнули под тунику Весты, лаская спину, животик, грудь, впитывая в себя жар юного упругого тела… Так жаждущего любви…
Вот уже полетела прочь туника, тела сплелись в едином порыве, и послышались стоны… И…
Молодые люди обрели наконец друг друга… им сейчас завидовали звезды…
А в динамиках что-то тихо мурлыкал французский певец, Виталий не знал, какой именно.
— Это Ален Сушон, — вдруг улыбнулась Веста, будто прочитала его мысли.
— Давно хотел сказать — ты очень красивая, — прошептал Беторикс, целуя девушку в мочку уха.
— Ты говорил уже… Как мы с тобой зажгли, а? Аж амортизаторы скрипели — слышал? Хорошая все- таки вещь — машина. И не увидит никто, и комары не кусают.
Да, на богиню-хранительницу домашнего очага, в честь которой получила имя, эта девчонка походила мало. Скорее, на Венеру, любвеобильную и легкомысленную.
И снова Беторикс и Веста занялись любовью, которой, наверное, оба ждали давно, с тех пор еще, как познакомились по Интернету. И как-то очень быстро наступило утро — сделалось вдруг светло, а на вершинах сосен вспыхнули золотым пламенем первые лучи встающего летнего солнышка.
— Хорошо как! — Опустив стекло, Веста закурила и расслабленно потянулась. — И небо какое прозрачное. Ничего, что курю?
— Ничего.
Виталий пожал плечами. Вообще-то ему не очень нравились курящие девушки, но Веста ведь не его девушка, она сама по себе. Правда, где-то в глубине души появилась надежда, что эта случайная связь все же станет началом чего-то большего.
Откуда-то из пролеска вдруг послышались возбужденные голоса, будто кто-то там ругался или даже дрался.
— Пойду гляну. — Беторикс живенько натянул браки. — А ты не дергайся, спи…
Веста лукаво прищурилась:
— Дадут тут некоторые поспать, как же!
Звякнул браслет на ее запястье; мельком бросив на него взгляд, Виталий в который уже раз удивился. Браслеты были изумительные: очень хорошей работы, бронзовые с красной эмалью, он таких никогда не видел — в смысле, на людях. Только в музее. Спрашивал, кто же такие делает, но Веста только усмехнулась. Может, из-за границы привезли? Из наших мастеров точно никто не умеет, это Беторикс знал. Секрет древних галльских ювелиров считается утерянным. Впрочем, у Весты все антуражные вещи были высочайшего качества, что уже выдавало хорошую подготовку и неслабое материальное обеспечение. Но все остальное достать можно, были бы деньги и желание, а вот браслеты на всю тусовку такие одни, Виталий мог бы за это поручиться.
Осторожно закрыв дверцу машины, Беторикс зашагал к перелеску. На лесной дорожке, упрямо выставив вперед выкрашенную в желто-красный цвет тупорылую морду, стоял ГАЗон с кунгом, рядом гомонили мужики самого брутального вида — небритые, смолящие «Беломор» и постоянно сплевывающие. Пахло от мужиков, как и полагается, перегаром, одеты они были в одинаковые куртки, зеленые с синим.
— Ну так че, мля, мы долго тут стоять будем? — наседал на бедолагу Кагена здоровяк в оранжевой каске, сдвинутой на затылок.
— Ну, чуть-чуть-то подождите, я уже человека за шефом послал.
— И долго нам ждать еще? Нет, ну, блин, специально решили сегодня пораньше выехать — пока эту чертову утечку отыщешь.
— Здорово, мужики! — подойдя ближе, доброжелательно улыбнулся Виталий. — Что такое случилось- то?
— Да коротнуло где-то, — махнул рукой детинушка. — А этот вот черт не пускает!
— Правильно, в лагерь въезд автотранспорта запрещен. И здесь частная территория.
— Во, мля! Вам все игрушки, а нам работать надо. И главное, с той стороны, по другой дороге сунулись — там тоже какие-то голоногие черти со щитами, с копьями. Это вы что же, кино снимаете?
— Ну, типа того. — Виталий кивнул, ибо видел: данному контингенту объяснять суть и принципы исторической реконструкции совершенно бесполезно и незачем.
— Значит, от вас коротнуло! — Пожилой сплюнул. — Так я и думал.
— Да у нас электричества нет.
— Ага, нет… А как кино снимаете?
— Василич, сейчас все камеры на батарейках, на аккумуляторах, — с важным видом пояснил парень в замасленных джинсах и кирзачах. — Ну, как твой мобильник, типа того.
— Ну, мля… Чего же нам делать-то?
— Подождите немного, — усмехнулся Беторикс. — Сейчас хозяин придет.
— Это Васюкин-то?
— Он. И земелька эта его тоже. В аренду на сорок девять лет взял.
— Землю-то взял, а линию? Линия-то наша, нашим электросетям принадлежит. — Василич начал как-то не по-хорошему волноваться. — Не, мужики, вы сами-то думайте, вчера шесть деревень обесточили! Ладно бы зимой, когда там две с половиной бабки живут, а сейчас дачники, родственники, людей море! И у каждого холодильник, телевизор, компьютер. Волнуются люди, жалобы пишут.
— Ну это понятно. — Виталий кивнул.
— Понятно им… Хэ! — Василич с презрением сплюнул.
Что ж, мужиков этих, судя по всему, электриков-линейщиков, можно было понять. Что поделать — работа, за которую не так уж много и платят. Точнее сказать, мало, с городскими зарплатами не сравнить. В городе и на пятнадцать тысяч неохотно идут, а здесь и десятка — зарплата приличная, потому что другой никто не даст. Работать особо негде: развалено все, даже леспромхоз, не говоря уже о колхозах-совхозах. Вот и крутятся мужички, бедуют — кто-то извозом подрабатывает, если колеса есть хоть какие, кто-то лесок напилит втихаря, украдет — да ведь еще проблема на пилораму его вывезти! Да и лес-то нынче не народное добро, а частная собственность арендаторов-лиходеев. Попробуй-ка укради — головенку твоей же пилой и отчекрыжат, бывали случаи — целые «дикие» бригады пропадали.
Относительно безопасна только охота-рыбалка, ну и грибы-ягоды в сезон на сдачу собирать, приторговывать на обочине или, кому некогда да и не на чем до федеральной трассы добраться, сдавать местным перекупщикам, которые тоже не на себя, а на чужого городского дядю работают. Такие вот дела. Все, нет деревни! Разворовали, схарчили — одни дачи остались. В чем-то, конечно, и объективный процесс — урбанизация называется, а в чем-то — ну уж такой подлый, что дальше некуда. Чем деревенский мужик, вот тот же Василич, хуже городского пижона? Только тем, что в деревне родиться угораздило. У кого-то с рождения все, а у кого-то и то, что было, отхватить норовит родное государство. Школы закрывают, больницы — выживай как знаешь, в город беги, гастарбайтеров локтями расталкивай… Да растолкаешь тут — уж больно много их, бедолаг, в обеих столицах уже счет пошел на миллионы. Лет через тридцать узбекский или таджикский вторым государственным языком будет.
