семье, где царили темпераментные отношения, то и он сам скорее всего вырастет таким же и будет искать темпераментного партнера, так как более спокойные ему быстро наскучат. Тот, кто воспитан милым и дружелюбным, очень часто склонен скрывать свои чувства и в дальнейшем обнаруживает их с большим трудом. Человек, в семье которого любили шутить, будет неуютно чувствовать себя с партнером, лишенным чувства юмора, и так далее.
При этом мы не всегда ищем партнера, который походил на нашего отца или мать. Подчас мы стремимся к полной противоположности — но последствия нередко разочаровывают. Совершенно другой человек, которого мы узнаем в совместной жизни, часто в известном смысле навсегда остается для нас чужим. Эротически он может быть очень привлекателен, но в долгосрочной перспективе могут возникнуть серьезные проблемы.
Почти автоматически мы склонны к тому, чтобы заново разыграть личностную драму, свидетелями которой стали в родительском доме. Мы полагаемся на знакомые образцы и инстинктивно начинаем играть заученные роли. При этом наши фантазии не знают границ. Если мы вырастаем с вынесенным из детства дефицитом любви, то нашего партнера скорее всего ждет разочарование — он будет обманут в своих ожиданиях и надеждах. Он воплотит собой сбывающееся пророчество: мы всегда знали, что недостойны любви.
Самое поразительное заключается в том, что в конце концов подтверждение образца представляется нам более важным, нежели ожидаемое счастье. Негативное чувство, которое не может возбуждать в партнере любовь, тем не менее служит нам подтверждением нашей цельности и идентичности. Сила инерции этой идентичности в большинстве случаев оказывается сильнее любого желания что-то изменить. Очевидно, существует гораздо больше людей, которые
Успокаивает, правда, тот факт, что такая косметическая хирургия души требуется гораздо реже, чем мы думаем. Если мы из раза в раз находим неподходящего нам партнера или партнершу, то скорее всего дело не в нем или не в ней. Во всяком случае, он не настолько плох, чтобы мы не могли кое-чему научиться в отношении себя, а абсолютно подходящих партнеров, вероятно, просто нет. Тирания, которой мы себя подвергаем, разыскивая совершенного партнера, несет с собой куда больше бед и одиночества, чем пара терпимых недостатков.
Причина таких, зачастую бесплодных поисков понятна: люди, вносящие разнообразие и богатство красок в наш мир, редко бывают приспособлены к длительной совместной жизни, а те, кто к ней приспособлен, очень часто тускнеют, превращаясь в невыносимую серость. Эти установки отнюдь не являются законом природы. Многие счастливые браки доказывают, что оригинальность и незаурядность вполне совместимы с долгим совместным проживанием. Тем не менее именно отчуждением скука — те подводные камни, на которых часто терпят крушение супружеские отношения. Отсюда можно заключить, что наше любовное томление направляется, вопреки общему убеждению, в первую очередь не взаимопониманием, защищенностью и единением. По меньшей мере такую же роль играет новизна и душевное возбуждение, ибо ожидания, которые возлагают на любовного партнера — по крайней мере, в нашем индивидуалистическом обществе — можно выразить двумя фразами: «Пойми меня!» и «Сделай мою жизнь интересной!».
Едва ли люди влюбляются только потому, что чувствуют, будто их хорошо понимают. Если верно, что наше эротическое и партнерское поведение закладывается в детстве, то позже, став взрослыми, мы ищем в половой любви обе главные функции наших родителей: привязанность и возбуждение. Наши родители не только защищали и оберегали нас, они, по крайней мере в большинстве случаев, делали нашу жизнь интересной. Таким образом, привязанность и стимуляция являются двумя равноправными составными частями наших притязаний. Таковы же и составные части любви — любви, как долговременной привязанности, если отвлечься от прочих толкований. Все наше романтическое томление движется в том же направлении.
Романтика — это идея о том, как до бесконечности продлить влюбленность, законсервировать влечение и назвать все это «любовью» даже тогда, когда это удается не особенно хорошо — любовные отношения без этого романтического оттенка мы и переживаем как просто отношения, но не как половую любовь. Отнюдь недоверие позволяет нам полностью и радикально изменить чувства, мысли и поступки, в особенности влечение и возбуждение. Даже при влюбленности не обходится без таких насильственных поворотов. Кто же во время приятного и возбуждающего флирта задумывается о грязных носках повседневности?
Подвесной мост над каньоном Капилано — самый длинный подвесной мост в мире, во всяком случае, пешеходный. Стальной трос длиной 136 метров натянут между противоположными берегами реки Капилано к северу от канадского города Ванкувера. Каждый год здешний национальный парк посещают 800 тысяч туристов, любующихся могучими соснами Дугласа. Но гвоздь программы — это мост. Узкое полотно моста немилосердно раскачивается под ногами над бездной глубиной 70 метров.
Мост Капилано — не место для слабонервных. Случается, однако, что здесь выявляют зарытые в землю таланты. Например, в 1974 году был случай, когда молодые мужчины, которые хотели просто побывать на мосту, проходили мимо очаровательной дамы, которая спрашивала их, не желают ли господа поучаствовать научном эксперименте. Каждый желающий должен был не спеша дойти до середины моста, впитывая впечатления от величественной природы, а затем выразить эти впечатления в коротком рассказе или рисунке. Когда участники эксперимента возвращались, дама давала им номер телефона на случай, если они захотят поделиться своими впечатлениями. Действительно, через какое-то время по этому телефону позвонила половина участников.
Идея этого психологического теста принадлежала двум молодым ученым из Торонто — Дональду Даттону и Артуру Арону. Даттон в то время стажировался в университете Британской Колумбии в Ванкувере, где занимался изучением человеческих чувств. Опыт с мостом мгновенно сделал Даттона и Арона знаменитостями. Правда, природные красоты, коими любовались туристы, не имели к психологическому опыту никакого отношения. Единственное, что интересовало организаторов эксперимента, был вопрос: сколько человек позвонит?
Гипотеза была совершенно прозрачна и проста: поскольку выход на качающийся мост привел мужчин в возбужденное состояние, они должны были весьма эмоционально отреагировать на красивую молодую женщину; опасность подстегнула их интерес к ней.
Во втором опыте Даттон и Арон послали красивую женщину к обычному деревянному мосту через узкую речушку и повторили задание. Судите сами: лишь 15 процентов участников бросились потом к телефону, чтобы позвонить прекрасной даме.
Примечательным в этом опыте стало, правда, другое. Истории, написанные в результате посещения подвесного моста, отличались многочисленными намеками сексуального характера, которых было гораздо меньше в рассказах, написанных после посещения обычного деревянного моста. Что произошло? Если Даттон и Арон правы, то мужчины, побывавшие на мосту, переплавили свое волнение от пережитого потрясения в возбуждение по отношению к молодой женщине. Чем сильнее качался мост, тем большим был сексуальный интерес мужчин.
Ныне Дональд Даттон является профессором судебной психологии в университете Британской Колумбии, а Артур Арон преподает психологию в нью-йоркском университете Стоуни Брука. Из своего знаменитого опыта они сделали два вывода — теоретический и практический.
Теоретически интересен вывод о том, что наши эмоции зачастую бывают такими неопределенными, что мы и сами не в состоянии однозначно их интерпретировать. Испытывать возбуждение и понимать, что
