на дороге или у ямы, собака бежала к ней домой, крутилась возле кувшинов—вот-вот разобьет их. Старуха старалась каждое утро приносить мне кувшин воды. Обеспечив меня, собака уходила искать себе черствого хлеба или кость, а остальное время проводила у ямы...
Шесть месяцев просидел я в той яме. Представьте себе, каким должен стать человек, просидевший шесть месяцев в яме! Кости и кожа — вот что осталось от меня!
...В одну из ночей я от слез и горя не мог уснуть. Вдруг с края ямы свесилась длинная веревка, и я услышал ласковый голос:
— Эй бедолага — чужестранец! Обвяжись покрепче концом веревки вокруг пояса и схватись на нее руками. Настало время избавления из ямы горестей.
Я подумал, что братья сжалились надо мной, раскаялись, что столько времени продержали меня в этой яме и пришли вызволить меня из нее. Короче, я вцепился в эту веревку и от радости взлетел по ней, как птица. Когда я выбрался наверх, я не узнал моего избавителя, так как было темно и зрение мое за это время ослабло. Он тоже не стал приглядываться ко мне, не спросил о моем положении и, отвязывая от моего пояса веревку, лишь сказал: Иди скорей, не время здесь стоять.
Я побежал следом за ним. Добежали мы до какого-то места, где стояли две лошади и было приготовлено оружие. Он усадил меня на лошадь, сам взобрался на другую, и мы, молча, поскакали. Ехали мы всю ночь. Когда рассвело, я увидел перед собой юношу, статного, красивого, вооруженного с ног до головы. Он тоже посмотрел на меня и вдруг, натянув поводья, остановил лошадь и прикусил руку в изумлении. Затем он выхватил меч, подскакал ко мне и хотел ударить меня. Я спрыгнул с лошади, упал в пыль и стал плакать, просить и умолять его:
— Почему вы сначала проявили милость, а теперь хотите лишить меня жизни?
Он ответил:
— О злосчастный, кто ты и как встретился со мной? Я сказал:
— Я — странник, испытавший боль разлуки и горечь судьбы...
После этого я так просил и умолял его, что сердце его смягчилось, он заплакал, не стал меня убивать и сказал:
— Эх ты, несчастный! Садись на лошадь, некогда тут разговаривать.
Он погнал своего коня и больше не обращал на меня внимания. Но всю дорогу сожалел о чем-то. В полдень он остановил коня, спешился и велел мне слезть с лошади. Он снял с лошадей хурджины, пустил животных пастись, сбросил с себя оружие, уселся на траве и сказал:
— Ну, несчастный, рассказывай теперь, что с тобой приключилось и объясни, кто ты такой?
Я подробно поведал ему о своих мытарствах. Выслушав рассказ о моих приключениях, он сжалился надо мной и сказал:
— А теперь послушай меня! Я — дочь шаха вилоята, пограничного с Вазирабадом. В том зиндане, где ты был, сидел юноша по имени Вехруз. Он сын везиря моего отца.
Однажды отец приказал сыновьям эмиров устроить на площади у крытых помещений, ведущих во двор дворца, военные игры и гуйбози'[24]. Он позволил всем обитательницам гарема наблюдать за этим праздником с крыши дворца. Поэтому мы, девушки, уселись за шитую золотом занавеску и беспечно и с интересом следили за играми...
В тех играх всех сыновей эмиров одолел Бехруз. Он превосходил всех и красотой и статностью. В моем сердце зародилась, любовь к нему и некоторое время тайком я лелеяла в душе любовь к нему. Это продолжалось до тех пор, пока невмоготу мне стало терпеть. Я открыла свою сердечную тайну няне и пообещала ей сто разных подарков. Наконец она согласилась стать моей сообщницей и, ухитряясь по- всякому, сумела привести того юношу в мои покои... Юноша, увидев мою красоту, полюбил меня всем сердцем. Некоторое время мы наслаждались красотой и изяществом друг друга. Ночами он пробирался ко мне. Так продолжалось до тех пор, пока вооруженные стражники t отца не схватили его у гарема. Они все рассказали отцу. Так как отец не знал его намерений, велел юношу вместе с его отцом казнить. Но, прислушавшись к просьбам везирей, бросил их в зиндан. Вот уже три года, как они в заключении, и я все это время тайком приношу им воду и хлеб. Вчера вечером после долгих раздумий я решила взять лошадей и оружие, вызволить юношу из ямы и покинуть этот вилоят... С этой мыслью я выбралась из дворца, все подготовила для путешествия, захватила золото, драгоценности и отправилась к яме. Но его счастье спало, зато бодрствовало твое. Ну что ж, такова значит судьба...
