времени на отход тоже не оставалось. – Тащите к воротам все, что найдете, заваливайте проход и поджигайте, чтобы они не смогли растащить баррикаду. И уводи, наконец, всех людей на корабли!
– Не беспокойся. Больше половины уже на мосту. – Тимофей развернулся к лестнице.
– Стой! Башни у раската тоже подожги, чтобы сюда не прорвались.
– А как же ты, атаман? – заколебался ватажник.
– Мне уходить нельзя…
Грохот залпа слился с сотрясением раската и дождем из острой горячей крошки, с башни посыпались зубцы.
– Мне уходить нельзя, – отряхнувшись, повторил Егор. – Если пушки замолчат, галеры выйдут с озера и перехватят кочи.
– Мы будем ждать, сколько можно, атаман, – пообещал Тимофей и помчался вниз.
– Федька! – спохватился Вожников.
– Я останусь с тобой, – упрямо насупился паренек.
И опять грохот залпа слился с треском врезающихся в стену ядер.
– Пятый, – облегченно перевел дух Егор. – Теперь им еще часа три перезаряжаться.
По протоке медленно проползли две мачты. Последний из кочей, несмотря на низко летающие пушечные ядра, близкий огонь и конницу, рубящую на улицах отставших от команды ушкуйников, упрямо полз под погрузку.
Галеры на озере тоже тронулись. Атаман, схватив палку с запальным крюком, разрядил в их сторону два ствола. На этот раз никуда не целясь, просто предупреждая. И шведские корабли действительно предпочли остановиться.
Со стороны города вдоль стен пополз дым. Это Тимофей, выполняя приказ, запалил башни, отрезая Вожникову пути отступления, но одновременно – лишая шведов возможности подняться на раскат. Чуть позже пламя запрыгало на обломках кровли, скамьях, дверях и ставнях, наваленных огромной грудой под сводом ведущих на остров Серых Монахов ворот. Шведские рыцари, прорвавшись через огненные улицы, были вынуждены гарцевать на безопасном удалении, в бессилии наблюдая сквозь огненные языки, как разбойники продолжают грузить добычу на свои корабли.
Пожар у раската пробудил на озере некоторые надежды – но едва галеры попытались вспенить веслами воду, Егор снова дал два выстрела, пытаясь создать впечатление, будто старательно целится, но промахивается. Корабли попятились – однако выстрелы выдали его присутствие горожанам. Всадники закружили внизу, осыпая атамана ушкуйников проклятиями. Ругань Вожников как-нибудь бы пережил – но из переулков, не тронутых пожарами, неожиданно густо полетели стрелы, звонко цокая по камням калеными наконечниками. Спасаясь от лучников, Федька и атаман поднырнули под пахнущие горелым хлебом толстые стволы.
– Здесь не достанут, – довольно улыбнулся паренек. – Хоть год можно сидеть.
– Ну да, как же… Как думаешь, сколько пройдет времени, прежде чем они приволокут сюда лестницы?
– Скоро… – улыбка сползла с Федькиного лица. – Они же у себя дома.
– Ну наконец-то! – вдоль раската медленно проползли две мачты последнего коча.
– Галеры опять сдвинулись! – вытянул руку Федька.
Егор, забыв про опасность, вскочил. Шведы, заметив, как уходит в море груженное награбленным добром судно, не вытерпели и кинулись вслед. Атаман прыгнул к жаровне и увидел, что с внутренней стороны раската к стене привалилось сразу несколько толстых брусьев. Стокгольмцы опять оказались куда быстрее, нежели он ожидал. Конницу привели на полдня раньше, чем он предполагал, экипажи на корабли собрали к рассвету, лестницы приволокли за считаные минуты.
– Федька, уходим! – махнул он рукой.
– Куда?! – в отчаянии выкрикнул паренек.
Через край стены уже переваливались ратники с мечами в руках. Егор, выхватив шест, метнулся к пушкам. Практически чувствуя спиной нацеленные под лопатку клинки, он вонзил крюк в одно запальное отверстие, другое, третье, расстреливая галеры, потом швырнул шест в набегающих шведов, разбежался и рыбкой, головой вниз, прыгнул со стены.
В этот раз холода воды Вожников почти не ощутил. Проплыв немного над самым дном, он оттолкнулся от валунов, поднялся наверх, вынырнул на середине фарватера. Ушкуй, на всех веслах драпающий из протоки, чуть довернул, чтобы скользнуть ближе, с носа в сторону князя полетела веревка. Поймав ее, Егор торопливо намотал конец на руку, и когда лохматая пенька рванула его за собой – веревку не упустил.
Ушкуйникам было не до него. Они вовсю работали веслами, осыпаемые стрелами со стороны ворот, со стены, с башни Нормальма… Короче – отовсюду, откуда только можно. Борта корабля уже походили на бока отъевшегося ежика, а лучники все продолжали и продолжали бить вслед удирающим разбойникам.
Пришлось выбираться самому, подтягиваясь по веревке вершок за вершком, пока наконец, уже в морской бухте, Егор не перевалился через борт, первым делом спросив:
– Как Федька?
– Я здесь, атаман! – громко заорал с кормы паренек и замахал руками.
– Ну ладно, – облегченно перевел дух Вожников и стал снимать мокрую одежду. – А галеры? Куда- нибудь попал?
– Нет. Но они затабанили, – ответил Тимофей. – Думаю, верст десять у нас в запасе будет.
– Холодно… Дайте что-нибудь переодеться!
– Вот, укройся, атаман… – Из сваленного на днище барахла ватажник вытянул расшитый сценами сражений гобелен. – Опосля выберем чего-нибудь из одежи.
Поджарый, стремительный корабль всего за полчаса промчался сквозь архипелаг, повернул на запад. Ушкуйники, ненадолго оставив весла, поставили мачту, подняли парус и снова взялись за работу, помогая веслами ветру. По морю было разбросано еще несколько кораблей, которые стали стягиваться в единую эскадру: пять глубоко сидящих кочей и три гребные лодки, тоже изрядно нагруженные добычей. Ватажники использовали каждый свободный уголок на всех судах, чтобы запихнуть туда отрез ткани, дорогую посуду, серебряные и золотые подсвечники, платья, колеты, ковры, пурпуаны… – все, что только могло представлять сколько-нибудь заметную ценность.
Хорошенько порывшись в этих завалах, Егор нашел для себя шерстяные колготки[11] подходящего размера, рубаху, забавного вида курточку с пышными, в виде шариков, разрезными плечами и коротенький плащ, обшитый по краю крашеной белкой. Теперь он стал походить на графа или маркиза, только шпаги на поясе не хватало. Вид, конечно, у атамана теперь был откровенно скомороший, но холод – не тетка. Нормальной сухой одежды на ушкуе не имелось.
– Гонятся, – привстав на носовой банке, сообщил Тимофей. – Все пятеро. Три галеры, два парусника. Но галеры, мыслю, скоро отстанут. Весла на них больно большие и тяжелые, а корпус широкий. Гребцам гнать этакую махину долго не получится. За пару часов выдохнутся, устанут.
Бывалый ушкуйник оказался прав, галеры продержались у них на хвосте недолго, а вот парусники, сильно напоминающие Вожникову каравеллы с обложек пиратских романов, медленно, но неуклонно приближались. Разумеется, ушкуи могли бы оторваться от них без особого труда – но парусного вооружения кочей явно не хватало, чтобы соревноваться в скорости с крупными трехмачтовиками, увешанными белой тканью от кормы до хвоста.
– Будем их табанить? – вопросительно посмотрел на Егора Тимофей.
– Да, – согласился атаман, хотя не знал, что собираются делать его ватажники.
Кормчий привстал, несколько раз отрывисто свистнул. Соседние корабли ответили. Одновременно все ушкуи убрали весла, опустили паруса, покачиваясь на волнах и двигаясь только по инерции. Ватажники стали меняться местами, несколько воинов достали луки, извлекли из колчанов странные стрелы с широкими наконечниками, размером и формой похожие на ладонь.
Шведские корабли, вздымая плоскими носами буруны, мчались прямо на лодки, угрожая просто смять их, не снижая скорости. Когда до врагов оставалось метров триста, лучники вскинули свое оружие, гулко запели тетивы. Взметнувшись ввысь, стрелы описали пологие дуги и рухнули на «каравеллы» – широкими острыми краями рассекая паруса, обрезая ванты, вспарывая прочую оснастку. Один из парусников заметно рыскнул по курсу, с оглушительным треском расползлись надвое сразу все три паруса на его передней
