Ватажник поколебался, но потом все же повернулся к городу и залихватски, переливчато засвистел. Раз, другой. Ему ответили снизу в двух-трех местах, потом дальше и дальше. Переливчатый свист волной прокатился по Стекольне и стих вдалеке. Там, где продолжалась схватка.
Однако приказ никакого эффекта не произвел. Увлекшись разбоем, ушкуйники совершенно забыли про дисциплину.
– Проклятие! – раздраженно сплюнул Егор, положил руку Тимофею на плечо, указал вниз: – Слышишь, дерутся? Забирай всех, кто есть, идите туда, организуйте на ближних улицах простенькие баррикады – завалы то бишь – и подожгите. Нужно отрезать смельчаков от остальной крепости. Не то они весь праздник нам испортят.
– Так-то лучше, атаман! – повеселел ушкуйник, махнул рукой товарищам, и они с грохотом понеслись по лестнице вниз.
– Приказа об отходе я не отменял!!! – заорал им вслед Вожников, но его, похоже, «не услышали». – Чертовы разбойники!
– И чего теперь, атаман? – спросил от жаровни Федька.
– Жги, приятель, жги. Кали запальники, – ответил Егор. – Авось не пригодится.
Шум на лестнице заставил его схватиться за саблю – но это были всего лишь поморы, сжимающие свои верные гарпуны. Скинув шапки, мужчины поклонились в пояс:
– Добрались-то мы, княже. Приказывай, чего-то делать надобно?
Егор посмотрел в суровые лица северян, на их мозолистые руки и понял, что посылать этих людей в город на разбой так же бессмысленно, как требовать от бобра участия в охоте на волков. Ходить по ледовым морям и строить они умели хорошо. Но отнять соску у ребенка смогут навряд ли.
– На стене и в этих башнях у бойниц пушки стоят, – ткнул большим пальцем себе за спину атаман. – А внизу бочки с огненным зельем у шведов запасены. Грузите все, что поднять сможете, в трюм, это добро лишним не бывает.
– А эти? – указал на раскат один из поморов.
– Эти слишком тяжелые, – вздохнул Егор. – Давайте, давайте, шевелитесь! Ночь коротка!
Отправив северян работать, атаман снова повернулся к плачущему и кричащему городу. Пожаров в нем становилось все больше, причем на юге огонь вытягивался в ровный полукруг, отрезающий примерно треть южной части Стекольны. Тимофей действовал споро. Шум боя вроде как начал затихать. Местные храбрецы, отстояв свои жилища от ушкуйников, теперь должны были спасти их от пожара.
Полыхающие дома освещали морской залив относительно неплохо, четыре идущих под веслами коча Егор увидел без труда. Но, как назло, никто из ватажников так и не думал отступать. А ночь тем временем начала поворачивать к рассвету. Заложив пальцы в рот, атаман засвистел, пытаясь подражать Тимофею. Снизу ему ответили – но уходить к кораблям даже не подумали.
Примерно через час первый коч, глубоко осевший в воду, все-таки отвалил от моста, ушел по течению вниз. На его место пробрался другой. Атаман, ругаясь всеми матерными словами, какие только знал, снова засвистел, приказывая отходить. И только на этот раз кое-где от разоренных домов потянулись по улочкам к подорванным воротам тяжело нагруженные ушкуйники. Перебравшись на мост, они скидывали добычу на палубу коча и… Торопливо бежали назад!
– Да чтоб вам всем икать и пукать! – в сердцах сплюнул Егор.
Впрочем, надо признать, все больше и больше ватажников протаптывали дорогу к мосту. Груженный под завязку трюма коч отвалил, на его место заполз в протоку третий. За то время, пока корабли менялись, на мосту выросла целая груда натасканного ушкуйниками добра. Дожидавшиеся рядом судна воины стали сваливать ее сверху в зев трюма, даже не разбирая, что к чему. Егор понадеялся, что ничего хрупкого среди добычи нет. Будет обидно, если драгоценное розовое масло растечется по не менее драгоценному бархату и шелкам.
Небо потихоньку начало светлеть. Одновременно с этим зашевелилась эскадра на озере. Сами корабли пока остались на месте, однако от них к острову Серых Монахов направились сразу пять шлюпок. Егор, не переставая ругаться, побежал вдоль стволов, выбирая те, что смотрят в нужном направлении.
– Федька, штырь!
Выхватив у паренька шест с раскаленным железным крюком, Вожников быстро воткнул его в запальное отверстие одной выбранной пушки, потом другой. Обе послушно рявкнули, снова оглушая атамана и застилая раскат густым дымом. Егор пробежал до башни и успел заметить взметнувшийся между лодками фонтан воды. Судя по расходящимся кругам, второе ядро тоже легло довольно близко к целям.
Шведы, остановившись, затрубили в горн. Похоже, они решили, что стреляют свои. Однако третье ядро, скользнувшее над головами, заставило моряков повернуть назад.
Егор поднял глаза к светлеющему небу. Он никогда не подозревал, что прозрачный весенний рассвет может вызвать в человеке такое отчаяние.
Из башни выскочили несколько раскрасневшихся и веселых ушкуйников, замотанных, словно патриции в тоги, в бархатные занавеси с кисточками.
– Помощь нужна, атаман?! – шмыгнув носом, поинтересовался Никита Купи Веник.
– В ушкуй, быстро! – рявкнул на них Егор. – Мчитесь к тому берегу! Не дайте свести мост. Жгите, режьте, зубами грызите! Что хотите, делайте, но не дайте перекрыть главную протоку!
Ватажники, сразу посерьезнев, скатились по лестнице обратно.
Над Стекольной расцветало утро. Третий коч успешно ушел по течению в море, но четвертый все еще качался с пустыми трюмами. Ватажники лихорадочно работали руками на мосту. Их было, на глазок, уже больше ста. Но большинство все еще «гуляло» в ганзейских кварталах. Юг крепости застилал густой, черный с белым дым. Языков пламени почти не показывалось – видать, хозяевам как-то удавалось пожары заливать. Однако в других местах костры из каркасных домиков полыхали жарко и чисто, дыша лишь дрожащим горячим воздухом.
Внезапно раскат дрогнул, хлестнув по кольчуге каменными осколками. Второе ядро ударило в северную башню, раскрошив одну из бойниц, третье врезалось в стену куда ниже, почти над водой. Запоздало докатился звук выстрела, а дым над озером указал, кто именно ведет по крепости огонь.
Егор, пригибаясь, метнулся вдоль стволов – в нужную сторону, как назло, не смотрел ни один. Он отскочил под прикрытие южной башни, сунул пальцы в рот, залихватски засвистел, потом ругнулся:
– Вот идиоты. Из-за жадности своей на виселицах болтаться будете!
Озеро загрохотало снова, кроша башню в конце раската, но сама батарея ничуть не пострадала. Впрочем, по сравнению с его зимними опытами, точность боя у свеев была на хорошем уровне. С полукилометра попасть в крепость вообще – это пятерка.
Егор выглянул. Оказывается, местный флот уже собрал достаточно людей, чтобы пустить в бой сразу две галеры, растопырившие тоненькие весла, словно сороконожка лапки. Это было неплохо, поскольку корабли подползали к точке, на которую смотрели сразу три ствола.
Атаман выхватил из жаровни запальный штырь, кинулся к пушкам и дал по противнику короткую очередь…
Когда дым рассеялся, стало видно, что галеры попятились.
Оно и понятно. Трехпудовый булыжник, даже завернутый в пеньку, продырявит дощатое судно, как игла пергамент. А сесть на мель посреди фарватера – это как самому себе петлю на шею надеть. Пару дней ни войти будет в озеро, ни выйти. Свеи предпочли дать по раскату еще один залп, заставив Егора и Федьку распластаться на камнях, потом еще один, отчего раскат подпрыгнул чуть не на сажень.
Затем настала тишина. Корабли менялись местами, выводя на удобную позицию два парусника с еще не разряженными стволами. Егор поднялся, но смотрел он не на озеро, а на протоку. Там ушкуйники продолжали лихорадочно сваливать добычу в трюм коча. Но делали это слишком, слишком медленно.
– Атаман! – задыхаясь от быстрого бега, выскочил на раскат Тимофей Гнилой Зуб. – Свейская конница в городе!
– Как? Откуда? Почему?
– Не знаю, атаман. Похоже, караульные впустили их через южные ворота. Их сдерживают только пожары. Но ребята говорят, что они ищут проход.
– Вот, черт… – Егор не верил, что шведское войско решится на ночной переход. Но, похоже, они поступили именно так. Все замыслы атамана рушились на глазах. Северные ворота занять не вышло,
