В Левой императорской охране вторыми военачальниками были Накатада и Судзуси, одновременно занимавшие должности советников сайсё, а младшими военачальниками — Юкимаса, Накакиё, третий сын левого министра, и Мураката, столь же знаменитые, как и правые военачальники.
В первый день седьмого месяца император прошёл в покои Дзидзюдэн и сказал ей:
— Вчера вечером я посылал к тебе архивариуса, но ответа от тебя не было. Что случилось? Странно, в последнее время ты несколько раз возвращала моих посыльных без ответа. Значит ли это, что ты на меня сердита? Как это неприятно!
— За что мне на вас сердиться? — воскликнула она. — Все эти дни стоит страшная духота, я плохо себя чувствую, потому и не ответила вам.
— В таком случае пойдём ко мне. Ты сразу же почувствуешь себя лучше. Но что с тобой? Не в положении ли ты? — спросил император.
— Вы вводите меня в смущение, — ответила госпожа. — Нет, на этот раз что-то другое.
— Значит, не то… — Разве не говорят: летние насекомые?[679] — промолвила она.
— Что ж, в тебя многие влюблены, — сказал император. — Ты приводишь в восхищение даже тех, кто тебя по-настоящему не знает. Зная об этом, я терзаюсь муками.
— О ком вы говорите? Я вас совсем не понимаю. Неужели вы думаете, что кто-то…
— А отвратительные воры, которые сговариваются между собой?[680] — остановил её государь.
— Я совершенно не понимаю вас, — повторила она. — Скажите прямо, кого вы имеете в виду.
— Неужели ты на самом деле не понимаешь? — стал допытываться он. — Не будь со мной так безжалостна. Поскольку уж об этом зашёл разговор, я скажу: я подозреваю генерала Канэмаса.
— Тут и говорить не о чем. Ваши подозрения насчёт генерала совершенно необоснованны.
— Канэмаса, конечно, повеса, но это человек очень тонкий в обхождении, у него множество достоинств. Поэтому я его и подозреваю. Но разве трудно назвать других? — продолжал он. — Как сказано, «зная об этом, я сердцем готов заблуждаться»[681]. Увы, мне есть кого терпеть. Возьмём принца Хёбукё. Это мой брат, и мне бы расхваливать его не следовало. Но как он хорош собой! Лишь посмотришь на него, сразу начинаешь думать: «Ах, если бы он был женщиной! Как бы я хотел обладать им!» — потом вздыхаешь, что это невозможно, и хочешь отдать ему в жёны свою дочь. А если он начнёт ухаживать за какой-нибудь женщиной, у которой не вовсе чёрствое сердце, то так или иначе он обязательно добьётся своего. Но я не собираюсь никого сурово порицать. И хотя время от времени мне что-то кажется подозрительным, я стараюсь оставаться спокойным — не на всё надо обращать внимание. Например, я не буду особенно упрекать тебя за твоё дружеское расположение к Канэмаса. Я склонен думать, что такие отношения вполне допустимы. Но вот принц Хёбукё доставляет мне много страданий. Если он вознамерится, то может соблазнить не только любую женщину, но и богиню счастья Китидзётэн[682]. Ты лучше других, однако принц пока не старался возбудить в тебе глубокого чувства. Но вот что будет потом?..
— Ах, как этот разговор неприятен! — вздохнула она. — Неужели вам кажется, что у меня могут быть подобные намерения? Да и принц влюблён не в меня. Если уж вы заговорили об этом, я не могу не ответить вам. В ваших словах есть доля истины, его письма действительно необычайно изысканны, и я была восхищена ими.
— Это всё звучит неубедительно, — произнёс император. — Я по-прежнему подозреваю вас.
— Почему же это неубедительно? — переспросила госпожа.
— Время от времени принц посылал тебе письма. А что сейчас?
— Оснований подозревать меня в нежных чувствах к принцу нет никаких. Когда Фудзицубо, которая сейчас служит во дворце наследника престола, находилась ещё в отчем доме, я догадывалась, что принц влюблён в неё.
— Так, видно, и было. В каком из миров нашёлся мужчина, который не подпал бы под чары Фудзицубо? Говорят, что даже бесчувственный к женской красоте бывший министр Такамото был среди её обожателей. Меня очень удивило, что он так безумно влюбился. Я слышал, что многие домогались её очень настойчиво. Нет ни одной женщины, даже самых редких достоинств, которая не уступила бы Накатада, если бы он сделал хоть шаг к этому. Фудзицубо же совершенно не собиралась отвечать на его чувства. И я всё больше и больше восхищался ею и считал девицей совершенно удивительной. Похоже, что и сейчас она не изменилась.
— Похоже, что так, — согласилась Дзидзюдэн. — Но кажется, что Накатада сумел-таки привлечь её сердце, и она ему отвечала чаще, чем другим. А Накатада, заметив это, посылал ей множество подарков, которые могли привести её в восхищение. Однако отношения их так ни к чему и не привели.
— Печально!.. — вздохнул император. — Их письма, вероятно, были исполнены редкостного очарования. Как бы мне хотелось взглянуть на них! Когда молодые люди ездили на побережье Фукиагэ к придворному Судзуси, Накатада играл на кото совершенно изумительно, и я велел генералу отдать Фудзицубо ему в жёны[683]. Накатада был в восторге, и я предполагал, что так и будет, но Масаёри распорядился иначе. Что думает об этом Накатада? Наверное, он считает, что мир изменился с тех пор, когда Сын Неба не бросал слов на ветер. Мне горько, что такой тонкий человек, как Накатада, перед которым я стыжусь себя самого, теперь уверен, что мои слова ничего не значат. Не отдать ли ему в жёны Имамия? Во всей Поднебесной нет человека лучше Накатада. Удивительно, что стоит лишь взглянуть на него, как чувствуешь какое-то умиротворение и забываешь печаль нашего непрочного мира. И даже Судзуси не может с ним сравниться. У Судзуси есть свои достоинства, но Накатада — поистине человек необычайный.
— У него ещё низкий ранг и нет устойчивого положения, — промолвила госпожа.
— Об этом не волнуйся. Если сделать так, как я говорю, все будут довольны, — стал уговаривать её император.
— Как я могу возражать вам? Я во всём с вами согласна, — ответила она.
— Вот и прекрасно! — Я одно скажу. Если вы так решите, то я не думаю, что кто-то будет против, но Накатада пока в чине невысоком, и мне кажется, ещё некоторое время можно подождать с его женитьбой.
— А если так и пройдёт расцвет её красоты? — возразил император. — Пока у девицы нет хорошего мужа, её жизнь уныла. Да и можно ли не хотеть выйти замуж за Накатада? Не беспокойся о его ранге. Накатада ещё молод. Невысокий рант в его возрасте не грех, с годами выдвинется и другим не уступит. Ничего оскорбительного в таком браке нет.
— При всех ваших словах я всё же определённо решить не могу, — колебалась она.
— Не потому ли, что ты не забываешь о его жизни в дупле? Вот уж вздор! Вряд ли кто-нибудь упрекнёт его за это. Подумай о том, как их поженить. Я ему присвою особый чин. Если он, при своём врождённом таланте, при превосходном сердце и красоте, получит ещё и чин, ты обязательно изменишь своё мнение.
— Я должна хорошенько подумать. Если дома не будут возражать… — не соглашалась госпожа.
— Вряд ли в семье генерала кто-нибудь будет против. Я твёрдо надеюсь, — заключил император.
Перед ними поставили четыре столика, и император принялся за трапезу[684].
Сановники и принцы отправились во дворец Человеколюбия и Долголетия. Там собралась вся знать. Масаёри распорядился доставить из своей усадьбы на Третьем проспекте фрукты и вино, и все сановники и принцы, бывшие во дворце, принялись пить вино. Пошли разговоры.
— Давненько во дворце не устраивалось интересных развлечений, — обратился государь к наследнику престола. — Сейчас ветер начинает постепенно свежеть и устанавливается прекрасная погода. В такую осень хочется совершенно позабыть о наших суетных заботах и заняться чем-то, что приносит глубокое удовлетворение. Пусть каждый постарается быть изобретательным. Нам отпущена короткая жизнь, и пока я