Рассказав это, девушка вынула из хурджина хлеб, жареную курицу и ивовую настойку. Она налила и подала мне шербет, выпила сама, а затем мы поели хлеба и мяса. Она дала поесть и собаке. Потом вымыла мне голову, постригла волосы и ногти и одела в новую одежду. Я, смыв грязь, облегченно вздохнул. Вновь мы оседлали лошадей и пустились в путь. Через два месяца мы добрались до города в центре Европы — до Вазирабада. Он был хорош, благоустроен, как об этом сказал бы поэт:
Мы остались жить в этом городе. Оказалось, что там проживало несколько человек из Аджама. Они пользовались почетом и уважением. Я сблизился с ними, устроил свадебное пиршество и женился на той красавице. Затем, превратив сундучок с драгоценностями моей единственной в оборотные средства, открыл ювелирную лавку. Три года прожил я там в радости и покое. За это время я стал известен среди великих мира сего и знати, многие торговцы беспрекословно подчинялись мне, я руководил ими. День изо дня положение мое улучшалось, а состояние увеличивалось. Жизнь моя была прекрасна, с красавицей жил в согласии и полном наслаждении.
Однажды я шел по площади и увидел толпу. Я подошел поближе и спросил, в чем дело. Мне ответили, что наказывают двух жителей Аджама за воровство и пролитие невинной крови. Услышав это, я вспомнил свое прошлое. Я встревожился, пробрался вперед и увидел моих братьев, которых, со связанными руками, униженных, избитых, волокли по земле. При виде этого, сердце мое облилось кровью. Не стерпев, я подбежал к начальнику стражников хакима, всунул ему в ладонь горсть динаров и попросил повременить с их казнью. Он согласился. Я побежал к хакиму и попросил пощадить моих братьев. За это я подарил ему дорогой рубин.
Хаким сказал:
— Несколько человек предъявляют к твоим братьям иск. Нужно ублажить их золотом, чтобы они отказались от своих притязаний.
По совету хакима я позвал истцов, вручил им пятьсот туманов, освободил братьев, отправил их в баню, затем привел домой. Жену свою я им не показывал. Я сам прислуживал им, одел, обул, ухаживал за ними. Год я провел в радости, ублажая их. Через год жена, возвращаясь из бани, во дворе нечаянно откинула с лица покрывало. Случайно мой средний брат увидел ее лицо и полюбил ее. Некоторое время он горел в пламени отдаления. Дело дошло до того, что он решился убить меня. Об этом он посоветовался со старшим братом, и они пришли к мысли, что необходимо отправиться в путешествие и где-нибудь в пустыне расправиться со мной.
Они замышляли убить меня, а я был весел и доволен, что братья мои оставили свой дурной нрав и поступки и стали людьми. Однажды вечером, во время беседы, старший брат завел разговор о родных краях. Средний брат вздохнул. На следующий вечер средний стал рассказывать о прелестях Аджама, старший брат заплакал. Я же, не подозревая об их злом умысле, сказал им:
— Братья мои, вы тоскуете по родине, я тоже мечтаю о ней. Поэтому не печальтесь, вскоре мы поедем туда.
Я ушел в свои покои и сказал об этом моей солнцеликой. Она согласилась. Через некоторое время, только ради них, я начал хлопотать о поездке и вскоре мы уже были в пути. К нам присоединилось еще несколько торговцев, и они избрали меня предводителем каравана. Месяц мы ехали безо всяких происшествий. Б один из вечеров, когда отдыхали на привале, один из братьев сказал:
— Неплохо бы было, если и завтра остались бы здесь, на этой стоянке. Устроили бы чудную прогулку.
Я спросил:
